когда он приступил к работе, должности (сначала просто преподавателя, затем завуча школы) и, наконец, причину увольнения:
Копии приказов Таганрогской музыкальной школы имени П. И. Чайковского (написаны от руки. — Ю. З.) (илл. 28):
«Приказ № 52 от 12 июля 1944 г.
§ 1. С 11-го июля 1944 г. назначается на должность преподавателя по классу скрипки Григорий Самойлович Горовиц, согласно назначения Главным (исправлено на: Главного) Управлением (исправлено на: Управления. — Ю. З.) по делам Искусств при СНК РССФР (так в тексте. — Ю. З.) от… №… (нет ни даты, ни номера. — Ю. З.).
§ 2. Бухгалтеру музшколы тов. (очень неразборчиво. — Ю. З.) Баребати (или Банбати — Ю. З.) М. П., согласно постановления ЦИК и СНК СССР от 21/ Х1 1931 г. оплатить тов. Горовицу:
— Стоимость билета и плацкарт в жестком вагоне из Назрани (неразборчиво. — Ю. З.) до Таганрога.
— Суточные в размере 1/30 из оклада 900 р. И единовременное пособие в размере 900 р.
— Начислить зарплату за время нахождения в пути и за 6-ть дней для сборов и устройства.
§ 3. Временно за июль и август 1944 г. устанавливается зарплата Г. С. Горовиц в размере девятьсот (900) руб. до начала учебного года
Приказ № 12
От 19 августа 1944 г.
§ 1. С 19 августа с. г. освободитьт. Черенкову Р. Ф. от заведования учебной частью с оставлением ее в качестве педагога по специальности фортепиано.
§ 2. На педагога по классу скрипки т. Горовица возложить обязанности заведующего учебной частью с 19 августа 1944 г.
Основание: Приказ № 161 от 18 августа 1944 г. по Обл. отделу Искусств и докладная записка о сдаче и приеме дел.
Директор Евлевитская
илл.28 Фото из личного архива Ю. З.
Приказ № 28
От 31 марта 1945 г.
§ 1. Педагог музшколы Сушков В. А. освобождается от работы в школе с 7 марта с.г. в связи с мобилизацией его в ряды РККА.
§ 2 Заведующего учебной частью и педагога по кл. скрипки музшколы Горовица Г. С. полагать снятым с работы, в связи арестом НКВД (подчеркнуто мною. — Ю. З.), с 23 марта с. г.
§ 3 Завхоза музшколы Капелист Е.А освободить от занимаемой должности в музшколе с 1 апреля с.г.
Основание: Решение ВТЭК от 30 марта 1945 г. о переводе на инвалидность.
Директор Евлевитская»
илл. 29 Фото из личного архива Ю. З.
Итак, Григорий Самойлович Горовиц вновь как и в 1930 году арестован НКВД! Приказ по музыкальной школе № 28 от 31 марта 1945 года не оставляет в этом сомнений. Формулировка первой половины фразы «полагать снятым с работы, в связи с арестом НКВД» хоть и благозвучнее, и мягче, чем категоричное «считать», не спасает от фатальности ее продолжения.
Но если Григорий был арестован НКВД и умер в тюрьме, то он не мог быть похоронен на гражданском кладбище. Значит, его выпустили из тюрьмы, что крайне редко случалось в те годы. Запрос в Федеральную Службу Безопасности по Ростовской области не дал ничего. Ответ фактически лишь подтвердил истину о «преемственности» кадров этой организации:
«ФЕДЕРАЛЬНАЯ СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
УПРАВЛЕНИЕ
по Ростовской области
17.01.06 г. № 6/9–74
344082, г. Ростов-на-Дону
ул. Б. Садовая, 31
На № 988 от 12.12.2005 г.
Сообщаем, что Управление ФСБ России по Ростовской области и ИЦ при ГУВД Ростовской области сведениями о применении политических репрессий, а также судьбе Горовица Г. С. не располагает.
Начальник отдела подпись В. В. Призов»
И все-таки оказалось, что версия той самой «знакомой» о смерти Григория в Таганроге тоже подтвердилась:
«На Ваш запрос № 971 от 18.10.2005 года городской отдел ЗАГС. Таганрога Ростовской области подтверждает наличие актовой записи о смерти № 149 от 30.06.1946 г. составленную Ленинским ОЗАГС г. Таганрога на Горовица Григория Самойловича, умершего 29 апреля 1946 года в г. Таганроге в возрасте 46 лет
Зам. начальника отдела ЗАГСподпись Н. А. Шпачук
исполнила: подпись».
Видимо, Григория и на этот раз выпустили из тюрьмы, и он умер, находясь на свободе. Трудно сказать, от чего он умер (в выписке из архива указано: «кровоизлияние»), но вполне возможно, что «от тюрьмы».
илл.30 Фото из личного архива Ю. З.
V. Инородцы
(Владимир Горовиц и «еврейский вопрос» в России)
Страницы биографии этой семьи были бы не полными, если не коснуться сложной и больной темы жизни евреев в России.
Киев Владимира Горовица — это один из немногих в огромной Российской империи «музыкальноцентрический» город, бурно развивающийся, привлекательный для инвестиций и, что очень важно, многонациональный. По данным за 1919 год население Киева составляло 544 369 жителей, из которых: 232 149 русских, 136 775 украинцев, 114 524 евреев, 36 828 поляков и 24 369 — других национальностей [13]. Таким образом, евреи составляли одну пятую от общего количества обитателей города, несмотря на множество ограничений, поставленных ранее правительством для проживания в нем. Эти данные, между прочим, свидетельствуют о существенном росте еврейского населения Киева за 10 лет, поскольку известно, что в 1910 году в городе проживало 417 910 жителей, из них евреев — 50 792, то есть — 10,84 % [13].
Конечно, погромы, прокатившиеся по всей стране в первом десятилетии XX в., не могли не оставить след в сознании киевской еврейской интеллигенции, к каковой принадлежала семья Горовицев. Вероятно, они имели определенное отражение и в сознании младшего представителя семьи — Владимира Горовица. Это просматривается в материалах всех упоминавшихся ранее монографий о Горовице, где, рассказывая о своем детстве и юности, пианист непременно подчеркивал определенную «враждебность» своего киевского окружения. Поэтому нам представляется важным проследить общую политику правительства России по отношению к евреям и, в особенности, их положение в Киеве — начиная с их национального и социального «самочувствия» и кончая условиями существования, возможностями получить образование и проч.
В интервью известному американскому журналисту Гарольду Шонбергу Владимир Горовиц, рассказывая о своем детстве, затронул «больную» проблему антисемитизма, характерного, как писал впоследствии в своей книге о великом пианисте, Г. Шонберг особенно для Украины [50, p. 47]. Горовиц вспоминал о гимназии, в которой он учился, отмечая, что в классе было 40–45 учеников, из которых 4–5 — евреев[93]. В этом интервью Горовиц делает странное, на первый взгляд, признание: «Я входил в этот ценз, и учителя меня очень любили. Я скажу Вам почему. Обычно евреи были лучшими учениками. Они получали все награды, и за это каждый испытывал к ним чувство ненависти (!?), но я никогда не был прилежным. Меня интересовала только музыка. Другими словами, я не был хорошим учеником, игнорировал учебу, и все меня любили за это» [50, p. 47][94]. Можно сказать, что тон этого высказывания несколько заискивающий есть одним из проявлений так называемого «вынужденного поведения».