- Здравствуйте, мисс, - деликатно поздоровался Барт.
- Бонни.
- Очень приятно. Барт.
Уинстон, посидев в тюрьме, понял, что преступные авторитеты, когда не хотят умышленно обидеть собеседника, разговаривают очень вежливо. Интеллигентно и даже аристократично. Если человек с той стороны закона не может связать двух слов без ругани, будьте уверены, это шестерка.
- Вы очень стильно выглядите, - сказала Бонни, и Барт улыбнулся еще шире, сверкнув стальными и золотыми коронками, - Воевали?
- Матрос-моторист второго класса! – гордо ответил Барт, - Но насчет лица это все футбол, мисс Бонни. Гоняю за Миллуолл.
- Мой отец, пока был жив, болел за Миллуолл. Правда, по телекрану.
Бонни обладала удивительной способностью вызывать расположение мужчин. Барт уже мысленно вписал ее в свое братство с полной готовностью защищать от любой другой фирмы.
- А Вы, мисс Бонни?
- Я так соскучилась по настоящему футболу. Мой прошлый парень был американцем. Называл наш футбол соккером, - Бонни перевела тему, потому что не смогла бы ответить ни на один вопрос про Миллуолл, на который ответила бы настоящая болельщица.
- Сами они все соккеры, - сурово ответил Барт, - На футболе держится вся наша история, а если подумать, то и мировая.
- Правда? Очень интересно.
- Когда-то в школе к нам пришел новый учитель-историк из моряков, - начал Барт, заполучив редкого собеседника, еще не слышавшего его версию истории, - Мы обычно историков не слушали, но этот гонял за Челси. И вся история у него вокруг футбола вертелась. Так здорово рассказывал.
Уинстон подумал, что Барту на самом деле хорошо за тридцать. Если тот учился в школе для пролов в те времена, когда там еще преподавали древнюю историю. Сам Уинстон еще помнил, кто такие были Юлий Цезарь и Карл Великий, потому что и учился не где попало, и родители были не пролы.
- Прямо вся история? С древнего Рима? – переспросила Бонни.
- Вы знаете, мисс, что Лондон раньше назывался Лондиниум? – ответил Барт, - К нашим предкам тогда приехали римляне, топовый клуб тогдашней Европы. Тогда еще мячей не придумали, и в футбол играли головами врагов. Римляне всех победили и стали как бы за полицию. В Лондиниуме какие-нибудь пикты по праздникам играли с бриттами, а римские легионеры после матча разгоняли болельщиков пешими и конными, с тренировочными деревянными мечами и копьями без наконечников. Потом все вместе шли пить пиво, вправлять свернутые носы и прикладывать к синякам медные монеты. Потом легионеры уехали, а к нам ходили играть всякие англы, саксы и прочие викинги с норманнами. Тоже ничего так братва. Вписывались в Англию как родные. Просто еще один клуб, еще одна фирма. Умеете драться – наше вам уважение. И в перспективе они все оставались играть за сборную Англии. Понимаете, да?
- Что понимаю?
- Что внутри Англии у нас были свои жесткие разборки. То церковники королю продуют, то король парламенту. Но как надо кому за морем набить, так собирались лучшие игроки всех команд и набивали. Не все короли это понимали. Эдуард второй вошел в историю тем, что запретил футбол, правда, на его запрет все поклали. Извините, мисс.
- Да, понимаю, - Бонни мило улыбнулась.
- Потом наши открыли как бы филиалы клуба, и оттуда крутая братва тоже стала гонять за нас. Австралийцы там или гуркхи. А янки быстро стали слишком крутые.
- Ученик обошел учителя?
- Ну вроде того. И теперь не янки по жизни гоняют за нас, а мы за них. Но враги те же, так что для простого игрока без разницы.
- А в футболе?
- Зато в футболе они никто и звать их никак. Вот бразильцы или аргентинцы это другое дело…
В Эйрстрип Ван во времена молодости Уинстона прошла антифутбольная волна, которая закончилась ничем. Американцы хотели сделать спортом номер один в Океании свой «футбол». Англичан бы прогнули, тем более, что англичане с удовольствием играли в родственное регби. Но с латиноамериканцами не сработало, там футбол – одна из главных духовных скреп после семьи и бесконечных телесериалов. Поэтому и в Англии футбол выжил. Чтобы англосаксов уважали к югу от Техаса, надо иногда закатывать мячи в ворота. Если янки не справятся с этим сами, то за них справятся англичане, для латиносов все англоговорящие одинаковые «гринго».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Уинстон! – окликнули справа.
- Барт, не потеряй Бонни, - сказал Уинстон и отошел на оклик. Он узнал Парсонса и предпочел, чтобы на старой работе не сплетничали про него с новой девушкой.
- Том!
- Как ты там? Говорят, сменил работу и женился?
- Работу сменил, но пока не женат, - Уинстон оглянулся, но Бонни все поняла правильно и предусмотрительно спряталась.
- Ну молодец. А мы все вертимся. Умного парня отменили, а один из тупых сейчас начальник отдела. Представляешь, год как пришел и уже начальник. Наглый такой!
- Будет зарываться, тоже отменят.
- Надеюсь. То есть, пусть не отменят, а повоспитывают и вернут. А то работать совсем некому.
- Как дети?
- Старший маляву прислал. Все как ты говорил.
- Что я говорил?
- Что надо сотрудничать с администрацией. Он сейчас «капо» в своем отряде, как бы старший заключенный, то есть, воспитанник.
- Молодец, - неискренне похвалил Уинстон. Никто из бывших арестантов не любит «капо». Даже слово не английское, мерзость такая.
- Мой сын! Как ты думаешь, его домой вернут? Меня же вернули.
- Не знаю. Наверное, вернут. Среди нынешней молодежи на свободе много таких, которые ведут себя как «капо» в тюрьмах.
- Ага, точно. Я сам и не подумал. Обратно к нам не хочешь?
- Нет, спасибо.
- Что так? Хорошее место дали? А то смотри, мы с начальником запрос сделаем, директор подпишет и готово.
- Министерство Изобилия. Я тогда еще говорил.
Парсонс сразу скис. Все знали, что лучшая кормушка у тех, кто заведует производством корма. Лучше даже, чем у тех, кто стоит на раздаче.
- Не, извини, с этими ссориться не буду, - Парсонс извинился с таким видом, будто искренне желал Уинстону добра, но не получилось, - А то напишут в ответ на меня запрос. И в шахту.
Уинстон вернулся к Бонни. Она уже полностью очаровала Барта, хотя говорил непрерывно только он. Толпа продвинулась еще немного, и настало время расходиться по секторам.
- Барт, ты взял нам билеты в фанатский сектор?
- Конечно, а в какой еще-то? Не к «Интер Сити» же.
На стадионах для фирм отводились секторы за решетками, чтобы хотя бы во время матча экспрессия не выплескивалась слишком далеко. Все-таки, на футбол ходили и простые люди, которым вполне хватало собственно футбола без фан-сервиса.
Фанаты обоих команд одевались почти одинаково. Рабочие ботинки со стальными носами. Синие американские джинсы у «основы» или наиболее похожие на джинсы штаны от рабочих костюмов у «молодых». Короткие куртки, списанные с военных складов. Как опознавательный знак – шарфы и какие-нибудь дополнительные детали костюма. «Миллуолл» на этот раз отличился вывернутыми карманами, а «Вест Хэм» белыми повязками на рукавах.
Уинстон и Бонни в приличных городских плащах выглядели тут не очень уместно.
- Что-то не так? – Барт не нахмурился, но улыбка заметно поменяла оттенок.
- Все так, только мы с Бонни тут как белые вороны без шарфов, - ответил Уинстон.
- Да, слушай, точно, - Барт оглянулся, - Минутку!
Барт отошел, а Бонни прижалась к Уинстону и спросила:
- Ты уверен, что все будет нормально?
- Барт нас в обиду не даст, - ответил Уинстон, - А если что, я взял газету.
- Газету?
Уинстон вытащил из кармана плаща свернутую еженедельную газету о шестнадцати страницах. Развернул, насыпал в середину газеты мелких монеток из другого кармана и завернул обратно.
- Братан, ты за кого гоняешь? – спросил с соседнего сидения нетрезвый мужик.
- За Миллуолл, - уверенно ответил Уинстон.
- А шарф где?
- Сейчас будет.