Читать интересную книгу Содержательное единство 1994-2000 - Сергей Кургинян

Не меньше характеризуют реальную ориентацию исламского миротворчества Хачилаева его публичные выступления, например, о том, что "в мире нет истинно исламского государства, и лишь талибы начали приближение к нему". Выступая за прекращение "спора ваххабитов и тарикатистов, который губит все стороны", Хачилаев одновременно и сам выдвигает базовые лозунги атаки на тарикатистов: "Секта жрецов должна уйти, уступая дорогу подлинному и просвещенному исламу!"

Проводимые при его лидерстве и широко публикуемые материалы "круглых столов" на парламентском уровне разворачивают упрек российскому государству в его сугубо православной ориентированности и отказе от признания равной государствообразующей роли ислама. "Мусульмане России – государственники. Они готовы сотрудничать с патриотическими движениями РФ, озабоченными судьбой российского государства и общества", – заявляет Деньга Халидов, член президиума Союза мусульман России. Но одновременно на тех же "круглых столах" оглашаются очень симптоматичные обвинения в адрес традиционного ислама и суфийских шейхов.

Главное обвинение – в соглашательстве с властью (очевидным образом имеется в виду власть российская, не исламская). Экс-министр иностранных дел Чечни Шамиль Бено высказывается предельно прямо: "Традиционные суфийские ордена на Северном Кавказе коррумпированы и не способны представлять истинные интересы правоверных". Сам Хачилаев выносит в подзаголовок своей статьи лозунг: "Не все, кто называет себя "наследниками" тариката, являются таковыми". Тот же Деньга Халидов добавляет: "Для тарикатов Северного Кавказа и Дагестана характерны конформизм, соглашательство, умеренность и политическая пассивность".

Очевидно, что здесь противопоставляется (в особенности иорданским чеченцем Бено) "незапятнанность духовных лидеров зарубежной диаспоры" – "оппортунизму опорочивших себя общением с советской и вообще с российской властью северокавказских шейхов".

Но для такого противопоставления в интересах чеченской диаспоры не был бы нужен ваххабизм. Атака со стороны этого течения, причем в его наиболее радикальном облике, направлена отнюдь не только на понятную всем задачу дестабилизации Северного Кавказа и дистанцирования его от России. Как соотносится такое дистанцирование с заявлением "Мы – государственники"?

Дело в том, что исторический, культурный, религиозно-духовный и политический гласный и негласный договор российско-православного населения с исламским населением России (и в том числе Северного Кавказа) во многом строился на договоре с шейхами тарикатов, которые гарантировали его своим религиозным авторитетом и устойчивостью своих духовных традиций. Именно это выстроенное сосуществование и называют теперь "конформизмом", требуя ревизии всего договора и новой роли в нем для себя. А отрицать такой исторически состоявшийся договор нельзя, не заявив, что "тарикатские шейхи не отражают интересов правоверных".

ТАКИМ ОБРАЗОМ, ГЛАВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ АТАКИ "НОВОГО ИСЛАМА" НА РОССИЮ И ОДНОВРЕМЕННО НА ТАРИКАТЫ – В ТРЕБОВАНИИ ПОЛНОЙ И ОКОНЧАТЕЛЬНОЙ "ДЕНОНСАЦИИ" "СТАРОГО ДОГОВОРА" МЕЖДУ ИСТОРИЧЕСКОЙ РОССИЕЙ И (ОТЕЧЕСТВЕННЫМ) ИСЛАМОМ, А ТАКЖЕ В ТРЕБОВАНИИ ЗАКЛЮЧЕНИЯ "НОВОГО ДОГОВОРА" С ДРУГИМ (ОТЕЧЕСТВЕННЫМ?) ИСЛАМСКИМ СУБЪЕКТОМ.

И В ЭТИХ ТРЕБОВАНИЯХ РЕЧЬ УЖЕ НЕ О (ИЛИ НЕ ТОЛЬКО О) ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ ПРИТЯЗАНИЯХ, А О НОВОЙ, ГОРАЗДО БОЛЕЕ ВЕСОМОЙ, СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ И СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ РОЛИ ИСЛАМА В РОССИЙСКОМ ЦИВИЛИЗАЦИОННОМ МИРЕ. ИЛИ, ЕСЛИ ГОВОРИТЬ ПРЯМО, – О ТОМ, ЧТО ЗАЯВЛЯЛ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ НАЗАД В СВЯЗИ С НАДЕЖДАМИ НА ЛИБЕРАЛЬНУЮ МОДЕРНИЗАЦИЮ БЫВШИЙ СОВЕТНИК Б.ЕЛЬЦИНА РАКИТОВ: О ВЗЛОМЕ И КАРДИНАЛЬНОЙ "ТРАНСФОРМАЦИИ" РОССИЙСКОГО ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО ЯДРА!

Иными словами, говорящий с Россией на Кавказе "новый ислам" предъявляет себя в пределах обсуждаемого паратекста как реальный отечественный субъект, способный и готовый взять на себя ношу общероссийской цивилизационной трансформации. Не более и не менее! Вот почему плохи тарикаты и "старый" межконфессиональный договор!

Так ли это? Как говорят по-русски, "по Сеньке ли шапка"? Или же это еще один из постмодернистских "призраков контекста" и за действительными знаками паратекста стоят совсем иные авторы?

Если и в самом деле новые договоры требуется заключать вообще не с тарикатами, как опорочившими себя формами религиозно-духовной организации российской мусульманской общины, а с новыми современными формами такой организации, то нужно вернуться к первоначальному вопросу, какие это формы и что это за ислам. Всматриваясь в сегодняшнее состояние форм исламской самоорганизации в России, и особенно на Северном Кавказе, что мы видим? Мы видим все тот же внутриисламский конфликт, который разгорается все сильнее и принимает все более жесткие формы!

Уровни и формы конфликта различны. На страницах российских газет они цивилизованно-убедительны и красноречивы. В Чечне этот конфликт принял вид противостояния политических блоков в руководстве республики. Условно в "ваххабитский" блок входят Мовлади Удугов, Ваха Арсанов, Зелимхан Яндарбиев, а в "традиционалистский" – Аслан Масхадов, Ахмед Закаев, муфтий Духовного управления мусульман Чечни Ахмед Кадыров.

А поскольку глава "Исламской нации" Удугов при ее создании летом прошлого года провозгласил, что "впервые со времен имама Шамиля Чечня и Дагестан объединяются в одно государство", то неудивительно, что Дагестан полностью разделил с Чечней трудности этой религиозно-политической проблемы. При этом становящееся в Чечне на уровне кланововластных блоков ваххабистско-тарикатистское противостояние стремительно экспортируется в Дагестан и воспроизводится на уровне этнически религиозного раскола.

И сколько было заложено в политической подоплеке религиозных столкновений провокационности – вся она досталась Дагестану. Прежде всего – изначальная двусмысленность экспорта в Дагестан ударного, конфликтного ваххабизма вместе с обоснованием там иорданского инструктора-ваххабита Хаттаба. За которым очевидно проглядывают, с одной стороны, чужие интересы и деньги, а с другой, – специфическая безжалостность к покоренным бывшего "воспита-теля" афганских моджахедов. Именно он был инициатором создания "исламского" чечено-дагестанского батальона из согласных сменить традиционное направление ислама на ваххабизм.

Понятно, что и в Чечне, и в Дагестане он исполняет и будет исполнять прежде всего не роль религиозного лидера, а свои профессиональные обязанности – прививать военно-террористические навыки обреченным на междуусобицы и исполнение провокаций "ученикам". Арабские СМИ утверждают, что в октябре таких "учеников" было выпущено 300. Последнее подтвердилось при нападении на Буйнакск 22 декабря 97-ого после целого ряда вооруженных столкновений в течение года ваххабитов с тарикатистами в Буйнакском районе, где в основном находятся ваххабитские села.

Характерна и реакция на события лидера известной организации ваххабитов Дагестана – центра "Кавказ" – М. Джангиева. Он сказал: "Нас подставили".

Что бы ни имел в виду Джангиев, но в отношении дагестанских ваххабитов, в значительной степени даргинцев, уже прозвучало фактическое объявление войны, когда секретарь СБ Дагестана М.Толбоев сказал: "…Я говорил, что они такие же патриоты Дагестана. Но после случившегося в Буйнакске я только могу назвать их предателями".

Еще об авторах паратекста

Ваххабито-тарикатистский конфликт в Чечне и Дагестане, как и все конфликты на Кавказе, не избежал связи с нефтяным соперничеством, участником которого теперь можно считать и Дагестан.

После долгих и отвлеченных рассуждений летом 1997 года о том, что при такой жесткой требовательности чеченской стороны на переговорах следовало бы напомнить о возможности прокладки через Дагестан трубопровода, минующего Чечню, в сентябре прозвучало памятное всем заявление Бориса Немцова: не просто возможен обходной путь, а уже принято решение "наверху" о том, что он будет реализован.

Такие заявления не звучат случайно из уст официального лица, которое затем неоднократно посещает Гейдара Алиева для обсуждения именно указанного круга вопросов. Кроме того, уже через две недели становится известно, что свой вариант строительства обходного участка нефтепровода мимо Чечни предлагает генеральный директор АО "Дагнефть" Гаджи Махачев. Причем, по мнению Махачева, обойти надо не только Чечню, но и неспокойный Хасавюртовский район Дагестана, поскольку, как он подчеркивал, строительство нефтепровода может обострить конфликт между Грозным и чеченцами-аккинцами. Далее Махачев уверял, что его вариант не только на 30 км короче, но он уже договорился с американской фирмой "Редд" о строительстве.

Сам директор "Дагнефти" Махачев одновременно лидер аварского Фронта имени имама Шамиля. Традиционно этот Фронт входит в блок, выступающий за унитарный Дагестан, тогда как тюркские народы Дагестана всегда склонялись к его федерализации. Последнее особенно важно, поскольку охрану трубопровода Махачев брался обеспечить своими силами, т.е. силами Фронта.