— Вот именно, Ань, — прервал её Витя, упор делая на слова самой Князевой. Затянулся опять, чувствуя, как лёгкие скручивало в желании снова и снова дым глотать. — Жизнь одна. И я прожить её хочу так, чтобы было, что вспомнить потом.
— Где вспомнить-то? — она прищурилась хитро, почти как Белый, и спросила не менее ядовито: — В инвалидном кресле с перевязанной головой? Или, того хуже, в гробу воспоминания прокручивать?
Витю на секунду мурашки атаковали. Забегали по рукам, плечам, спине, но пропали, когда Пчёлкин головой с русыми волосами мотнул, себя же прядами по щекам ударяя.
— Ты всегда худший вариант развития событий рассматриваешь? — спросил и, раньше, чем Анна успела ответить что-либо, добавил:
— Ты кто по знаку зодиака, зануда маленькая? Не козерог случайно?
Князева вдруг рассмеялась заливисто, но коротко.
— Начнём с того, что у меня философия такая: готовиться к худшему, но надеяться на лучшее. Советую, кстати, так на некоторые вещи смотреть. В твоём случае, вещи не особо важные… А закончим тем, что в гороскопы верить глупо; я этим перестала заниматься ещё в десять лет.
— Отчего же?
— Да от того, что к нему прибегнуть можно только для того, чтобы объяснить то, на что ума не хватает, — скривилась девушка. — Подумай сам: как эта глупость работать должна? Что, разве все люди, по мнению астрологов, на двенадцать групп делятся, и в течение дня у всех, например, львов, проблемы на работе, а у всех рыб — высокая вероятность выигрыша в лотерее?
— Рассуждаешь, как телец.
Она выдохнула, будто со стенкой разговаривала, будто слова её горошинками назад отскакивали, и сказала всё-таки:
— Я дева. Родилась пятого сентября.
Пчёлкин усмехнулся и сделал одну из последних затяжек; сигарета истлела почти до фильтра, а Филатовы, вроде как, уговорили Космоса не стрелять. Значит, поедут скоро, и разговор его с Князевой так и останется во тьме дома на Котельнической одним воспоминанием.
— Ах, вот в чём дело! Тогда, всё понятно.
— Что именно? — нахмурилась девушка, словно оскорбленная его окликом. Витя стряхнул пепел в сторону, выдохнул и вдруг порочно красивым показался Анне: с пистолетом под рубашкой, с сигаретой меж пальцев, с чуть заплетающимся от коньяка языком и словами, что говорил быстрее, чем обдумать успевал.
Но дело, вероятно, в опьянении и долгом-долгом дне было. Она забудет про это завтра. После таблетки аспирина.
— Почему ты такая.
— Какая? — спросила снова, чуть уже злясь, что Пчёлкин не отвечал, уходил от ответа на главный вопрос, который вдруг в тот миг волновать стал так же сильно, как и ситуация в Риге. Как и Андрис, столько всего на себя взваливший…
Витя не подумал, что ответить ей мог. А какая она? Умная, красивая… Всё банально. Но в ней эта «банальщина» и проявляется с новых, неизученных Пчёле сторон. Что и тянет.
Он улыбнулся, щелчком кинул прогоревший бычок на асфальт.
— Много знать будешь — скоро состаришься, Анюта.
Она посмотрела внимательно, словно думала глазами зелеными до самой души Вити добраться и каждую мысли в его голове познать. Пчёла же ей усмехнулся только в ответ, подмигнул самым мальчишеским жестом, на какой только был способен, и на плечах Анны поправил свой пиджак.
Та нахмурилась чуть, но всё-таки потянула друг на друга края жакета, запахиваясь.
Анне вдруг показалось, что где-то что-то взорвалось. Не исключено, что эпицентр взрыва был у неё внутри, отчего кровь, напоминая цунами, проявляющееся только на берегу, прилила к щекам вдруг.
А потом на каменные плиты перед подъездом рухнуло стекло, разбившиеся на многочисленные осколки.
Две секунды было замешательство, а потом захотелось вдруг взволнованно засмеяться. Только вот хохот передавил глотку так, что не сказать ни слова. Анна поняла, что бандиты замерли. Тамара, прижавшая руки ко рту, стала вдруг напоминать статую, выкраденную Валерой из Третьяковки.
Князева на Витю посмотрела. А тот явно что-то понял, осознал. На миг Анна слышать разучилась, совершенно оглушенная биением стекла, и увидела, как губы Пчёлы зашевелились, произнося фамилию Саши.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Саша…
Мама, убили!..
Пчёлкин сорвался с места ровно в тот же миг, что из дверного проема, ведущего на пожарную лестницу, чуть правее от окна квартиры Беловых заклубился чёрный, и, вероятно, едкий на запах дым. Анна посмотрела ему в след, почувствовала, как сжалось сильно сердце в груди, будто разорваться хотело, и тогда слух вернулся.
Витя проорал ей:
— На месте стой!!! — и первым вбежал в подъезд. За ним, почти сразу же отмерев от оцепенения, кинулись Фил и Кос. Тома стояла возле пустой бутылки шампанского и трёх фужеров на ступеньках, так и не оторвав ладоней от лица.
Анна Пчёлу не послушалась; какая-то её часть закричала вдруг истошно, вопя имена Ольги и Саши, вынудила побежать за бригадирами.
Не остановило ни стекло, хрустящее под каблуками босоножек, ни окрик Филатовой. Даже запах гари, спускающийся откуда-то с верхних этажей, не напугал.
Князева кинулась вверх по лестницам, чувствуя себя вдруг МЧС-ницей, спешащей на пожар. Или на спасение чьей-то жизни. Она сама ещё не знала. Только бежала, бежала, едва ли слыша топот ботинок Космоса выше по ступеням и хватая губами пыльный воздух.
Пролёты сменялись слишком медленно, хотя Аня поклясться могла, что неслась по лестницам чуть ли не на пределе своих возможностей. Ноги тряслись в голеностопе, когда находили каблуком опору, и едва не выворачивались. Анна цеплялась за перила, постоянно наверх смотрела, надеясь увидеть хоть чьё-то знакомое лицо.
«Валера, Сашка, ну, где вы?.. Витя! Витя!!!»
Она поднялась на пролёт, вроде, между шестым и седьмым, когда под ноги ей кубарем рухнули вцепившиеся друг в друга бригадиры. Анна вскрикнула, словно Князевой по венам ножом махнули, и назад отскочила, зажимая рот себе руками.
В развеивающемся от взрыва самодельной гранаты дыме девушка поняла, что прямо перед ней, сцепившись не на жизнь, а на смерть, катались брат двоюродный и Пчёлкин. Анна замерла, боясь попасть под горячую руку; раньше, чем осознала, что происходящее не было галлюцинацией от токсичной пыли, чем нашла в себе силы окрикнуть их по именам, Саша кулаком по лицу Вити попал.
Не случайно явно. Бил со злостью, остервенелостью, словно действительно голову русоволосую о бетонные плиты хотел разложить. Князева почувствовала, как из горла вырвался хрип, никем не услышанный. И даже когда Валера стал, рыча благим матом, оттаскивать Белова в сторону, а Космос Витю к стене прижал, усаживая, Анна вздохнуть толком не смогла.
Что же твориться…
Ноги понесли её к Пчёлкину. Она присела перед ним, посмотрела на лицо. Крови не было, но когда Анна, раньше, чем собственное действие осознала, прикоснулась кончиками пальцев к скуле, когда Витя прикрыл глаза и дёрнулся в сторону от Князевой, у девушки все органы под рёбра в комок сбились.
Пчёла отвел взгляд. Анна поднялась на ноги и посмотрела в просвет между перилами. Наверху всё так же дым клубился, как от огня. Она махнула рукой перед лицом своим, разгоняя смог. Потом оглянулась вдруг за спину свою, увидела, как вымотанные дракой бригадиры лежали ни живые ни мертвые, а Космос и Фил молчали, вдруг слов не найдя никаких.
Только вот Ольги нигде не было.
«Оля?.. А где Оля?»
— Саша, с Ольгой что? — прокричала Анна, словно Белый мог её не услышать, взрывом оглушенный. Но брат не ответил ничего, вдруг сплюнув красной пузырящейся слюной, и Князева поняла, что вверх надо. Вдруг Сурикова лежит там сейчас, не понимая даже, что произошло, что дальше будет, где муж её и почему вокруг горит всё?..
Девушка снова вверх по лестнице побежала, да так быстро, словно ей сама смерть на пятки наступала. Сразу же услышала за треском тихого огня, что всё ближе становился, окрик Коса:
— Аня, за мной спрячься!!!
Она не хотела слушать, не думала останавливаться, но Холмогоров двумя большими шагами её нагнал, а после и впереди поторопился. Руку только Князевой протянул и громко сказал: