Федя поржал. А я между делом кровать заправил, вспомнив еще армейские навыки. Ничего так, навсегда, похоже, вколотили. Затем мой взгляд упал на балалайку, висящую над фединой кроватью. Не удержался, спросил:
- Умеешь?
- А то! - гордо сказал Федя, потянувшись к инструменту.
- Где взял?
- Да тут и нашел в подвале. Музучилище же бывшее.
Струны бренькнули у него под пальцами, и он ловко и быстро заиграл частушечный мотивчик, напевая:
- Эх раз, еще раз, "Фендер Стратакастер",
Я и песни петь могу, и ябацца мастер!
Девки, в кучу! Хер нашел!
Вы ябитесь, я пошел!
Все это завершилось кратким, но удивительно залихватским соло на струнных, равно как сопровождалось лихим притопыванием тапочками в пол.
- Ну ты и Хендрикс! - восхитился я дарованием.
- Ага! Дамы млеют, - легко согласился Федя, поворачиваясь и вешая балалайку на подобающее почетное место.
- Оно и понятно, настоящий талант никакие матюги не испортят.
- Хочешь научу? - поинтересовался он.
- Ага, спиши слова. Слуш, я бы еще в душ бы сходил, - сказал я, тормознувшись и подумав про то, что лучше сперва ножки-то помыть, прежде чем в одних тапочках идти в место, где люди едят. Не зря же в резиновых сапогах марш совершил.
- Ну давай, до конца коридора, там увидишь, - легко согласился он, заваливаясь обратно на кровать и хватаясь за книжку. - Я подожду.
* * *
Утром разбудил всех громкий школьный звонок, который, как заранее предупредил Федя, был тут вместо гудка заводского. Кому надо, тот по нему вставал, а кому не надо, засыпал обратным порядком. Такое желание было и у меня, потому что проспать удалось всего часа два. Нет, в буфете я не хулиганил и пил чай с сочнями, и страшноватого вида опасную бритву купил, и щетку, и коробку зубного порошка, затем изучал, даже наизусть учил наставление по американскому карабину, но вот потом, как задули керосинки и улеглись, тут-то и началось. Как навалилось осознание того, что я и вправду провалился черт-те куда, и что там бегает заполошно почти жена Елена, вызывающая, наверное, милицию. Те задают вопросы, осматривают место, где стоял сарайчик с генератором.
А партнеры? Если меня месяц на работе не будет, то можно уже не возвращаться. Не то, чтобы они люди плохие, просто соблазнов очень много, а человек по природе своей слаб. Трудно удержаться от того, чтобы не оприходовать жирный, и по всем приметам бесхозный кусок...
Мысли неслись в голове как десятки шаров для боулинга, спущенных под откос, тяжко сталкиваясь и разлетаясь в стороны под самыми неожиданными углами, в закрытых глазах мельтешила череда образов, один причудливей другого, там были и черные глаза с вертикальными зрачками, неожиданно появившиеся у моего партнера по бизнесу Димы Семиряхина, и зловещая тьма, окутавшая сортир в моем доме, куда я боялся подойти, и какие-то черные птицы вроде гигантских ворон, летающие над головой и выкрикивающие невнятные угрозы. Сон ли был это,или грезил я наяву - точно не скажу, но спать это все мешало чертовски. И когда я все же сумел заснуть, чутко и беспокойно, чертов звонок мотопилой резанул прямо по сведенному судорогой мозгу.
- Ох, ё... - протянул я, поднимаясь и по привычке шаря возле кровати в поисках бутылки минеральной и не находя ее, естественно.
У меня из-за сильно перебитого носа была привычка дышать ртом во сне, отчего утро глушило сушняком. Но сегодня я озаботится не сумел, не нашел подходящей емкости под воду.
Федя же вскочил легко, натянул бриджи, и сунув ноги в тапочки, вышел в коридор, размахивая полотенцем и напевая:
Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля,
Просыпается с рассветом
Вся Советская земля!
- Ага, мне бы тоже проснуться, - прохрипел я, мотая головой и пытаясь вырваться из-под навалившегося как пыльная перина сна.
Кое-как удалось, тоже поплелся умываться, почему-то в мыслях сбившись на "Марш авиаторов", видать Федей и антуражем навеяло.
Потом пришлось вспомнить, как мотать портянки. Приодеться в обновки решил, оставив на себе лишь старый свитер. Нечего из рядов выделяться, да и пригодятся мне еще, чувствую, мои резиновые сапоги. Тут с ними, кажется, тоже дефицит, поберегу.
Английская танковая куртка вызвала у Феди завистливый взгляд и шквал расспросов. Узнав, что меня назначают на мотоцикл, он и вовсе обзавидовался.
- Везет тебе, Вовка! А я все в атаке охреневаю. А водила наш сидит курит, пока мы с фонарями по развалинам лазим. А сколько за баранку просился.
- Так мне сказали, что мотоциклы пустые, ездить некому! - удивился я.
- Не, мотоциклов чёта боюсь, - признался он. - Мне бы на машину.
Надев пояс с кобурой, причем весьма продвинутого вида, самоделкой, видать, он извлек оттуда легко узнаваемый ТТ, выкинул магазин из рукоятки, оглядел, заглянул в патронник, после чего зарядил оружие, поставив его на предохранитель. Какая-то деталь словно по глазам резанула, очередная мелкая неправильность.
- Федь, что не так с твоим стволом?
- В смысле? - не понял он.
- Чем от нормального отличается?
- Ну ты спросил! - удивился он. - Откуда я знаю, как там у вас было?
- А откуда ты "Фендер Стратакастер" знаешь? - требовательно спросил я. - Из моего слоя песенка.
- Да здесь от кого-то слыхал, - оправдался он. - А "Стены древнего Кремля" у нас тоже пели.
- А ствол?
- Да сам глянь, только не пальни случайно, патрон в патроннике.
Разницу долго искать не пришлось. Рукоятка отличалась формой, больше заваленная назад, так, что пистолет было держать удобней, и патроны оказались совсем другими, в девять миллиметров, с довольно длинной гильзой, вполне тэтэшной. И вес у ствола солидный, от нашего ТТ отличный вроде. Серьезный агрегат.
- Ты гля..., - удивился я. - И как?
- Шьет любую тварь насквозь, - ответил Федя.
- А пэпэша твой под такой же патрон?
- Ага, под такой.
Ага, то-то магазин в его автомате не такой изогнутый, как в том ППШ, что в нашей реальности в пользовании был. Заодно я обратил внимание, что назвал оружие "автоматом", как было принято у нас во время войны, и как тут, похоже, его именуют. Да я и не против, у меня от сочетания "пистолет-пулемет" язык в трубочку заворачивается.
Народ внизу толпился у "пепелаца", так и оставшегося на ночь во дворе, но мне Федя предложил пойти пешком.
- Тебе же фотографироваться? По пути ателье. Срочную съемку закажешь, в обед карточки заберешь. К вечеру документ выпишут.
- Ага, нормально, - обрадовался я. - Пошли тогда.
Дождя сегодня не было, но стало еще холодней. Сырость висела в воздухе, озноб забирался под одежду, заставляя радоваться приобретённой куртке и сохранившемуся свитеру. "Фураньку" я, кстати, тоже натянул на голову, а танковый шлем нес подмышкой, полагая, что меня наверняка сегодня захотят посадить на мотоцикл. А раз уж нормальных шлемов здесь нет, то хоть такой защитит, случись навернуться. А случится навернуться обязательно, потому что любой мотоциклист знает - невозможно кататься и не падать, рано или поздно ты со своего стального коня полетишь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});