То, что Лявон был на подрядных работах, было сущей правдой. Да не где-нибудь, а в самом Менске[12]. Тогда многие помещики отдавали своих крепостных внаём. Для этой цели ездили специальные люди, заключая с панами выгодные для обеих сторон контракты по найму рабочей силы. Вот только условия, в которых жили и работали наёмные рабочие, мало кого интересовали. Многие крепостные, попав в каторжные условия, не выдерживали и возвращались домой с подорванным здоровьем или вообще гинули вдали от семьи.
Но Лявону повезло. Он сначала попал на строительство железной дороги, а потом вместе ещё с тремя мужиками был отобран для работы у небольшого городского начальника, живущего в самом Менске.
Лявона, кроме всего прочего, как магнитом тянуло ко всему новому и непознанному. Неизвестно каким образом, но он завёл знакомство с гувернером господских детей, от которого и почерпнул свои познания в грамоте и общем кругозоре.
Вернувшись в село, Лявон чувствовал себя на голову выше всех остальных крепостных. Выучив полтора десятка букв и умея с горем пополам прочитать из них слова, состоящие из одного или двух слогов, он важно расхаживал по дворам и хвастался, что может справиться даже на должности писаря. На самом же деле, хотя Лявон и выучил половину букв, но вот написать хотя бы одну из них он даже и не пробовал. Но зато талант рассказчика у Лявона проявлялся вовсю. Сначала более-менее правдивые рассказы о городской жизни, о его работе там, о похождениях и приключениях интриговали слушателей и придавали Лявону значимости в глазах односельчан. Но со временем запас историй иссяк, и, чтобы поддерживать к своим рассказам интерес, он начал понемножку привирать и сочинять. Уже известные всем повествования Лявона обрастали вдруг новыми фактами и развязками. Все, конечно же, понимали, что слушают старую сказку в обновленном облачении, но и знакомую сказку Лявон преподносил с таким артистизмом, что и в сотый раз любо-дорого было её послушать.
— Так, так, — уверял дед приказчика, — в городе я большую книжку про сломов прочитал. Правда, давно это было. В той книжке про всяких диковинных зверей написано, — ни капельки не смущаясь, врал Лявон.
Петро не стал оспаривать слова насчет чтения книжек, да ещё и больших. Он просто заметил, что в речах Лявона всегда можно найти зерно истины. Пусть оно и страдает в облачении всевозможных фантазий, но суть остаётся верной. Взять хотя бы этих слонов. Ну и что, что Лявон немного не так их называет. Но они ведь существуют! И живут в тёплых краях, и ростом они почти с хату, и клыки огромные есть. Всё это Прасковья Федоровна сама подтвердила. Так что не так прост этот дед Лявон. Может просто надо уметь его слушать и научиться выбирать зёрна из плевел.
— Да-а-а, Лявон, повезло тебе, что немного свету повидал.
— Я гляжу, Кузьмич, грызет тебя тревога какая-то, — неожиданно и уже совсем серьёзным тоном произнёс дед Лявон. — Ежели не секрет, поделись. В таких случаях выговориться надо, душевный груз разделить с кем-то. Авось и полегчает.
Петро даже приостановился. Ему самому уже давно хотелось кому-нибудь всё рассказать, совета спросить. Но пока не решался. А тут раз — и твои помыслы и страхи кто-то читает, как «Отче наш». Ну, старик! Ну, удивил!
— Послушай, дед… а пошли-ка ко мне. По шкалику выпьем, грибочками солёными закусим, — неожиданно даже для себя, предложил Петро.
Тут уж и дед Лявон от такого неожиданного предложения чрезмерно удивился. Сам приказчик в гости к себе звал! Дед принадлежал к тому типу людей, для которых такие предложения дважды повторять не надобно.
— Хм. А чего ж не пойти? Пошли, коли не шутишь! — с радостью согласился Лявон.
Солёные огурцы и грузди были отменной закуской. Выпитая горелка приятно согревала нутро. При свете чадившего каганца[13] и зажженной лучины Марфа и Марылька внимательно поглядывали на Петра, стараясь понять, что происходит. Такого ещё никогда не было, чтобы панский приказчик привёл домой и вместе пил горелку с каким-то баламутом, самым нищим и непутёвым мужиком на селе.
А хозяин тем временем, выпив с гостем ещё по чарке, вдруг спросил у Лявона:
— Вот скажи мне, дед… Ты прожил уже немало, кое-где побывал, кое-чего повидал… А не приходилось ли тебе видеть или слышать о такой живности, чтоб по небу летала как птица, а на ногах вместо лап росли копыта… ну, точь-в-точь как у козы.
— Ха! А чего ж не слыхал! И слыхал, и встречал! — бодро с готовностью ответил дед Лявон, довольный угощением. Он теперь на любой вопрос отвечал бы только утвердительно.
Через несколько мгновений в изворотливом на выдумки мозгу Лявона уже были готовы несколько вариантов ответа. И он выбрал самый, на его взгляд, захватывающий и сулящий непременной просьбы хозяев продолжить эту тему, ответ.
Все домочадцы, услышав концовку беседы и затаив дыхание, напряженно ожидали, что скажет гость. А подвыпившему Лявону главным было заинтриговать хозяев, чтобы подольше задержаться в тёплой избе, да ещё и за столом. Сделав таинственно-испуганную мину на лице и, словно собираясь с духом, он подался вперёд и громким шёпотом выдохнул:
— Ведьма!
Сам Лявон о ведьмах, конечно же, много всякого слышал, для Полесья это не такая уж редкость. А вот чтобы воочию увидеть или повстречать летающую или ползающую нечисть, да ещё и с копытами вместо ног — не приходилось. Но хитрый дед живо заметил, что его задумка сработала.
Петро застыл как громом поражённый, щёки его побледнели; вскрикнула испуганно Марфа, уронив на пол веретено, которое держала лишь для того, чтобы занять руки; вздрогнула и Марыля, затаив дыхание. Лишь малые дети продолжали беззаботно дурачиться за печкой. На их долю ещё хватит всяких волнений и невзгод. Всё впереди…
Чтобы произвести ещё большее впечатление на испуганно застывших хозяев, Лявон решил дальше развивать удачно выбранную тему:
— Ведьма, ведьма, — словно убеждая в правдивости своих слов, таинственно повторил он. — А ещё я знаю точно, што пришлая старуха тоже якшается с нечистым, а посему — тоже ведьма. И живёт у черта на куличках, як и полагается ведьме. А сколько за последнее время бед сотворилось? Раньше такого не бывало. Вон у Архипа малец по льду игрался, да и ногу сломал. Он который уж год с детьми на реке зимой играется — и ничего. А чего тогда вдруг беда приключилась? А оттого, што Архип перед этим ехал от кума, добра выпивши, да чуть не придавил Химу конём. Думал, баба наша деревенская перед ним — спьяну-то не разобрался! Объехал Химу, да ещё и оттолкнул её в снег. У нашего мужика на такое всегда геройства хватает. Вот и поплатился детским увечьем… Во какие, брат, дела!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});