— Чего… да ты аккуратнее, — пытался я убрать его руку.
— Тихо, сынок! Для твоего же блага, — сказал Дубок, вытащив меня из кабины. — Вот мы сейчас на тебя… маечку наденем, — приговаривал мой техник, натягивая на меня бронежилет.
Я таких и не помню даже. Вес был у этого чуда явно больше 10 килограммов.
— Да перестань ты, — убрал я руки Дубка. — Елисеевич, вы чего тут устроили, пока нас не было.
— Эт меры предосторожности. Объявили только что. Теперь всяко выполнять надо. Вот тебе дам пока свой бронежилет. Извини, последние оставались и не самые хорошие, — сказал Дубок, поправляя свою «кастрюлю» на голове.
Зря я так на своего техника. Он мне свой «броник» отдаёт сейчас, чтоб мою жизнь сберечь. Отчего только?
— Елисеевич, спасибо. Тут чего происходит? Снайперы завелись? — спросил я, но к нам в этот момент подъехал РАФ тыловика с Бажаняном на переднем сиденье.
— Родин-джан, в машину. Быстро в класс, там всё и узнаем, — сказал Араратович через открытое окно.
Бронежилет я всё-таки вернул Дубку обратно, поблагодарил его за самолёт и матчасть нашим фирменным соприкосновением кулаками.
— Ты чему его научил, Серж? — спросил меня Бажанян, когда я прыгнул в салон микроавтобуса.
В глаза сразу бросился неплохой интерьер у этого автомобиля. Снаружи машина кажется убитой, но внутри два дивана друг напротив друга и между ними столик. И судя по всему, оба этих сидячих места раскладываются.
— У нас весьма дружеские отношения, Тигран Араратович, — сказал я, ощупывая хорошую кожаную обивку сидений. — Хорошо у нас живёт, товарищ Хватов.
— Ага, — кивнул Араратович и резко уставился в Су-25, который был спрятан под сетью. — Мать моя женщина! — воскликнул он, засмотревшись на самолёт.
Я сразу понял, отчего он так удивился. Фонарь кабины Су-25го был забрызган кровавыми следами. Такое ощущение, что лётчика просто разорвало на части внутри кабины.
Неужели, нашего товарища снял снайпер? Других вариантов нет, поскольку иначе не был бы целым самолёт.
Штаб был полон народу. Из кабинета в кабинет ходили офицеры, перенося документы и папки. Девушки были заняты наведением порядка, а солдаты уже разбрызгивали пену в свободных кабинетах, чтобы навести идеальный порядок. Всё указывало на то, что едет серьёзная комиссия.
— О, Родин, командир сегодня тебя и Барсова в дежурное звено определил, — обогнал меня Валера. — Как вылет прошёл?
— Да всё хорошо. Чего тут произошло? Снайпер появился? — спросил я, и Валера приложил палец к губам.
— Тихо! Это ж секретная информация, — сказал Гаврюк.
— Где ж она секретная, если я даже догадался, находясь на аэродроме несколько минут, — махнул я рукой.
Пройдя мимо кабинета кадровиков, я не мог не посмотреть на Асю. У девушки был расстроенный вид, когда она просматривала документы в папке.
Поймав на себе мой взгляд, она подняла глаза и посмотрела на меня. Вид у неё был, конечно, печальный, но слёз не видно.
— Серый, чего застрял? Пошли, — потянул меня за собой Валера.
— Ты мне не сказал, кого убили? Я же видел окровавленную кабину «грача», — спросил я, но мне Гаврюк не ответил.
В классе, когда мы вошли, была гробовая тишина. Парней с Су-25х было не узнать. Ещё пару часов назад они были уверены в себе, а тут погиб их товарищ. И, похоже, смертельное ранение было ужасным. Я пробежался взглядом по лицам и не обнаружил розовощёкого лейтенанта. Вот кого настигла пуля.
— На рулёжку подвезли фотопланшеты и карту другого района, — рассказал мне один из его коллег. — Он только блистер открыл, руку вытянул. Техник начал залезать на подножку, и тут… — парень недоговорил и пошёл к кувшину воды попить.
А ведь этот лейтенант одного со мной года выпуска получается. Не живи я второй раз и не знай, боли от потери боевых товарищей, возможно, переживал бы эту трагедию так же, как и этот парень. Пока же во мне вскипает непомерная злость, к той сволочи, что убила нашего брата по крылу.
— Молодой ещё был. Командир его с собой брать не хотел в Афган, но тот долго уговаривал, — сказал лётчик-штурмовик с седыми волосами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сказать сейчас что-то вроде «на войну не просятся — от войны не бегают» было бы кощунством. Вряд ли этот парень думал, что погибнет так. Не думал он и о чеках и наградах. Он выполнял свой долг и погиб при его исполнении. В воздухе или на земле — неважно.
Глава 8
Парня звали Юра Орлов. «Авиационная» фамилия, как и его огромное желание, стать испытателем. В авиацию он пошел, как и большая часть мальчишек — увидел однажды самолёт в небе и «заболел» лётным делом.
— У него есть кто? Жена или девушка? — спросил я.
— Не везло ему на девушек. Вроде парень статный и симпатичный, а не в тех влюблялся, — сказал седой. — На всё ему времени хватало — и полёты выполнять, и с девчонками знакомится. Как этот ваш, белобрысый, — кивнул он в сторону Марика.
— Завидуете? Не красит это вас, товарищ майор, — расстроено парировал сказанное в свой адрес Марк.
— Барсов, ты уже и в штурмовой эскадрилье прославился? — спросил Буянов.
— Товарищ командир, это клевета!
Пару минут споров всё же выявили у Марика склонность к частым сменам девушек. Популярно это ему доказал Буянов, а потом и сам Марк решил не гневить комэска и перестал спорить.
— А девчонок, как наш Юра в полку щупать пытался? — улыбался один из штурмовиков, довольно солидного возраста и с большой залысиной.
— Помню, как он к одной подошёл в столовой, а она любовница начальника тыла оказалась. К другой, пышногрудой блондинке Мане, а та замужем за замполитом. Юра ей цветы подарил, а замполит его на губу хотел отправить надолго. Комэска отстоял, — выдохнул седой.
— А как он от начфиза бегал? — рассмеялся парень, который закончил пить воду. — Познакомился с его женой. А та… как вам сказать… ну не по любви за него вышла. Детей нет, она его не любит. А тут наш молодой и красивый! Баба поплыла.
— И как он убегал? — спросил Барсов.
— Марик, опыт перенимаешь? — резко сказал Буянов. — Ну, ладно. Как было дело?
— Ну как. Пришёл он к ней, пока начфиз в наряде. Стол, цветы и предохранительные приспособления. Спальня нагрета, и тут появление нашего Отелло. Братишка наш бежал так быстро, что прыгал через ограды так высоко, что даже начфиз не остался равнодушным, — посмеялся седой. — На соревнования его записал по военному многоборью и сказал без призового места не возвращаться.
— И как? Занял призовое? — спросил я.
— Выиграл. В одну калитку порвал всех. Правда, так и не срослось ничего у него с женой физрука, — ответил лётчик с залысиной.
— Так и не появилось у него девушки… — выдохнул седой.
За спиной послышался звук чего-то тяжёлого, упавшего на стол. Барсов уронил какую-то увесистую железку, а теперь пытался её поймать. Тут же Марик получил порцию критики и сравнений с некоторыми рогатыми животными.
— Я тебе эту пулю сейчас промеж глаз залеплю, — пригрозил ему Буянов.
— Виноват, товарищ командир, — сказал Марик, рассматривая свой трофей.
— У меня тоже есть, — сказал я, показав свою пулю, которую мне дал Дубок. — Техник выковырял из самолёта.
— Ну, это на память тебе, — сказал седой, попросив у меня мой трофей. — Не знал, что у МиГа прочный фюзеляж. Пуля чуть меньше стала.
— Как меньше? — спросил я. — Обыкновенная от ДШК. Ваш фонарь выдерживает попадание?
— От ДШК спасает однозначно. Не открыл бы наш молодой блистер, ничего бы ему не было. Калибр 12.7 фонарь выдерживает. А кабина и того больше, — ответил мне лётчик с залысиной.
Не могла пуля деформироваться. Я ещё раз посмотрел на свой трофей и натолкнулся на одну мысль. Правда, за неё меня могут посчитать весьма опасным человеком.
— Марик, дай свою пулю, — сказал я и Барсов передал мне свою находку.
Сопоставив пули, мысль моя была подтверждена сразу.
— Я ж тебе говорил — деформировалась, — махнул рукой седой, когда заметил, что пуля Марика больше моей.