и решили идти жаловаться на начальника. Не представляя, куда и кому мы можем жаловаться, по совету какого-то работяги, который вник в наши проблемы, пошли в заводской местком, то есть к председателю профсоюзного комитета завода. Председатель наш изрядно перепугался, когда его мирная жизнь была нарушена четырьмя молодыми дебилами, пришедшими с идиотской идеей призвать к ответу начальника цеха, выгнавшего их из цеха за распитие, которого, как они утверждают, не было. Но, стараясь держать марку, он позвонил начальнику цеха и попросил его зайти. Пришедший начальник озверел, увидев нас, такого вольтерьянства на заводе себе никто никогда не позволял. Жаловаться на начальника, будучи пойманными фактически с поличным. Куда катится этот мир? Озверевший начальник, рассказывая о произошедшем, наверно, чтобы всё выглядело ещё убедительнее, вдруг заявил, что он лично проследил за тем, как мы покупали и пили водку. Тут уже рассвирепели мы, врать нам в глаза, тоже, блин, начальник ключик-чайник. Предместкома, не зная, что делать, позвонил секретарю парткома завода. А вот секретарь парткома был мужик нормальный, из тех, кто готов принимать решение и брать ответственность за него, ему было под шестьдесят, он воевал, прошёл всю войну и закончил её в звании подполковника, по возрасту в кадрах армии его не оставили, предлагали должность заведующего кадрами, ещё какие-то, но он захотел на рабочую должность – разметчика. Работа разметчика чистая и интеллектуальная. Заводик у нас был маленький, он был секретарь неосвобождённый, то есть совмещал работу разметчика со своей деятельностью в парткоме. Пришедши, он выслушал наши версии событий, задумался. Было видно, что мы абсолютно трезвы и запаха от нас практически не было, но начальник цеха, закусивший удила, уже не мог остановиться и буровил свою версию. В итоге триумвират в составе парторга, предместкома и начальника цеха решил посовещаться без нашего присутствия, и нас выдворили в коридор. Мы стояли, активно обсуждая между собой создавшуюся коллизию, когда к нам подошёл незнакомый мужик, потом я узнал, что это был бригадир бригады слесарей сборщиков из МСУ Анатолий Курганов. Он уже откуда-то был в курсе нашей истории, подошёл и сказал: «Да ничего они вам не сделают, но и завцехом не тронут. А вы после смены подкараульте его да рожу ему набейте. – Сказав это, пошёл по коридору, чуть повернувшись, на ходу добавил: – Я вам ничего не говорил».
У нас появились отличные планы на вечер.
Тем временем из кабинета выскочил багрово-красный начальник цеха и запылил по коридору, не обращая внимания на нас. Тут и нас позвали в кабинет месткома. Предместкома, а затем парторг, пространно рассуждая, стали нам растолковывать, что ходить в обеденный перерыв пить пиво – это непорядок, а уж водку-то – это вообще злостное нарушение трудовой дисциплины, но они нам верят, что мы не пили, да и видно это. Но они не могут и не верить начальнику нашего цеха в том, что лично наблюдал, как мы водку кушали, и поэтому их вердикт таков: нам объявляется устное порицание за то, что мы покинули территорию завода в рабочее время без спроса, и на сегодня мы можем идти домой. Пусть начальник отдохнёт от наших нахальных образин.
Мы переоделись, вышли с территории завода, решили пойти в «Шайбу» – пивную, расположенную минутах в пятнадцати хода, и там обсудить, как и где будем вечером мочить начальника. По части, где, разобрались быстро, оказалось, что он жил недалеко от Кольки, был приятелем его отца, и Колька точно знал его адрес, а вот как? Тут возникли проблемы. Понимали, что если засветим свои морды, то можно загреметь в места не столь отдалённые, стали размышлять, как не засветиться. Для прояснения сбегали за водкой. Славка предложил зарядить пацанов из своего дома, но эту идею отвергли, решили, что должны сами пощупать физиономию руководителя. Для прояснения сбегали за портвешком, портвешок помог, возникла идея смастерить балаклавы, отвергли и это, делать не из чего, да и по одежде всё равно срисует, не решалось, но стало весело. За разговором забыли, для чего собственно собрались. Вспомнили, стали придумывать разные фантасмогоричные схемы нападения, стояли, ржали, для прояснения взяли пива, как домой попал, не помню. Слава богу, всё обошлось без мордобоя, а то бы аукнулись нам все наши планы.
К нам на «Скамью разврата» стали заходить парни из 89 дома. Там была небольшая компания ребят, всего человек десять-двенадцать нашего возраста, и пяток ребят постарше, уже отслуживших в армии или отсидевших в тюрьме, кто-то жил непосредственно в 89 доме, кто-то в домах поблизости. Центром силы, каким являлись «Огонёк» или сто восьмой дом, они не являлись в силу малочисленности, но они и не ввязывались в какие-то серьёзные дела, своих в обиду не давали, но и на рожон не пёрли. Со многими из них мы были шапочно знакомы, встречались частенько на киносеансах в ДК «Калибр». Пока не построили кинотеатр «Космос», «Калибр» был самым крупным близлежащим кинотеатром.
Первым номером компании 89-го дома был Николай Зимин по кличке Зима. Был он постарше всех года на два. Высокий интересный парень, с природно поставленным лирическим баритоном, закончивший медицинский техникум, имеющий какое-то музыкальное образование и играющий на кларнете и гитаре, и при этом выпивоха, рубаха-парень, готовый ввязаться в любые разборки, любой базар, кроме голодовки; он был безусловным лидером. Ребята в компании подобрались разные. Мишка Петров – силач, богатырь – учился в пищевом техникуме вместе с Аркашкой Стуцким, умницей, эрудитом. Аркашка занимался в яхт-клубе в Подмосковье. Славка Боголюбов тоже учился в техникуме, Костя Гаев заканчивал десятилетку, Валька Синицын, Колька Бязев, как и я, мантулили на заводах после восьмилетки. Колька Пятаков, тоже после восьмилетки, работал механиком в таксопарке. Это был костяк компании, были ещё ребята, через год вышел из тюрьмы Юрка Тяпкин по кличке Тяй, который присел на год за драку. Из-за небольшого срока сочли нецелесообразным этапировать его в колонию, поэтому он сидел в московской тюрьме, работал электриком. Между собой Аркашу называли Рыжим, наверное, за цвет волос, у Кольки Пятакова была кликуха Писькин, почему, никто не знал, хотя аппарат у него и впрямь был солидным. Впрочем, так называли их обычно заглазно. Мы после знакомства довольно быстро сдружились с Писькиным, Колян был пацан заводной задорный озорной, с ним было весело.
Были в компании и девчонки, все как на подбор красавицы, Людмила, Татьяна и Надежда по кличке Хамса, где-то через год прибилась к нам Алка, которую прозвали Кукушкой. Людмила была девушкой Зимы, статус дамы предводителя не предполагал знаки внимания со стороны братвы, только проявление уважения и почтительного