Толпа обезьянолюдей разочарованно взвыла, кто-то из них сгоряча схватил огромный валун и, к моему удивлению, размахнувшись, сумел бросить нам вслед.
Камень, судя по внешнему виду и поднятому при падении всплеску, весил не меньше полутонны. Плот сильно качнуло, я оглянулся и встретился взглядом с женщиной, давшей мне руку в темноте.
Это была Лена. Она смотрела с насмешливым торжеством. Ее забавляли и место встречи, и ситуация, и мое удивление.
– Ты меня не узнал, – сказала она.
– Почему? Сейчас узнал.
– Да? – переспросила она. В голосе ее, вопреки здравому смыслу, слышалось удовлетворение, означавшее: он мой.
– Нет, – сказал я, мгновенно заводясь.
– Что нет? – насмешливо переспросила все понимающая Лена.
– Нет, потому что, если бы не наша случайная встреча.
– Почему случайная? – перебила она меня.
– Ты хочешь сказать?.. – Я лихорадочно перебирал в уме варианты: космопорт, падение, Магический квартал…
– Я здесь по приглашению Мираба. Ты тоже?
– Да.
– Вот видишь.
Этот разговор развлекал ее.
– Послушай, – начал я и остановился, не зная, что сказать.
Я оглянулся, хотя теперь меня не так уж и развлекала окружавшая экзотика.
Плот совсем рядом от нас запутался в переплетении водорослей и прочно встал. Погонщики, вытащив шесты, тыкали ими, словно копьями, в спины каких-то огромных зверей, напоминавших гладкостью литых крупов земных бегемотов.
Все было жутко реально и странно несовместимо со спокойствием людей. Я посмотрел на Лену, она насмешливо наблюдала за мной.
– И что дальше? – спросила она.
– Не знаю. – Я действительно ничего не знал и не понимал.
Шест индейца, скользя по спине гиппопотама, спихнул в воду птицу, копошившуюся в складках кожи. Птица, возмущенно вопя, выбралась обратно и тут же взлетела, потеряв опору, – животное погрузилось в воду.
Вдруг плот, возле которого и происходила эта возня, накренился, вздыбив один край, из-под которого лезла полированная спина. Еще круче. Люди посыпались в воду – я поразился спокойствию всех, за исключением погонщиков, – вдруг жутко разверзлись гигантские крокодильи пасти, огромные клыки; люди один за другим исчезали под водой, медленно, потом все быстрее буреющей от крови.
– Нет, что ты об этом думаешь? – потянула мою руку Лена. Я, не понимая, взглянул на нее, но она все еще продолжала наш разговор.
Красные гориллы на берегу торжествующе завыли. Индейцы на нашем плоту изо всех сил толкали плот к краю протоки в заросли тростника. Мне ужасно хотелось вырвать ближайший шест и грести самому, но равнодушные, спокойные или в меру заинтересованные лица вокруг сдерживали мой порыв.
Наш плот с шелестом подминал тростник, углубляясь в заросли. Я не понимал намерения индейцев, пока не увидел скрытый в камышах настил мостков. Индейцы криками и взмахами рук просили нас сойти. Все нехотя зашевелились. Вдруг плот толчком подбросило, в бурой воде показалась широкая клыкастая морда, – плот толкнуло еще сильнее, еще.
Недоумевая, я схватил Лену в охапку и одним прыжком перескочил на мостки. Лена прильнула ко мне и, обняв за шею, попыталась заглянуть в лицо.
Я дико посмотрел на нее. Я не мог понять того, что творилось вокруг; мышцы, нервы, все мои чувства сигнализировали о смертельной опасности, но вид спокойно барахтавшихся людей говорил о чем угодно, только не о несчастье.
Бегемотокрокодил в четыре глотка расправился наконец с нашими попутчиками.
Все во мне разрывалось от противоречивых чувств – я не хотел потерять лицо, но опыт, знания, интуиция, которым я привык доверять, требовали от меня действий.
– Что с тобой? – удивленно спросила Лена, что-то заметившая во мне. Прекрасные тонкие брови холодно изогнулись. – Ну ты даешь! Ты что, всерьез? – спросила она.
– Нет, – сделав усилие, сказал я и, решительно нагнувшись, коснулся могучей ноздри зверя.
Меня спасла реакция: челюсти тяжело, словно стальной капкан, сомкнулись впустую. Дохнуло сырым мясным запахом, и я, отбросив сомнения, схватил Лену за руку и потянул за собой,
Мы быстро, сколь возможно из-за тростника, бежали по мосткам. Доски старые, скользкие от долгого пребывания в воде, местами полусгнившие, трухлявые. Я выбирал места ненадежнее и не обращал внимание на протесты за спиной.
Метров через двести мы оказались на берегу. Я вспомнил об обезьянах, но береговой изгиб не давал возможности оценить, насколько они близки. Впрочем, он же и скрывал нас.
А вот завывания были хорошо слышны. Не теряя времени, я потянул Лену дальше. Она строптиво прохаживалась на мой счет, что-то о моей детской непосредственности, что-то о затянувшемся инфантилизме. Я решил разобраться со всем потом, когда эти мнимые опасности будут позади.
– Все! – вдруг решительно выпалила Лена и, подтверждая слова, плюхнулась на песок. – Никуда я больше не пойду, я устала. Хватит глупостей!
В этот момент из-за ближайшего скального валуна вышел самец гориллы.
Все-таки это был обезьяночеловек, глаза его смотрели вполне разумно, когда он, ухмыляясь, грозил мне сучковатой дубиной.
– Мне надоело! – капризно сказала за моей спиной Лена. Я готов был обеими руками подписаться под ее словами, но горилла с ухмылкой скользила ко мне, дразня протянутой вперед дубиной.
Я отпрыгнул в сторону и отбежал шагов на пятнадцать, чтобы увести бой в сторону от присевшей возле толстого дерева Лены. Она с любопытством наблюдала за мной.
Обезьяна вдруг перебросила дубинку в левую руку, нагнулась, схватила камень в два моих кулака, кривляясь, прицелилась в меня и, неожиданно повернувшись, бросила его в Лену.
Просвистев в воздухе, камень со страшной силой врубился в развилку ствола чуть выше ее головы и упал, не причинив вреда.
Лена удивленно посмотрела на нас, на камень, попробовала поднять одной рукой, взяла двумя, взвесила, и тут впервые проблески беспокойства мелькнули на ее лице.
А я был занят.
Дубинка вновь перелетела в правую руку и, описав мощную дугу, врезалась в песок. Я быстро нагнулся, схватил камень раза в два меньше, чем только что употребленный этим самцом, и кинул.
Камень врезался в солнечное сплетение в момент замаха, сбил дыхание, не повредил, зато явно разозлил.
В глазах обезьяночеловека появились, явно стирая эволюционные достижения, красные огоньки – звериная ярость плескалась внутри, лишая его и так не особенно развитого разума.
Он вновь поднял свою дубинку, размахнулся, но я успел лягнуть его ногой в живот и едва не попался: сучковатый конец дубинки задел мне левое плечо и вместе с лоскутками сразу рассыпавшегося свитера разорвал мне кожу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});