Не дожидаясь конца фразы, Люк Сент-Обин, больше известный как Дьявол из Хелстона, вышел. Лакей пригласил остальных гостей пройти на ужин, и Джорджиана с Куинном на несколько минут остались наедине.
— Это тот самый джентльмен, под крышей которого ты жила в прошлом году? — спросил Куинн.
— Да, когда во мне не нуждались здесь. Ата и прочие вдовы, остановившиеся в усадьбе Хелстонов, очень помогли мне после того, как умер Энтони, — прошептала она, — и герцог на самом деле хороший человек. Очень хороший, если быть честной.
— Ты явно стала хуже разбираться в людях.
Джорджиана остановилась:
— Нет, ничуть. — Она твердо посмотрела на него: — Если у меня и есть недостаток, то он состоит в том, что когда я узнала человека, то он уже не может сделать или не сделать — ничего, чтобы мое отношение к нему изменилось.
Она вдруг замолчала, ужаснувшись своей смелости — ведь она почти призналась в том, в чем сама себе не хотела признаваться.
Джорджиана быстро окинула взглядом лицо Куинна в поисках мимолетных признаков того, что он разгадал ее тайну, однако его глаза были все такими же гипнотизирующими колодцами секретов и загадок. Она попыталась не обращать внимания на воцарившуюся неловкую тишину.
Джорджиана опустила взгляд на свое скучное платье и отметила потертый край кармана. Старая шелковая траурная одежда подходила под ее настроение — темно-серое и тоскливое до самого края.
— Джорджиана, — тихо произнес Куинн, — прошел уже год. Я думаю, ты можешь теперь носить и что-нибудь более яркое.
Он всегда был столь чуток. Почему же тогда он не мог понять, что у нее на сердце? Но возможно — и это было бы еще хуже, — он знал, но притворялся, чтобы сохранить ее лицо.
— Я никогда не носила ярких платьев. Коричневый и серый — гораздо более практичные цвета.
— Тебе не следует оставаться вне моды. Я попрошу портного из города помочь тебе. — Он откашлялся: — Тебе следует посоветоваться с графиней Шеффилд. Она поможет выбрать подходящие тебе цвета и стиль.
— Но я совершенно не похожа на Грейс Шеффи и никогда не буду похожа, — прошептала Джорджиана.
— Она, кажется, очень добра, и я уверен — с радостью поможет тебе.
— Да, но…
— Как давно она входит в ваше маленькое общество?
Да… ее сердце застучало. Все, как и предполагала Розамунда. Не прошло и дня, а Грейс и Куинн уже интересуются друг другом.
— Ты имеешь в виду, как давно она овдовела?
— Да.
Этого одного слова хватило, чтобы все ее мечты снова рассыпались в прах и упали где-то вблизи ее щиколоток. Какая-то извращенная частичка ее души заставила Джорджиану еще усилить свои мучения:
— Ее муж умер почти два года назад и оставил ей значительное состояние. Грейс — добрейшая, достойнейшая и очень красивая женщина, и вам сложно будет найти более под… — она запнулась, — более подходящую маркизу Элсмир.
Она так сильно сжала кулаки, что почти порвала ногтями перчатки.
Куинн ответил ей внимательным взглядом и жестом предложил пройти в гостиную:
— Пойдем, мы должны присоединиться к остальным. Кстати, моя дочь приедет в ближайшие несколько дней. Я должен рассказать тебе о ней… или скорее предупредить о ее более чем, хм… упрямом характере.
«Кончится ли когда-нибудь этот вечер», — думал Куинн, сопровождая или скорее вытаскивая неотесанного герцога Хелстона на балкон после ужина.
Куинн облокотился на перила и начал обрезать сигару, наслаждаясь соленым корнуоллским воздухом. Он только сейчас понял, как скучал по нему.
Люк Сент-Обин продолжал свои проклятые метания, пробормотав ругательство, которое Джорджиана наверняка с радостью добавила бы в свой репертуар.
— Не желаете ли одну? — Куинн предложил герцогу сигару. — Она из Португалии — очень мягкая.
— Определенно нет, — герцог поджал губы, демонстрируя свое мнение о сигарах. — Ради Бога, неужели у вас нет бренди?
— Нет.
— А виски?
— Нет.
— Хотя бы джин? Даже совершенные варвары где-нибудь его держат.
— К сожалению, нет. Я не пью — и никто не будет пить, пока торговец вином не завезет свой товар.
Герцог Хелстон остановился как вкопанный, словно в него ударила молния.
— Что?
Брови его поднялись так высоко, что почти стали частью прически.
— Я должен был догадаться. Никогда не верил дипломатам и непьющим. Неудивительно, что вы и тот, и другой.
Куинн сдержал улыбку. Этот человек был знатным сквернословом и совершенно нецивилизованным. И как только очаровательная герцогиня терпела его?
— Возможно, теперь вы обдумаете мое предложение? — снова спросил Куинн. Ему совершенно не хотелось расставаться с одной из своих португальских сигар, но зато он мог заслужить вечную благодарность Аты и остальных леди, если удержит этого дикаря подальше от них хотя бы полчаса. И Куинн знал, как полезно заключать союзы.
— А, черт с вами, раз уж у вас больше ничего нет. — Недовольство сквозило в каждом слове герцога.
Куинн с разочарованием передал и разжег сигару.
Герцог затянулся и закашлялся, к немалому удовлетворению Куинна. Эти сигары были неимоверно крепки, и только идиоты отваживались затягиваться едким дымом.
— Вы в порядке, ваша светлость? — Он похлопал герцога по спине, старательно скрывая свою радость и искренне надеясь, что дым обжег Хелстону голосовые связки.
— Идите к Дьяволу, Элсмир! — выпалил герцог, прежде чем снова закашляться.
Куинн вздохнул и покачал головой, доставая из кармана еще одну сигару и разжигая ее. Потом начал посвистывать.
— Если вы надеетесь задержать меня здесь, Элсмир, вам лучше прекратить извергать из себя эти сатанинские звуки. Свистят только люди, повредившиеся рассудком.
— Пожалуй, я могу успокоить себя тем, что поднялся в ваших глазах выше оценки «варвар».
Если бы Куинну пришлось проглотить еще одну улыбку, он мог бы подавиться.
— Чего вы хотите, Элсмир? — прорычал вдруг Хелстон.
— Прошу прощения?
— Я сказал, — почти заорал герцог, — чего вы хотите? Каков ваш план. Каковы ваши проклятые дьявольские цели.
— Мне очень жаль, ваша светлость, я не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите.
— Джорджиана Уайлд. Джорджиана Фортескью. Как бы вы ни звали эту леди, которую я нянчил, пока вы не решили притащить сюда из Португалии свою ленивую дипломатическую задницу. Она не может остаться жить здесь под одной с вами крышей после того, как моя бабушка уберется обратно в Эмберли вместе с остальными воронами.
Герцог не имел ни малейшего понятия, как сильно изобличало его характер каждое следующее слово, противоречащее предыдущему. За, столом переговоров его бы ждала катастрофическая неудача.