Читать интересную книгу Охотник за головами - Майкл Слэйд

Нет, день начинался плохо по всем показателям.

Как обычно, он начал работать в половине шестого утра. Но, едва сев в плетеное кресло и раскрыв блокнот, он уже знал, что ничего толкового сегодня не напишет. Тут же всплыла и еще одна горькая истина – что он вообще зря взялся за этот труд. Ну зачем миру еще одна история первой мировой войны? Что он может сказать после Фэя, Альбертини и Лиддела Гарта?

Он медленно отстранил растение и понял, что вместе с ним умерла его книга.

Поглощенный печальными мыслями, он не услышал, как дверь теплицы отворилась и вошла его жена.

Тронув его за руку, она заговорила по-французски.

– Robert, on tu demande au telephone[24].

Он поглядел на нее снизу вверх – каштановые волосы теперь собраны наверху головы, но непокорные пряди тут и там выбиваются и падают на плечи, – потом кивнул, вышел из теплицы и прошел по деревянному полу, покрытому персидским ковром, к телефону в холле.

Он чувствовал легкую тревогу: в плохой день и новости могли быть только плохими.

– Алло, – сказал он по-английски. – Это Роберт Деклерк.

* * *

16.55

Войдя в паб, он улыбнулся, обводя глазами столики и прикидывая, кому здесь он срочно нужен. Он знал, что в этот момент многие в "Руках лунного света" глядят на него с вожделением. Особенно нетерпеливой казалась блондинка в углу. Он снабжал ее постоянно, но она была такой здоровой, что дозы хватало ненадолго.

Индеец двинулся к ней, обходя столы.

Всего десять минут назад он загрузился двумя упаковками зелья. Пушер сказал, что это лучшая партия с тех пор, как Конные прочистили рынок.

– Только двигай быстрее, – сказал он. – У них нюх на это дело, и скоро они повиснут у тебя на хвосте.

– Я думал, ты возьмешь деньги вперед.

– Я тебе доверяю, – улыбнулся Пушер. – Должен же такой сукин сын, как я, кому-то доверять? Только повторяю – двигай это быстрее.

Индеец прикинул, что ему нужно сбыть сорок пять порций и еще пять останется для него. Эта афганская штука позволит ему летать часов восемь. Прошел уже почти месяц с тех пор, как он принимал наркотик последний раз, и сердце его билось учащенно.

Да, сегодня будет ночка. Только бы распродать товар.

– Дорогой, – прошептала блондинка, увидев его. – Как я рада!

Ее лицо дергалось, как у ожившего мертвеца.

– Должен разочаровать тебя, крошка. Я пустой.

Но это была только старая пушерская шутка, позволившая ему увидеть потухший взгляд блондинки и на миг особенно остро ощутить свою власть над этим жалким созданием. Потом он ухмыльнулся, открывая пластиковую капсулу за полусгнившими зубами.

– О-о, простите, леди. Оказывается, кое-что осталось. Когда будут деньги?

– Скоро, – блондинка облизала пересохшие губы. – Дай мне его, быстрее. Я вот-вот развалюсь на части.

– Одну или две, леди? Семьдесят пять за порцию. А-атличный товар!

Блондинка скривилась, но выбора у нее не было. Она дважды кивнула.

– У выхода в пять, – бросил он и пошел к выходу.

Тут они оба увидели чернокожего, входящего в бар.

Его могучие плечи занимали все место, предназначенное природой для шеи; грудь распирала голубую хлопчатобумажную майку. Штаны без ремня грозили вот-вот сползти к щиколоткам. На круглом лице выделялась тонкая полоска усов. Негр был просто увешан драгоценностями: в волосах на груди блестело несколько золотых цепочек, в ухе качалась серьга, наманикюренные пальцы усеивали кольца. Судя по его виду, вряд ли кто-то даже в этой части города мог покуситься на эти ценности.

Индеец уставился на него, открыв рот. Чернокожий, небрежно кивнув на заднюю дверь, повернулся и вышел; индеец, проскользнув между столов, скрылся в черном ходе.

Когда они исчезли, блондинка встала и быстро пошла к туалету. По пути какой-то тип лет пятидесяти, с прыщами по всему лицу, сунул ей руку между бедер. Отпихнув его, она вошла в женское отделение.

Там воняло мочой, и сразу в трех местах красовались лужи блевотины. В одной из них печально размокала противозачаточная таблетка. Единственное окно открывалось во двор, как будто запах помойки мог освежить здешний воздух.

Блондинка вошла в кабинку у окна и, став ногами на унитаз, выглянула наружу.

Она больше минуты смотрела, как говорят индеец с негром. Потом они передали что-то друг другу и быстро разошлись в противоположных направлениях.

Как только они скрылись, блондинка достала из кармана блокнот и ручку и начала что-то писать.

* * *

17.40

Откуда-то издалека донесся стук колес поезда. Другим звуком был гудок судна, выходящего в тумане из гавани. Туман накатывался с моря, скрывая реальный мир в своей серой пелене и искажая очертания и звуки. Погода приближалась к своей октябрьской норме.

Железнодорожная будка стояла в двадцати футах от Тихого океана и в нескольких тысячах ярдов от западного края Канадской Тихоокеанской железной дороги. На четырех тысячах миль рельсов будка была крошечной нервной клеткой в большой и сложной системе.

Мужчина, сидевший на подоконнике будки, закурил еще одну сигарету – экспортный класс, без фильтра. Он был, что называется, в теле – налитый пивом живот выдавался из-под пиджака, туго натягивая кожу ремня. Из кармана брюк торчала рукоятка "Смит-и-Вессона" 38-го калибра.

Он повернулся на звук открываемой двери.

Вошла та самая блондинка из бара.

– Думаю, я вышла на кого-то, – сказала она с торжеством.

– Да? – отозвался мужчина без всяких эмоций.

– Проблема только в том, что я могу засветиться.

Продолжая говорить, блондинка извлекла из кармана две желатиновые капсулы, взяла с полки конверт и вложила их туда. На конверте она надписала свою фамилию, дату и обозначение 56 С. В КККП. Каждому подозреваемому в делах с наркотиками присваивался свой номер, а буква С обозначала, что это третья доза, купленная ею у данного лица.

– Цена просто дикая, – блондинка протянула конверт мужчине и, сев возле обогревателя, начала что-то писать в большой тетради.

– Ты сказала, что вышла на кого-то, – напомнил толстяк так же спокойно.

– Я видела, как 56-й говорил с одним черным во дворе. Такой нувориш, если ты знаешь, что это такое. Весь в золоте и спеси на четверых. Похоже, он залетел с самого верха. Хорошо бы за ним проследить.

– Нет, – сказал толстяк. – Ты занята.

– Что значит "занята"? – блондинка нахмурилась.

Ее собеседник хмыкнул и зажег очередную сигарету. Его пальцы были оранжевыми от никотина.

– Что значит "занята"? – повторила женщина.

– Ты занята в отряде по поимке Охотника. Они ждут от тебя информации.

Женщина напряглась, чувствуя, как сердце ее забилось быстрее.

– Это должен был быть я, леди. Так и знайте, – он отвернулся к окну. – Напиши отчет о сегодняшнем, пока не ушла. Надо же и мне чем-то заниматься.

– Да, конечно, – медленно сказала женщина. Потом добавила, очень тихо. – А кому я должна подчиняться?

Капрал повернулся к ней, сардонически улыбаясь.

– Большие новости, Спэн. Наш чертов Шартран вернул на работу Роберта Деклерка.

Кладбище

Воскресенье, 31 октября, 5.30

Прошло двенадцать лет, но форма еще не стала ему слишком тесной. Этот факт порадовал его.

Суперинтендант часто отправлялся на работу еще до рассвета, и почти каждое утро он тихо, чтобы не разбудить жену, вылезал из постели, заваривал на кухне крепкий кофе и шел с дымящейся пахучей чашкой в теплицу, к любимым растениям. Там, вдали от шума и суеты очередного наступающего дня, Роберт Деклерк мог бороться с призраками прошлого. Они возвращались к нему каждый день, и в руках у них были ножи.

Почти каждое утро Деклерк варил себе еще кофе, одевался по погоде и выходил через заднюю дверь теплицы к берегу моря. Там он сидел на холме в старом плетеном кресле, глядя на поднимающееся слева солнце, и думал о том, что предстоит сделать днем. Только когда восток освещался в полную силу, он вставал и возвращался в теплицу, к своим записям.

Но сегодня все было по-другому.

Деклерк, как обычно, сварил себе кофе, потом пошел в спальню и достал из шкафа аккуратно висевшую на плечиках форму. Одиннадцать лет она висела там нетронутая. Вооружившись щеткой, он сел на кровать и быстрыми движениями стряхнул пыль с темно-синей саржи. Потом начистил ботинки и, сидя в теплице с чашкой кофе, натер до блеска каждую латунную пуговицу, пока они не начали отражать свет настольной лампы. Только после этого он вернулся в спальню и надел костюм.

В зеркало на него смотрел человек, которого он не видел со времен Квебекского кризиса 1970 г.[25] Когда через двадцать минут Деклерк вышел из теплицы, в воздухе пахло осенью. Кленовые листья шуршали под ногами. На какой-то миг его охватило чувство, что все это уже было много лет назад. Он припомнил стонущий ветер на кладбище и сухие листья под ногами – но быстро отогнал эти мысли. Подойдя к машине, он сел в нее и стал прогревать мотор старенького «Ситроена»; потом выехал на Марин-драйв и направился к центру.