Читать интересную книгу Клятва рыцаря - Джулиана Гарнетт

В ту ночь сон долго не приходил к ней. Уже лампа догорела и погасла, когда Кора наконец забылась полным тревожных сновидений беспокойным сном…

Рассвет наступил слишком быстро. Исполнительный нормандский оруженосец явился будить своего господина и громко застучал в дверь. Люк приподнялся под протестующий скрип старой кровати и разрешил ему войти.

Ален вошел в спальню хозяина и первым делом взглянул туда, где, зарывшись в груде теплых шкур, лежала Кора. Оруженосец Люка не нравился ей. Она чувствовала в нем какое-то скрытое коварство, беспокоившее ее, но, в чем конкретно тут дело, не могла бы себе объяснить.

– Все ждут вас в зале, милорд. Помочь вам одеться? – Ален неслышной походкой приблизился к кровати.

Люк спустил ноги с постели и встал, во всей красе своего мужественного мускулистого тела. Чувствуя неясное волнение от его близости, Кора тайком наблюдала, как он потягивается с ленивой грацией льва. Четкие выпуклые мускулы рельефно обозначились на его груди и руках. Он был пропорционально сложен и силен. Спутанные со сна черные волосы, обрамляющие лицо, смягчали суровое выражение, придавая ему сейчас какой-то по-юношески задорный вид. Но глаза опровергали эту иллюзию безмятежности – черные как уголь, под густой завесой длинных ресниц, они смотрели так отчужденно и холодно, словно он никогда не держал ее в своих объятиях и не целовал накануне ночью.

Теперь же Люк подчеркнуто игнорировал ее, точно она, Кора, была всего лишь мебелью, предметом обстановки, недостойным и крупицы его внимания. Мысль о том, что он может так легко смирять свои плотские желания, обескураживала Кору. Он был еще более силен, чем она полагала. Как всегда бывают сильными те мужчины, у которых есть твердые жизненные принципы.

Когда Люк прошел в другой конец комнаты, чтобы одеться, Ален приблизился к ней под предлогом, что ему надо убрать постель.

Его острые пронзительные глазки впились в пленницу и скользнули по голым плечам, видневшимся из-под вороха шкур. Он наклонился, словно бы желая поправить постель, и тихо прошептал по-французски:

– С ним опасно иметь дело. А вы так хороши, мадемуазель. Одно ваше слово…

Резким движением Кора натянула до подбородка меховой полог и крепко сжала рукоять кинжала. Непонимающим взглядом она молча глядела на Алена. Неужели он считает ее настолько глупой, чтобы попасться в такую явную западню? Ну уж нет! Она и сама знала, что Люк опасный человек – так что напрасно этот коварный оруженосец думает, что его предостережение способно внушить ей симпатию к нему. Как и ласкающий взгляд, которым он окинул ее. Наивный глупец, он считает ее, видно, столь доверчивой, что готов купить парочкой неискренних, прикрытых показной заботой и нежностью фраз.

– Приготовь письменные принадлежности, Ален, – приказал Люк, стоя у стола, – и пришли сюда писца. Он нужен мне, чтобы написать Вильгельму. И пусть определит примерную стоимость этого владения.

Люк произнес эти фразы по-английски, но тут же поднял взгляд и, слегка пожав плечами, словно удивляясь своей оплошности, повторил все по-французски.

Ален неохотно отошел, но прежде, задержавшись еще на миг, притворился, что осматривает цепь, а сам словно бы невзначай погладил Кору по ее голой ноге. Она резко отдернула ногу, довольно сильно ударив его по бедру, так что Ален даже скривился от боли. Его карие глаза сузились от гнева, но он ничем не выдал себя и промолчал.

Нормандские псы, все они одинаковы! Коварные, жадные и похотливые. Даже Люк, и он точно такой. С тех пор как нормандцы ступили на английскую землю, они ничем не дорожили здесь, а только жгли и разрушали. Вулфриджу грозит та же участь. Если кто-то и может спасти его, так только она одна. И никакая жертва не покажется ей слишком большой, чтобы достичь этой цели.

Утренний туман полз по двору белыми клочьями, оседая влагой на камнях, на стволах деревьев, на блестящей шкуре норовистых лошадей. Влага окутывала стены замка, приглушая шаги людей и топот лошадиных копыт. Соленый привкус чувствовался в воздухе, пахнущем морем.

Все было готово к отъезду, и Люк в нетерпении ожидал, когда Ален подведет к нему Драго. Он должен поскорей доставить пленницу к королю и получить обещанную награду. Люк больше не будет простым рыцарем, вынужденным отдавать свой меч на службу тем, у кого есть власть и деньги, обреченным всю жизнь скитаться по свету без крова над головой. Скоро он сам, возможно, станет владетельным сеньором: время для этого пришло.

Порыв ветра шевельнул клочья тумана, закрутив их воронкой и на мгновение заслонив дверь, ведущую в дом. А когда туман рассеялся, он увидел Кору, стоящую на пороге, и поразился, какой нарядной и свежей, несмотря на треволнения прошедшего дня и ночи, выглядела она. На ней было длинное синее платье и ярко-красная шерстяная накидка с капюшоном, до половины прикрывающая лицо.

Куда девалась та языческая принцесса, которой она была еще несколько часов назад? Та, которая стояла перед ним на коленях, окутанная лишь неярким светом ночника и своим юным очарованием?..

Та Кора исчезла, а вместо нее стояла прекрасная, гордая женщина, таким взором окидывающая двор, словно замок все еще принадлежал ей, словно она была здесь полноправной госпожой и хозяйкой.

Движимый каким-то необъяснимым чувством, Люк направился к ней. Знатная пленница повернулась и наблюдала за его приближением с непроницаемым выражением на лице. Порыв ветра закрутил полу ее плаща, распахнул его на груди, и на синем фоне платья сверкнула массивная серебряная подвеска. Изысканный рисунок образовывал знакомый кельтский узор, в который был вделан янтарь удивительной окраски. Это было не очень дорогое украшение, но оно казалось истинной драгоценностью и невольно притягивало взгляд.

Под ее настороженным взглядом Люк подошел и взял в руки подвеску. Его пальцы слегка коснулись ее груди, и она затаила дыхание. Держа эту подвеску, он чувствовал убыстряющееся биение ее сердца под своей рукой.

– Красивая вещица, – протянул Люк. – И как это мои люди не заметили ее?

Пальцы Коры были холодны, когда нервным движением она отстранила его руку.

– Бог уберег меня, милорд. Эта вещь принадлежала моей матери, и это все, что у меня от нее осталось.

– И все же ты носишь ее у всех на виду. А ты не боишься, что мы, жестокие нормандцы, отберем ее у тебя?

Она ответила едва заметной улыбкой.

– Если ты этого пожелаешь, я все равно не смогу помешать тебе, милорд. Я доверяюсь твоему милосердию.

Люк хмыкнул.

– Похоже, ты никогда не зависела прежде от милости другого человека и еще не знаешь, что это такое.

Ее улыбка стала шире. Какое-то нежное благоухание, исходящее от нее, дразнило его, а спокойные, словно вода в озере, глаза, осененные густыми ресницами, точно затягивали в свою бездонную глубину. Там, в этих глубинах, была мистическая тайна, которая напоминала ему о вещах колдовских: о мимолетном очаровании, молчаливых обещаниях, о молочно-белой коже, становящейся золотисто-розовой в свете лампы, – обо всем, что колебало его суровую решимость. На миг ему показалось, что он тонет в глубине этих глаз.