Читать интересную книгу Психопат - Энтони Бруно

Каммингс нахмурилась.

— Как это понимать?

— Так, что мы занимаемся не маньяком-убийцей, а разборкой в гангстерской шайке.

Лоррейн повернулась к столу. Ее лицо уже порозовело.

— Мадлен получила докторскую степень в университете Джона Хопкинса. И пришла в ФБР, имея немалый опыт клинической работы. Не кажется ли тебе, что совершенно не считаться с ее мнением глупо?

Гиббонс поглядел на жену в упор:

— Нет, не кажется.

Он понимал, что отвечает по-идиотски, но времени на поиски Эмерика не было, потому что кто-то вознамерился убить Тоцци. И, возможно, его тоже. Но сказать об этом Лоррейн Гиббонс не мог. Она будет сходить с ума, ни к чему ее волновать.

Допив кофе, он поднялся и взглянул на Каммингс:

— Выезжаем в четверть восьмого.

Завязывая галстук, Гиббонс решил не говорить, что берет с собой Тоцци для разговора с Иммордино. Каммингс запротестует, Лоррейн перепугается.

Выйдя из кухни, он заглянул в спальню, размышляя, обратила ли Лоррейн внимание, что он пришел на завтрак с пистолетом. Обычно до этого не доходило. Но когда имеешь дело с мафиози, излишняя осторожность не повредит.

* * *

Сол Иммордино сидел сгорбясь у своего любимого столика с напечатанными на крышке шахматными клетками. Положив локти на колени, он глядел на кисти своих рук, вполголоса обращаясь то к од ной, то к другой. И усиленно старался не замечать сидящего перед ним Тоцци. Этот сукин сын вот уже пять минут торчал перед ним, постукивая тростью об пол.

Сол уставился на свои мизинцы. Интересно, что нужно этому гаду? Догадался, кто хотел его убрать? Или приехал из-за Мистретты? В любом случае Сол не собирался говорить ему ничего. Не собирался даже на него смотреть. Заговоренный. Уклоняется от пуль, волшебница-крестная оберегает его. Чертов фараон.

Тоцци перестал постукивать тростью. Краем глаза Сол смотрел, как он лезет во внутренний карман пиджака и что-то достает оттуда. Сукин сын. Достал маленький магнитофон. Такой же был у него под одеждой два года назад в Атлантик-Сити, когда Сол, забыв об осторожности, грозился убить его. Тоцци, слава Богу, сильно потеет. Это помешало записи. Запиши он тогда тот разговор, убирать его не имело бы смысла, против Сода существовала бы вещественная улика. А теперь его можно осудить лишь на основании показаний этого фараона. Поэтому он должен умереть.

Тоцци потянулся и схватил Сола за запястье. Тот вздрогнул, но вырываться не стал. Он же псих. Тоцци вложил магнитофон ему в руку:

— Держи.

Придав лицу недоуменное выражение, Сол уставился на аппарат в своей руке. На прозрачное с одной стороны зеркало в другом конце палаты он не смотрел. Там явно находился Гиббонс, дружок Тоцци. Сол готов был голову прозакладывать.

— Видишь, сейчас я запись не веду. Ну как, Сол?

Иммордино чуть не расхохотался ему в лицо. Откуда мне знать, что ты не прячешь на спине другой магнитофон? По-твоему, я действительно дурак?

—Слушай, хватит прикидываться. Я знаю, что голова у тебя в порядке, и ты знаешь, что я это знаю, ну и давай кончать дурацкие игры. Мои письменные показания о твоей вменяемости находятся в суде, и ни ты, ни я ничего не можем с этим поделать. Но если ты пойдешь на сотрудничество со мной, я поговорю кое с кем в министерстве юстиции, постараюсь, чтобы и тебе пошли навстречу.

Сол поднял взгляд от магнитофона на Тоцци и на зеркало. Пошел, Тоцци, сам знаешь куда. Мистретта говорил, что вы попытаетесь развязать мне язык. Именно этого Джуси и боится. Исчезни с моих глаз.

Тоцци оперся подбородком на трость.

— Можешь также стать свидетелем обвинения. Дай прокуратуре побольше фактов, и, может быть, дело окончится убежищем для свидетелей. Если там сочтут, что смогут состряпать на основе твоих показаний солидные дела, то снимут с тебя легкие обвинения, а по серьезным заключат сделку. Может, отделаешься двумя годами с зачетом пребывания здесь. Гарантировать не могу, я не прокурор. Но сделать попытку стоит. А?

Сол поглядел Тоцци в глаза. Разжал руку, магнитофон упал и разбился.

Тоцци бросил взгляд на осколки, потом неторопливо улыбнулся:

— Я знаю, Сол, о чем ты думаешь. «Не стану стучать на своих, я не такой. И не стану жить в какой-то построенной на разных уровнях квартире, где не найти ни приличной выпивки, ни девочек». А здесь разве лучше? — Тоцци окинул взглядом пациентов, слоняющихся по палате. — Сол, это отнюдь не Фонтенбло. А друзья из семьи не очень-то стараются вызволить тебя отсюда, так ведь? Насколько я понимаю, Мистретта тебя крепко подвел. Ты истратил почти все свои деньги на адвокатов, а потом старик не захотел вызволять тебя отсюда. Ну и крестный отец, а?

Ошибаешься, Тоцци. У меня кое-что припрятано, и об этом не знает никто, даже моя сестра.

Сол поворошил носком ноги осколки магнитофона.

— Как считаешь, не Джуси ли Вакарини убрал Мистретту? Чтобы стать доном самому?

Иммордино не поднимал взгляда.

— Или это ты,Сол, распорядился его убрать? Наскреб денег и нанял убийцу? А? Смерть Мистретты нужна была тебе больше, чем Джуси. Верно? У старика определенно имелись любимчики, но ты не попал в их число. Может, тыи кокнул его. Что скажешь, Сол?

Иммордино сидел, свесив голову. Сердце его колотилось о ребра.

— Надо, пожалуй, поинтересоваться у Джуси, что он думает по этому поводу. Скажу, что расспрашивал тебя, но ты понятия не имеешь. Может, у него возникнут какие-то соображения?

Сердце Сола неистовствовало. Совсем уронив голову на грудь, он очень медленно сжимал кулаки, сперва один, потом другой. Ему хотелось удавить этого сукиного сына. Тоцци прекрасно знает, что подумает Джуси — будто Сол снюхался с ФБР, поскольку они с Бартоло хотят этому верить. Потому и распорядились убрать его. Черт!

Сол услышал приближающиеся шаги, явно не пациента. Головы он не поднимал на тот случай, если это другой сукин сын, Гиббонс.

— Это вам я понадобился?

Сол узнал голос. Крепко зажмурился и затаил дыхание.

— Вы Чарльз Тейт?

— Он самый.

Тоцци извлек удостоверение.

— Майкл Тоцци, особый агент ФБР. — Он поднялся и пожал Чарльзу руку. — Насколько я понимаю, у вас выходной. Спасибо, что приехали. — И указал Чарльзу на стул.

— Ерунда. Ничего особенного.

Когда Чарльз сел, Сол заметил, что на нем ярко-синие бриджи и высокие кроссовки «Рибок», стоящие примерно сто пятьдесят долларов. Притом совершенно новые. Солу хотелось надеяться, что они краденые. Этому негритосу лучше не тратить полученную тысячу на всякое барахло, иначе он об этом пожалеет.

Тоцци достал из кармана небольшой блокнот и открыл его.

— Последние два месяца вы дежурите здесь в третью смену. Так?

— Нет, в третью — О'Коннор. Я во вторую.

Тоцци достал ручку и что-то зачеркнул.

— Находясь на дежурстве, вы не замечали ничего необычного за мистером Иммордино?

Глаза Сола выкатились. Отвечай, как надо, черный.

—Как это понять — «необычного»?

Тоцци постучал ручкой по блокноту.

— Чего-то не такого, как всегда. Новых посетителей, телефонных звонков. Вел ли он себя странно в каком-то смысле? Вы понимаете, о чем я.

— Так, так...

Сол скрипнул зубами. Думай, прежде чем говорить.

—Сол никому не звонит, навещает его только сестра, монахиня. — Чарльз скрипуче рассмеялся. — А ведет он себя всегдастранно. Как и все в этой палате.

У Сола внезапно свело от страха живот. Вдруг Тоцци узнает голос Чарльза? Вдруг он уже понял, что в ту ночь его пытался убить Чарльз? На кой черт он вызвал сюда этого негритоса? Сол замер, ожидая, что вот-вот в палату ворвется Гиббонс с полицейскими и их обоих арестуют.

Тоцци перевернул листок блокнота.

— У вас удрал один парень, Дональд Эмерик. Он и мистер Иммордино не водили здесь дружбу?

— Ну, я бы так не сказал.

— А как бы сказали?

Прикуси язык, Чарльз. Скажи, что не знаешь.

—Не знаю. Сол ни на кого не обращает внимания. Разговаривает со своими руками, вот как сейчас. А Эмерик, тот зависит от лекарств. Дашь ему пилюлю, он притихнет, как мышь. А когда действие ее проходит, оживляется и становится очень любопытным. Я несколько раз видел, как он сидел возле Сола, слушал, что Сол бормочет. Но Сол никогда не заговаривал с ним. Я всегда думал, Эмерику кажется, будто Сол читает молитвы. Понимаете, Эмерик сам молится очень много, почти беспрерывно. Больше всего ему хотелось иметь четки. Он каждый день просил меня их принести. Но врачи сказали — нельзя, опасно.

— Они боялись, что он причинит вред себе или другим пациентам?

— И того, и другого. Эмерик хоть и маленький, но самый вредный в палате. Его нужно было запереть внизу, в одиночке. Он ведь убил двух женщин. Потому и оказался здесь. Готов держать пари, он попытается убить кого-то еще. Будьте начеку. Кулаки Сола набрякли. Чарльз слишком разболтался. Тоцци записал что-то в блокноте, вырвал листок и отдал Чарльзу: