Читать интересную книгу Четырнадцатое, суббота - Владимир Жариков

— Он говорит, дай свое средство, если жертвоприношение не подействует, они испробуют его.

— Блин! — сказал Лешек.

Мне тоже хотелось сказать нечто подобное, но я решил не поддаваться эмоциям.

— Скажи ему, это средство заколдовано, оно будет действовать, покуда его хранители, то есть мы, живы.

Шаман произнес свою абракадабру, из которой следовало, что ему надо посоветоваться с шефом, с вождем, то бишь. Совещание было недолгим, вскоре он вернулся со словами:

— Великий вождь Туа-тао хочет испробовать твое средство.

Что ж, это шанс. Теперь мне надо достать пузырек с пантокрином, подаренный таежником. Если местное население еще не разворовало нашу поклажу, он скорее всего цел. Я обратился к Леве:

— Скажи ему, пусть принесут мешок, привязанный к седлу каурого мерина.

Когда мой рюкзак доставили к нашей клетке, я попросил вынуть из него круглую жестяную коробку из-под кинопленки, которая использовалась под аптечку.

— Пусть шаман откроет, — сказал я. — И достанет вон тот стеклянный пузырек с белой пробкой.

— Нет, не тот, — шаман потянулся к перекиси водорода. — Ага, вот этот. Скажи ему, вождю нужно выпить… Как сказать чайную ложку?

— Скорлупу ореха, — подсказал Лешек.

— Во-во! Скорлупу ореха этого зелья. И пусть отправляется к своим женам.

Шаман недоверчиво посмотрел на флакон и что-то проталалакал.

— Он опасается, что это яд.

Черт побери, ну что за народ, а?! Как можно не верить честному шарлатану?

— Пусть даст сюда.

Шаман просунул пузырек между прутиков. Я открыл пробочку, капнул капельку жидкости на палец и слизнул.

— Переведи, Лева, что больше мне нельзя. Иначе я сломаю клетку и изнасилую все племя. И пусть не боится, в конце концов, мы всё еще пленники. В крайнем случае выберут нового вождя. Впрочем, это можешь не переводить.

Началось долгое ожидание. Подействует или нет? И принесет ли шаман этот пузырек вождю? И не опередит ли его интриган толмач и не зашвырнет ли мой пузырек в чистые воды Лихолески? Такие мысли терзали нас до заката. Вечером молоденькие неандерталки принесли нам какую-то еду — миску баланды, похожей на распаренную в жирном бульоне мякину, да пресные лепешки. Вольфу кинули несколько костей. Он брезгливо закопал их в углу своей клетки.

Всю ночь мы, не смыкая глаз, просидели в форме трехлучевой звезды, прислонившись друг к другу спинами, слушали песни дикарей под бубны и барабаны и вопли танцующих у костров. Народ Туа-тао обмывал победу над племенем Буа-бао. И как в такой обстановке их вождь может выполнять свой супружеский долг перед двенадцатью женами?! К рассвету костры погасли и наступила зловещая тишина…

Вот первый луч осветил верхушки деревьев западного леса. Сейчас к нам приведут конвой и кому-то из нас придется отдать свою жизнь и мужское достоинство во благо повышения потенции вождя племени Туа-тао. Запели петухи, в лесу замолкли ночные птицы, их сменили своими голосами другие пичуги. Где-то вдалеке свиристела малиновка и какая-то птаха спрашивала: «Витю видел?». Мычали коровы и блеяли овцы. Вроде бы тихое благостное утро, тем не менее селение наполняла какая-то недобрая, можно сказать, зловещая тишина. Закуковала кукушка. Даже бессмысленно было спрашивать ее о сроке нашего существования в этом мире.

А вот и конвой. К нашей тюрьме приближались шаман, цивилизованный толмач и еще пять воинов в полном вооружении. Стало быть, на алтаре уже все готово к предстоящему жертвоприношению. И все равно в душе теплился слабый огонек надежды, один малюсенький шанс, один шанс из тысячи, может из миллиона. Вдруг мой заветный пузырек попал, все-таки, к вождю, а не лежит на дне Лихолески, вдруг вождь его, все-таки, соизволил испробовать, и вдруг, о чудо, он оказал положительное воздействие. И этот шанс…

Шаман и его свита приблизились к нашей клетке.

— Акуна матата таталата, — произнес шаман.

Не поручусь, что привожу дословно эту абракадабру.

— Вас хочет видеть вождь, — перевел толмач.

По его виду можно было подумать, что его мучает зубная боль, мигрень и колики в животе одновременно. Не то он прибыл из деревни Большие Бодуны, не то чем-то сильно расстроен. Нас конвоировали (и что порадовало, не связывая рук) к самой невзрачной хижине селения.

— Наш вождь очень скромен и не любит выделяться роскошью, — передал через толмача шаман, поймав наше недоумение.

Внутрь пригласили меня одного, мои спутники остались снаружи в компании воинов. Шаман и толмач вошли следом за мной. Вождь восседал на куче козьих и овечьих шкур в окружении двенадцати разномастных и разновозрастных красоток и курил кальян. Красотки, на первый взгляд, были вполне всем довольны, картина представлялась вполне идиллической. Вождь был не так уж и стар и внешне походил, скорее, не первобытного человека, а на представителя одной из южных народностей нашей необъятной Родины. Он сказал что-то по-тарабарски, толмач перевел:

— Шаман племени Туа-тао передал мне твое зелье…

Вождь сделал паузу и затянулся.

— Оно… оказало… Превосходное действие!

Толмач чуть не поперхнулся на этих словах. Поглядеть на него — лимон съел, не иначе. Столь кислая рожа не поддается описанию.

— Поэтому мы решили не совершать сегодня жертвоприношений и можем отпустить тебя.

— А как же мои друзья?

— Они останутся. Если завтра твое средство окажется бессильным, мы прибегнем к жертвоприношению.

— Тогда и я никуда не пойду! — решительно сказал я. — И первым взойду на алтарь, если мое средство не поможет тебе остаться плейбоем.

Вождь передал мундштук кальяна одной из жен, медленно встал, подошел ко мне и положил руку мне на плечо.

— Ты благородный человек, — сказал он по-русски с легким кавказским акцентом. — Я отпускаю тебя и двух твоих спутников. У тебя есть еще пожелания?

— Отпустите волка, верните нам коней и наши личные вещи.

— О'кей! — сказал вождь. — Более того, я приношу извинения за нанесенный моральный ущерб и в качестве компенсации дарю тебе вот этот талисман. Он обладает какими-то волшебными свойствами, какой-то магией, честно говоря, я не знаю, чем именно. Мне его подарил один заезжий купец за одну… Да, в общем, неважно, это долгая история. Короче, держи…

Он протянул мне золотую бляху, украшенную рубинами, на которой был изображен сидящий крылатый лев в шлеме, сжимающий в поднятой лапе рубиновый меч. Сзади раздался какой-то грохот, а жены вождя сначала дружно взвизгнули, потом расхохотались. Толмач лежал на брюхе, вытянув вперед руку, и хрипло пытался что-то сказать. Видимо, он резко рванулся вперед, а шаман сделал ему подножку.

Глава 7. ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

Баба Яга была права, поиск моих друзей может затянуться на недели, а то и на месяцы. Уже пятый день я в пути к этой загадочной Алмазной долине, а встреча с таинственным Бэдбэаром до сих пор далека как каникулы в начале семестра. Зато возможностей отдать концы у меня последнее время было предостаточно. Как, например, сейчас. Я лежу на какой-то широкой доске, возможно столешнице, в позе знака качества. Кто забыл, как выглядит этот знак, напомню: он изображает наковальню, стилизованную под пятиконечную звезду и вписанную в пятиугольник. Руки и ноги мои туго привязаны веревками к этой самой грубой столешнице, скорее всего сооружение, к которому меня привязали и есть стол, а мой похититель стоит ко мне спиной, крутит ногой точило и точит огромный нож, почти что саблю. Я только что пришел в себя. Голова гудит как Царь-колокол в тот момент, когда от него отломился кусок.

Предшествующие минуты (или часы, установить весьма сложно) вспоминаются довольно смутно. Мы ехали шагом, я был замыкающим в нашей колонне. Сначала мне показалось, что мой мерин совсем сдурел и ни с того, ни с сего высадил меня из седла, поскольку я взвился в воздух вниз головой. Потом я увидел, что земля очень быстро удаляется, а кроны деревьев приближаются, но каурый мерин здесь ни при чем, преодолевать гравитацию мне помогает веревка, затянутая удавкой на моей правой ноге. Кто и когда накинул удавку на мою ногу, я могу только догадываться, скорее всего, вот этот самый громила с точилом. Ну да, я ехал, обернувшись назад, и проверял, хорошо ли я завязал рюкзак, притороченный к седлу. Кажется, я даже освободил ногу от стремени и тут взлетел вверх. В кронах деревьев меня схватило косматое человекоподобное существо и оглушило ударом дубинки по голове.

Теперь этот гориллоподобный андроид, этакий тарзанокинг-конг, точит огромный нож, а я лежу, привязанный к столу, и разглядываю гирлянду из человеческих черепов, подвешенную у потолка.

— Ты кто? — задал я совершенно идиотский вопрос.

— Людоед! — ответил Кинг-Конг, не прерывая своего занятия.

Вот что всегда меня удивляло и поражало в любых литературных примерах. Людоед (причем голодный людоед), поймавший жертву, вместо того, чтобы немедленно приступить к трапезе, умышленно, под любым предлогом, оттягивает это занятие. То, ссылаясь на усталость, ложится спать, то начинает точить нож, как будто нельзя было подготовиться заранее и держать инструмент в рабочем состоянии, а уж поспать, по-моему, куда приятнее на сытый желудок. Эта горилла могла меня сожрать сто раз, пока я был в бессознательном состоянии. Поскольку я еще жив, он ждал, пока я приду в себя. Значит, либо это такой изощренный гурман, что предпочитает есть мясо жертвы, ведя с ней светскую беседу и смотря ей в глаза, либо ему что-то от меня надо. От живого.