— Но ведь какая-то религия должна быть истинной? Отчего бы не моя? Это должно быть исключение, кое подтверждает правило. Исключение, на котором правило базируется…
— Хрена лысого! Если правило имеет исключение, значит дрянь то правило, а исключение есть частью другого, более сложного правила…
Он запнулся, будто пытаясь что-то вспомнить. Я думал, что спор продолжится, но тролль поднялся и побрел к кустам.
— Эй, подожди! — попытался остановить его Кольдиган, — А может, есть все же душа? Может это и есть твой разум?
Тролль на мгновение остановился и бросил через плечо:
— Знаете, многие спорят, где же она, душа расположена. Я так думаю, что где-то возле мочевого пузыря. Скорей всего или в нем, или под ним. Потому что как отольешь — так сразу на душе легче становится…
-
Затем была дорога. До Найвена и Лота было еще далече, но нам попадались деревеньки. Кольдиган не брезговал и ими — с телеги давались коротенькие спектакли, вернее, не сильно слаженно и не совсем в тему декламировали какие-то куски текста, пели куплеты. Затем племянник Кольдигана, парнишка лет десяти обходил зрителей с сумой. Туда сыпалась медная мелочь, именуемая в народе «блошками», пуговицы, если давали куриное яйцо брали и его. Если не давали вовсе ничего, просили хотя бы поаплодировать.
Было видно, что Ади спешит, но спешит ненавязчиво, стараясь не нервировать и не привлекать наше внимание. В каждой деревне он норовил купить лошадь, но ему либо не предлагали ничего, либо по диким ценам кляч, более подходящих для ножа мясника.
Вообще же в театре нам было уютно. Здесь так часто примеряли чужие маски, что, вероятно, забыли о своих настоящих лицах. Вероятно, шутка про воздушный цирк была воспринята всерьез и разнеслась по лагерю, потому что нас воспринимали как своих: не прекращали разговор, когда мы подходили, делились нехитрой едой. Наше оружие их вовсе не смущало — вероятно, они его считали реквизитом, необходимым для выступления.
Как-то симпатичная артисточка попросила Эршаля затянуть ей корсет. Конечно же, тролль не рассчитал силу и оборвал завязки. Вместо того, чтоб разозлиться, девушка захихикала и скрылась в фургоне. Тролль вернулся к нам покрасневший, будто нашкодивший школяр. Затем Ади долго втолковывал тому, отчего ему доверили столь интимную часть туалета.
— Не хочу расстраивать тебя, старина, но она не видела в тебе существо противоположного пола… Она думала, что ты артист, а настоящий артист нейтрален, он не имеет пола… Ну или имеет оба, поскольку случается играть и мужчин и женщин.
— Да ну? — не мог поверить Тролль.
— Ну да! Точно тебе говорю!
На привалах репетировали, разучивали монологи. Как-то случилось, что Морицу понадобились люди, чтоб бросать ему реплики, пока он будет читать свои слова. Этот кусок пьесы исполнялся тремя актерами: протагонистом, антагонистом и барышней первого. Главная роль, конечно же, лежала на Морице, я взял слова оппонента, а то, что осталось, отдали Ади.
— Мерзавцы, — ответствовал он, — подсунули мне женскую роль…
Начинал Мориц:
— «…
Вода в песок дробит гранит
Ветра деревья вырывают
Но сердце верность сохранит
«
Моя реплика состояла из одной строки:
— «…Ну все… банальностей хватает!!!»
Теперь читал Ади:
— «…
Связь меж влюбленными незрима
Их боль приятна и легка
Их миссия незаменима
«
— «Я знаю — только сталь крепка,» — отвечал я.
Ади присел на землю — его реплики закончились. Он зевнул, не слишком аккуратно прикрывая рот ладонью. Стихотворный спор, вероятно задуманный как активное действо, был написан в ритме почти строгом. Ритмичность убаюкивала: три строчки главного героя, затем одна строка антагониста. Она должна была нивелировать речь протагониста.
Когда Мориц говорил:
— «…
Но сталь не греет в холода
Ей не понять любви азарта
И сердце не подвластно рже
«
Я отвечал:
— «Для сердца хватит и инфаркта!»
Даже для финала не было придумано ничего интересного:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— «…
Вопрос поставлю остро я
Ваш взгляд несовместим с любовью
Ты потерпи любовь моя
«
— «Сейчас останешься вдовою… «- отвечал я в сторону Ади.
На этом слова закончились.
Я шутливо откланялся Ади, как единственному зрителю. Он сделал вид, что хлопает.
Но Мориц решил доиграть до конца. Он вытащил из-за пояса рапиру и бросил мне:
— Защищайтесь!
Из третий позиции он сделал выпад. Я едва успел отскочить, затем выхватил саблю, отбил острие рапиры в сторону, сделал финт правой. Тут же перехватил саблю в левую руку и ударил сам. Лезвие остановилось возле его шеи.
— Бой, я так разумею, окончен?..
Юноша судорожно сглотнул и кивнул.
Я заправил саблю в ножны.
— Вы неправильно дрались…
— Да ну! Это вы в театре деретесь, как ни попадя! Где это видно, чтоб дрались на вторых третях лезвия? Кто же так близко врага подпускает? У вас даже оружие…
Я вынул из его рук рапиру. На острие был надет набалдашник, чтоб не пораниться. Я оттянул острие на себя и резко отпустил:
— Вот на что оно годиться… Щелбаны отпускать…
— Искусство не должно убивать. Оно должно врачевать души…
— Повтори это, когда тебя припрут к стенке.
Мориц молча собрал бумаги со словами и ушел за фургоны.
— Зря ты с ним так…. — бросил Ади, кусая травинку.
Я кивнул:
— Зря… Не сдержался. Думаешь, стоит извиниться?
Ади покачал головой. Я считал так же.
— Сколько раз я видел, когда замахиваются, а на кого не знают. Пусть и шутя, так многие таких шуток не понимают…
— Вот и ты не понял…
— Да какая разница! Ну не знаю я театрального фехтования! Меня не учили драться напоказ, меня учили убивать!
Я ругался, но ругал не Морица, я пытался оправдать себя в своих глазах.
Тяжелая, я вам скажу, задача…
-
Полевой шлях подошел к речке. Через нее был переброшен мосток. Можно было догадаться, что такой — совсем не мечта Эршаля. Деревянный, узкий ровно настолько, что разъехались бы конный и телега, но никак не две телеги.
Но дело было не в том. На том берегу нас ждало полторы дюжины людей.
Собственно, сказать, что они ожидали именно нас нельзя. Они просто кого-то поджидали, а подвернулись мы.
Их намерения и род занятий не оставлял пространства для воображения — одетые кое-как, но с оружием, они высказывали своим поведеньем неподдельный интерес к проезжающим.
Кольдиган остановил колонну, и вышел вперед. Я пошел за ним.
С последней телеги подошли Ади и тролль.
— Чего остановились?..
Но ответа не получили. Все и так было ясно.
На том берегу уже вытащили оружие, крутили его, то ли разминаясь, то ли желая нагнать страху.
Ади пришел без меча, и почти сразу шепнул Морицу сбегать за ним. Тролль же не мог наиграться со своим оружием и таскал его с собой повсюду. Он явился к мосту с палашом на плече. В руке он держал лепешку и потихоньку кусал ее.
— Чего вам надо? — крикнул Кольдиган.
Вопрос был, конечно, излишним. Я знал, что им надо. Вперед выступил их главарь — мужичок с волосами рыжего цвета. Роста был небольшого, но широк в плечах — таковы обычно задиры на базаре.
— Деньгу давайте за проезд! А коль денег нет, натурой возьмем… Положим, женской!
Его поддержал смех стоящих за его спиной.
— Неправильно поставлен вопрос! — вступил в разговор Ади, — Назовите хоть одну причину, по которой нам не стоит вас убивать?… Ведь за ваши головы наверняка суммы назначены. Живыми или мертвыми! Мне так лучше мертвыми, возни меньше, да и головы меньше места занимают…
С той стороны смех утих, зато у нас прыснул Эршаль. И закашлял, подавившись лепешкой. Ади похлопал его по спине, удалось ему это с трудом — тянуться было далече.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Вернулся Мориц с мечом. Он притащил его обнаженным — не догадался завернуть в плащ и в шкуры. Сталь блеснула на солнце. Делать было нечего — Ади вколотил его в землю и сложил руки на рукояти.