Читать интересную книгу Экипаж. Предельный угол атаки - Андрей Орлов

Ближе к вечеру на площадь подошел знакомый грузовик. Вновь собралась толпа. Ораторствовал фанатик, обвешанный оружием, что-то орал в медный мегафон, угрожал, увещевал, заклинал. Он завел толпу, люди начали скандировать какие-то лозунги. Несколько мужчин в порыве страсти схватили протянутые автоматы, радостно смеясь, полезли в кузов.

Потом ветер опять носил мусор по площади, рылись в помойке собаки и кошки. Домашние животные в Афганистане страшны так же, как и вся здешняя жизнь. Собаки полудохлые, кожа да кости, злобные глаза, тупые взгляды, постоянно рыщут в поисках еды.

Кошки – тоже не персидские. Длинные морды, худые, драные, пугливые. Но порой они настроены решительно. Запросто проникают во двор, начинают хозяйничать. Удаляясь, лапой оттягивают калитку и выскакивают так, чтобы она их не прихлопнула. Ночами грохочут во дворе, скулят, спать не дают. Пугают даже часовых, которые пару раз открывали по ним огонь.

Позавчера Глотов догадался пристроить к калитке тяжелый камень, и паломничество прекратилось. Но одна из кошек осталась во дворе. Другой дороги она не знала, побежала к калитке, а та приперта камнем! Зверушка заметалась, а потом с разбега стала покорять отвесную стену без единого выступа. Она вонзалась когтями в бетон, сползала на землю, снова разбегалась. Примерно с пятой попытки кошка одолела препятствие и была такова.

Ближе к вечеру, когда лежать надоело, пилоты стали блуждать по зданию, по двору, материть охранников. Потом Витька откупорил бутылку минералки, облил себя из горлышка, растирал грудь, урчал, отдувался. Закончилась вода, он схватил вторую бутылку, зажмурился, принялся лить на макушку.

Вакуленко, Карпатов и Глотов сооружали из одеял и обломков стройматериалов кровати. Работали молча, стиснув зубы, проверяли каждую конструкцию на прочность. Серега, не желающий мириться с обстоятельствами, загнанным волком метался по комнате.

– Сгодится, – пробурчал Глотов, падая на странное сооружение, сколоченное ржавыми гвоздями. – Не домашняя перина, но прокатит. Не могу понять, что мне напоминает эта штука. – Он поднялся и пристально уставился на импровизированную лежанку.

– Электрический диван, – буркнул Серега, прекратил метаться по узилищу, разложил на полу доски, сверху бросил матрас и рухнул сам.

– Ой, болит что-то, – пожаловался Вакуленко, хватаясь за шею. – Нарывает или нет, не пойму. – Ранка на его шее подозрительно распухла, приобретала цвет перезрелой сливы.

– Не трогай, – посоветовал Карпатов.

– И шо? – спросил Вакуленко. – Пройдет?

– Само отвалится. – Витька зевнул.

– Ладно, – согласился Вакуленко. – Не буду трогать. Так и помру. Забыл я, Владимир Иванович, кто они такие?

– Талибы, – повторил Карпатов в сотый раз. – В переводе с арабского – студенты, ищущие знания. Ученики медресе. Ты что, Вакуленко, газет не читаешь, радио не слушаешь? Понятно все, зачем обсуждать заново?

– Так то студенты нас схапали? – удивился Вакуленко. – Не похожи они чего-то на студентов, староваты больно. Все двоечники, что ли?

– Валить отсюда надо, мужики, – задумчиво вымолвил Глотов. – И чем скорее, тем лучше. Пропадем мы здесь ни за хрен собачий.

– Да ты шо? – Испуганный Вакуленко подскочил. – Ты сдурел, Глотов? Куда бежать?

Повисло тягостное молчание. Пилоты вертелись на жестких кроватях, таращились в окна, за которыми стремительно темнело, наступала ночь. Охранники какое-то время перекликались, а потом перестали, только собака где-то выла – протяжно, жалобно, противно.

– Командир, что делать будем? – впервые за два часа заговорил Серега.

Голос его был глухой, механический, будто доносился из котла.

– Владимир Иванович, я с тобой разговариваю, – повторил Серега. – Делать что будем?

– Ждать, – неохотно отозвался Карпатов.

– Чего ждать? – Серега зловеще засмеялся. – Пока нам головы отрежут? Так у них за этим делом не заржавеет.

– А куда нам рыпаться-то? – робко заметил Вакуленко. – Их больше. Вон у них какие перфораторы!..

– Так это же автоматы, – не понял Витька.

– Ага, знаешь, какие дырки они делают?

Пленники лениво посмеялись, но им было не до веселья. Все лежали разбитые, подавленные.

– А действительно, Владимир Иванович, чего ждать-то? – несмело начал Витька. – Чего ждать-то? У них ничего не изменится. Надоест им рис на нас переводить, поставят к стенке и пришлепнут.

– А ты вообще рот закрой, – посоветовал ему Глотов.

– Нет, – упорствовал Витька. – Я это к тому, что не бывает безвыходных ситуаций.

– Зато бывают ситуации, в которых выгодно сидеть без выхода. – Серега злобно хохотнул.

– Кому это выгодно? – возмутился Карпатов. – Мне?

– Да не тебе, командир. Ты видел, как нашего консула трясло? Думаешь, он будет что-то делать? Приехал для галочки, составит отчет начальству в МИДе, дескать, экипаж торговал оружием, загребли его заслуженно, можно забыть о пяти негодяях, если не хотим серьезных международных осложнений. А президент про нас даже и не вспомнит. Он вчера в Кремле опять принял…

– Консул – это еще не МИД и далеко не Россия. Никому не известно, как поведет себя Россия в нашей ситуации.

Глотов тихонько засмеялся и проговорил:

– Поведение России угадать нельзя. Черчилль однажды сказал: «Я не могу предсказать действия России. Это головоломка, завернутая в тайну, завернутую в загадку». Во как закрутил!

– Умница, – заявил Серега.

– Кто, я? – не понял Глотов.

– Черчилль. При чем тут ты?

– Перестаньте усложнять. – Карпатов вздохнул. – Все слышали, что консул сказал. Нас отсюда вытащат. Пусть не завтра, не послезавтра… В любом случае мы здесь временно.

– «Временно» – это на день меньше, чем «постоянно», – сумничал Серега. – Ты глаза этого зайца видел, командир? Да он от страха издыхал. Как его талибы к нам пустили, вообще непонятно. Пургу тут нес, а сам трусил, доедет ли обратно, выберется ли из Кандагара. Он сам не верил своим словам! Какими-то цацками откупился. Кстати, где они?

– Нормальные часы, – буркнул Вакуленко.

– Да уж точно не китайская подделка.

– Хорошо, какой выход? – спросил Карпатов. – Если не орать?

– А я тебя хочу послушать, командир, – резко отозвался Серега. – Ты же у нас главный, отец и наставник, блин.

– А я тебе как командир приказываю успокоиться, а не истерить, словно баба с месячными! – Карпатов угрожающе приподнялся. – Разгулялся, мать твою!..

– А что? – упорствовал Серега. – Лучше как баран – мордой в стойло? Бежать надо! Под любым предлогом поднять машину!

– Хорошо, – отрубил Карпатов. – Допустим, мы станем невидимками, смоемся из тюряги, доберемся – кстати, не на попутках ли? – до аэродрома, найдем самолет, перебьем охрану. Там четыре истребителя, бегун! Лично видел! И зенитки по краям полосы. Нас на взлетке расстреляют.

– Еще не пробовал, а уже сдался, – пробурчал Серега.

– Ну и как с такими разговаривать? – Карпатов всплеснул руками. – Мы же не кошки с девятью жизнями. Второй-то попытки нам не дадут.

Летчики молчали, сопели в одеяла. На улице стемнело, собака убежала выть в другое место. Ветер теребил остатки кровли, дребезжала фрамуга. Серега, кажется, перестал дышать, но заскрипела доска, когда он приподнялся на локте. Карпатов скосил глаза. Силуэт второго пилота расплывшейся кляксой выделялся в темноте.

Серега сел, начал натягивать ботинки, обулся, встал, шутливо хмыкнул и заявил:

– Пойду-ка я на фиг.

– Вот-вот, – ворчливо отозвался Глотов. – Там тебе самое место, бутуз.

Серега вышел. Карпатов приподнялся, глянул в окно. Серега выбрался на крыльцо, постоял, словно набирался храбрости, и зашагал через двор. Он подкрался к калитке, а что было дальше, командир экипажа не видел. Не успел Карпатов разволноваться, как крыльцо заскрипело. В помещение влетел Серега, схватил свою сумку и, проклиная угловатый кальян, начал пристраивать ее на плечо.

– Вы как хотите, а я пошел. Никого за калиткой. Ушли злодеи. Кино у них, наверное, в клубе.

– Стоять! – спохватился Карпатов и начал подниматься, да нога застряла между досками, скрутила судорога, в глазах потемнело.

– Нет уж, командир. – Серега ухмыльнулся. – Мы не в армии, приказывать не имеешь права. Меня ни в чем не обвинили. У них нет права меня держать.

Он шагал уже к калитке, когда остальные высыпали на крыльцо.

– Стой, Серега! – отчаянно зашипел Карпатов. – Валиев, вернись! Сдурел?

Серега повернулся. В темноте блеснули зубы.

– Не остановишь, командир. Что ты сделаешь? Талибам пожалуешься? У тебя в башке тюрьма. А я не раб, на мне клейма нет. Давайте, мужики, счастливо оставаться.

Отговаривать возбужденных людей не имело смысла. Готовились они, правда, долго. Вакуленко собирал свое шмотье, а остальные висели у него над душой и орали, что вечно эти хохлы со своими самоварами!..