— Да. Жаль. Очень хорошо. Но прежде, чем вы покинете меня, могу ли я узнать ваше имя — на всякий случай?
— Почему бы и нет? — сказал я, улыбнувшись. — Я Мерлин из Хаоса.
— Ага… — сказал он. — Значит, за вас кто-нибудь пришел бы отомстить?
— Вероятно.
— Тогда ничья — лучший вариант. Прощайте.
Я немного попятился, потом повернулся и двинулся вниз по склону. Я был настороже до тех пор, пока не отошел на достаточное расстояние, но меня никто не преследовал.
Тогда я не торопясь побежал.
Мне хотелось есть и пить, но посреди этой каменистой пустыни, под этим лимонным небом, мне вряд ли подвернулся бы завтрак. Фракир свился в кольцо на левом запястье и погас. Я начал глубоко дышать, удаляясь в сторону, противоположную восходящему светилу.
Ветер ерошил волосы, задувал в глаза песок. Я направился в сторону скопления валунов и миновал их. Среди теней, которые они отбрасывали, небо показалось мне щавельно-зеленоватым. Я снова выбежал на равнину, уже не такую суровую. В небе плыли облака, вдали что-то сверкнуло.
Я установил мерный ритм бега, достиг небольшого подъема, преодолел его и спустился по склону, покрытому редкой высокой травой, которая волнами качалась на ветру. Вдали заросли низких деревьев с густыми мочалками-кронами… Я направился туда, спугнув по дороге маленькое существо с оранжевым мехом, выпрыгнувшее на моем пути и ускакавшее куда-то влево. Секунду спустя, надо мной промелькнула черная птица. Жалобно крича, она полетела в ту же сторону.
Я продолжал бежать, и небо становилось все темнее.
Теперь небо было зеленое, травы густые и тоже зеленые. С неравными промежутками набегали порывы ветра. Деревья постепенно приближались. С их ветвей раздавался певучий звук. Ветер нес тучи.
Тяжесть оставляла мои мышцы, и ее заменяла привычная текучая легкость.
Я миную первое дерево, топчу длинные палые листья, пробегая среди мохнатых стволов. Тропа, по которой я бегу, хорошо утоптана, на ней отпечатки странных ног, следы. Дорога извивается, становится то шире, то уже.
По обе стороны местность поднимается, деревья уже поют, как басистые виолончели.
Небо, иногда выглядывающее в просветы между ветвями, приобретает цвет лазури. На нем перистые облака, как серебристые ручьи. На склонах по обе стороны дороги появляются голубые цветы.
Стены склонов растут, становятся выше моей головы. Дорога становится каменистой. Я продолжаю бежать.
Тропа моя расширяется, медленно уходит вниз, еще не видя и не слыша ее, я чувствую запах воды. Теперь осторожно… Я делаю поворот и вижу реку с высокими скалистыми берегами.
Теперь еще медленнее. Пенится, бурлит поток. Следовать за всеми его извивами.
Повороты, изгибы, высоко над головой деревья, их корни висят в воздухе на стене справа от меня, они серо-желтые…
Полоса, по которой я бегу становится шире, под ногами больше песка и меньше камня. Ниже, ниже… На уровне головы, теперь плеча…
Еще один поворот тропы, склон уходит вниз… До пояса… Вокруг зеленые деревья, над головой голубое небо, справа утоптанная дорога. Я взбираюсь на склон, бегу вдоль дороги.
Деревья и кустарник, птичьи трели, холодный ветер. С удовольствием втягивая прохладный воздух, я ускоряю шаг. Деревянный мост… Мерный стук подошв по гулкому настилу… Этот ручей впадал в невидимую мне реку, вдоль которой я до этого двигался. Поросшие мхом, влажные валуны вдоль берега ручья, низкая каменная стена слева, впереди следы повозок…
По обе стороны — заросли диких цветов, далекий, отдающийся эхом смех, ржание лошади, скрип телеги. Поворот налево. Дорога стала еще шире, тени и солнечный свет, тени и свет. Слева река. Она стала шире и сверкает на солнце. Туман или дым над следующим холмом…
Приближаясь к вершине, я замедляю шаг. Отряхиваю одежду и замедляю шаг. Привожу в порядок волосы. Мои легкие с шумом качают воздух, испарина на лбу охлаждает лицо.
Я сплевываю набившуюся в рот дорожную пыль. Внизу под холмами стоит деревянная гостиница, несколько столов вынесены на крыльцо, сколоченное из грубо оструганных досок, выходящее на реку. Еще несколько столов стоят в саду рядом с домом.
Прощай, настоящее время действия, я прибыл.
Я спустился с холма и обнаружил колонку у дальнего конца здания гостиницы. Там, под струей воды я вымыл лицо и руки.
Левое предплечье все еще саднило, и в том месте, где к нему приложилась Ясра, ткань была воспалена.
Потом я прошел к крыльцу и занял небольшой столик, призывно помахав служанке, которую увидел внутри дома. Немного погодя, она принесла мне овсянку, сосиски, яйца, масло, земляничное повидло и чай. Я быстро покончил со всем этим и попросил повторить. Когда я расправился со второй порцией, ко мне возвратилось чувство нормы, и я стал жевать уже медленнее, наслаждаясь едой и глядя на протекающую мимо реку.
Да, неожиданно закончился мой день. Я предвкушал удовольствие путешествия без особой цели, длинные ленивые каникулы, ведь моя работа была завершена. На пути стояло лишь пустяковое дело Н., и я не сомневался, что с ним-то я быстро управлюсь.
И вот сижу здесь, все отчетливее понимая, что я ввязался в какое-то очень опасное и весьма необычное дело. И совершенно не понимая, в чем же все-таки дело. Допивая вторую чашку чая и наслаждаясь теплом солнечного утра, постепенно разводившего свои пары, я мог бы попасть под гипноз ложного чувства покоя и мира, но я знал, что это чувство мимолетно. Теперь для меня не будет настоящего покоя, настоящего отдыха. Оглядываясь на события сегодняшнего дня, я понял, что не могу больше доверять своим мгновенным реакциям. Пора было думать над каким-нибудь планом.
В первую очередь в мой список неотложных дел я включил определение личности Н. и его устранение, но еще раньше стояло определение мотивов.
Определенно и бесповоротно кануло в небытие мое предположение, что я имею дело с примитивным психопатом. Н. явно действовал по четкому плану, обдуманно, и при этом обладал некоторыми весьма необычными возможностями и способностями.
Я начал планомерное прочесывание моего прошлого, выбирая вероятных кандидатов. Пожалуй, я мог бы назвать несколько персон, вполне способных устроить все, что со мной приключилось, но не мог с уверенностью сказать, кто из них именно настолько недружелюбно относится ко мне. И все же в дневнике Мелмана упоминался Эмбер. Таким образом, теоретически, все это дело сразу превращалось в дело семейное, и я был просто обязан уведомить о нем остальных, но это было бы почти то же самое, что попросить помощи, сдаться, признать, что я не в состоянии уладить свои собственные неприятности. Угроза моей жизни — это было мое личное дело. И Джулия… Это было тоже мое личное дело. За это я должен отомстить лично.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});