Читать интересную книгу Свободный охотник - Виктор Степанычев

Глава 9

Виновен, пусть и невиновен

Невеселые размышления Гордеева прервал скрежет засова в скобах. Дверь распахнулась. Станислав, ослепленный ярким светом после долгого нахождения в темноте, зажмурился. Вообще-то он помнил, что в коридоре этого небогоугодного заведения дневного света вообще не было по причине полного отсутствия окон, а лампочки горели тускло. Однако долгое нахождение в кромешной темноте создало полную иллюзию сверхяркого освещения, в миг сделав-шего его слепым.

Правда, долго раздумывать на тему тьмы и света Стасу не дали. Его грубо выдернули из каменного мешка. Затекшие ноги не смогли удержать Гора. Он безвольно рухнул на бетонный пол. И в ту же секунду острая боль пронзила его спину. Еще раз! Еще!..

Не стоило Станиславу быть зрячим, чтобы понять, что его бьют резиновой дубинкой, которую он разглядел на поясе толстого омерзительного негра, запершего его в этой тесной камере. Он скорчился на полу, моля всевышнего, чтобы удары со спины не перешли на голову. Поясница была прикрыта руками, скованными за спиной наручниками, и удары в основном приходились на плечи. Кричать и звать кого-то на помощь смысла не было по причине совершенной бесполезности данного занятия, поэтому Гордеев переносил экзекуцию молча. Точнее – почти молча. Он невнятно мычал, принимая удары. Человек, хорошо знающий «великий и могучий», разобрал бы по отдельным несвязным слогам, что Стас сквозь зубы отчаянно матерится, но откуда в зиндане в центре тропической Африки взяться подобному знатоку.

По причине ли его стойкости и непротивления или без всякой причины, но избивать Станислава скоро прекратили. Его рывком подняли на ноги. Он, наконец, смог приоткрыть глаза, отвыкшие от света. Окружающий мир Гордеева не порадовал. Как он и догадывался, дубинкой его охаживал толстый тюремщик в коричневой униформе. Под руки Стаса держали два здоровенных негра в такой же одежке, только без нашивок на рукавах, надо полагать, подручные заплечных дел мастера.

Толстяк рявкнул что-то неразборчивое на местном наречии, вероятно, дал команду подчиненным, и Станислава бегом поволокли по коридору. Ноги его еще плохо слушались, но он активно перебирал ими, стараясь восстановить кровообращение.

Стас, кстати, отметил, что передвижения в этой тюрьме осуществлялись только бегом или быстрым шагом. Его и в камеру от ворот доставили в темпе, и сейчас по коридорам транспортировали трусцой. Вот только на полноте старшего тюремщика эти занятия физкультурой почему-то не отразились.

Гордеев слышал за спиной его громкое пыхтение.

Добравшись до конца коридора, они повернули направо и, преодолев пару лестничных маршей, поднялись на следующий этаж, по расчетам Гордеева – третий из четырех. Здесь было светло и намного уютнее, чем внизу. Из небольших окон лился дневной свет, в коридор выходили деревянные двери, совсем не камерного облика, стекла прикрывали приличного вида жалюзи, по углам стояли горшки с цветами. Похоже, Стас ошибался, принимая это здание за тюрьму. Если третий этаж выглядит как офис, то что тогда на четвертом?

Его поставили лицом к стене около одной из дверей. Пыхтящий словно паровоз тюремщик перевел дух, постучался и аккуратно приоткрыл створку. Не заходя внутрь, он громко скороговоркой выпалил длинную фразу и, услышав ответ, подобострастно кивнул. Тут же, сделав зверское лицо, толстяк дал команду подручным завести Станислава в помещение. Те подхватили его под руки и потащили, хотя он уже сам мог передвигаться на ногах. Онемение почти прошло, правда, суставы и мышцы продолжали ныть.

Комната, куда доставили Гордеева, оказалась по виду приемной. За столом, заставленным телефонами, сидел человек в форме, причем армейского, а не полицейского образца. Он был в звании майора. Тюремщики, крепко держа под локти Станислава, вытянулись перед ним по стойке смирно. Внимательно оглядев задержанного, видимо, проверяя его внешний вид, майор снял трубку одного из телефонов и что-то негромко произнес. Выслушав ответ, он положил трубку, поднял голову на тюремщиков и показал пальцем на одну из дверей, выходящих в приемную. Стаса подхватили и бегом повлекли в указанном направлении.

Его завели в небольшую полупустую комнату. Из мебели в ней находились лишь стол с офисным креслом и стул, стоявший строго посередине. Пол был кафельный, окно закрывала решетка. На ум Станиславу немедленно пришло понятие «комната допросов». Вероятнее всего, это так и было.

Долго ждать не пришлось. Через пару минут в помещение зашел высокий немолодой в очках негр телосложения скорее сухого, чем крепкого. С черным лицом резко контрастировали короткие седые стриженные «ежиком» волосы. Одет он был просто: в кремовые брюки и светлую однотонную хлопковую рубашку навыпуск. Станислав почувствовал, как напряглись удерживающие его тюремщики.

Пройдя к столу и небрежно бросив на него тонкую пластиковую папку, человек повернулся и так же, как майор в приемной, внимательно оглядел Гордеева. Похоже, внешний вид задержанного его удовлетворил. Он спокойно, даже мягко дал команду тюремщикам на родном языке, после чего они шустро расстегнули и сняли со Стаса наручники и подвели к стулу.

Небрежным взмахом руки седой негр отослал сопровождающих в приемную, что те не замедлили выполнить.

– Присаживайтесь, – довольно чисто по-английски обратился негр к Гордееву, разминающему запястья, затекшие после наручников.

Стас, выдерживая линию поведения, вопросительно поднял брови. Возможно, он переигрывал, потому что не понять произнесенное «сэтдаун» образованному европейцу, экологу, кого он из себя представлял, было бы стыдно. Правда, это дошло до Гордеева, когда он уже изобразил на лице искреннее непонимание.

– Ах, да, вы же француз, по-английски не разговариваете, – добродушно произнес негр и повторил приглашение на французском языке.

– Наконец нашелся человек, который понимает мою речь, – взволнованно заговорил Станислав. – Это неслыханно! Меня схватили на улице, привезли сюда, посадили в какую-то собачью будку, а потом били… Я эколог, работаю по программе ЮНЕСКО и не могу понять, что происходит. Я требую встречи с консулом Французской республики в вашей стране! Вы ответите за произвол!

– Меня зовут Нгали Муагаб. Я возглавляю министерство государственной безопасности, – выслушав пламенную речь Стаса, спокойно сообщил ему негр и на секунду задумался. – Если вам это действительно интересно, то консульство Франции уже в курсе того, что задержанный нами человек, которого подозревают в убийстве премьер-министра Нганга Миери, въехал в страну по документам французского гражданина. Сейчас они уточняют, являетесь ли вы таковым на самом деле.

Кто такой генерал Нгали Муагаб и о его крутом характере Гордеев был наслышан. То, что лично министр безопасности пожелал его лицезреть, ничего хорошего не сулило.

– Конечно, я француз! – гордо выдал Станислав. – И я горжусь, что принадлежу к этой великой нации! Антуан Пэре, к вашим услугам, мсье министр!

– Похоже, мсье Пэре, вас гражданство интересует больше, чем обвинение в убийстве, – усмехнулся Муагаб.

Гордеев едва не поморщился, поняв, что крупно прокололся.

Конечно, вместо того чтобы болтать о гордости за великую нацию, ему бы следовало возмутиться, если не упасть в обморок, услышав в свой адрес обвинение в убийстве премьер-министра чужой страны. Станислав столько раз в уме перебирал варианты, как откреститься от участия в покушении на Нганга Миери, что запамятовал о главном. Если он невиновен, то на сей момент и знать не должен ни о каком убийстве. Как по обстоятельствам незнания английского языка и местного наречия, так и в связи с тем, что при аресте ему не было предъявлено обвинений, в том числе и по вышеуказанной причине. Значит, и реагировать на сообщение о своей причастности к преступлению Стас должен был соответственно – бурно и возмущенно. Вот и расколол его профессионал на счет «раз», в соответствии с классикой отечественного кинематографа – «на первом же скачке». Да, лопухнулся Стасик по полной программе!

Надо было как-то выкручиваться, и Гордеев пошел в атаку. Не показав и виду, что смущен замечанием генерала Муагаба, Стас изобразил на лице презрительную, если не брезгливую мину, и выдал длинную программную речь, заявив, будто он после ничем не обоснованного ареста не сомневается, что является участником некоей провокации и сейчас готов к любому развитию событий. Его, невиновного, агнца божьего, ромашку несмятую, могут обвинять и в убийстве, и в бандитизме, и в организации государственного переворота, не говоря уже о педофилии и скотоложстве, но бог есть, и он накажет негодяев, пытающихся погубить невинную душу. И вообще, с этой секунды он отказывается отвечать на любые вопросы без присутствия французского консула и адвоката.

– Как пожелаете, мсье Пэре, – добродушно улыбнулся Муагаб. – Ваше молчание и отказ от сотрудничества с нами, а конкретнее – со мной лично, играет против вас. Только я могу смягчить вашу участь, а возможно, даже сохранить вам жизнь.