Вздрогнув, Кэтлин подняла веки и действительно увидела Бена, стоявшего над ней. Она не слышала, чтобы дверь ванной открывалась, и появление Бена сначала показалось ей продолжением сна. Но во сне он был одет просто, как всегда. А сейчас на нем был элегантный вечерний костюм. Окончательно сообразив, что это не сон, Кэтлин смутилась и сползла под воду так, чтобы на поверхности осталась только голова. Но глаз от Бена она оторвать не могла, он был так хорош в новом наряде! Кэтлин не приходилось видеть его таким. В голове ее снова стало туманиться, тело наливалось желанием.
— Бен, — потрясение произнесла она.
— Привет, Кэтлин.
Заметив, что взгляд его переместился на торчавшие из воды кончики грудей, она постаралась укрыться под водой еще глубже.
— Что ты здесь делаешь? — От панического волнения голос ее звучал еле слышно.
Бен продолжал задумчиво смотреть на нее и не ответил на ее вопрос.
— Знаешь, я ведь только сейчас понял, что никогда не видел тебя полностью обнаженной. Понимаешь? Ты никогда не думала об этом? А я ведь знаю тебя столько лет. Невероятно, правда?
Кэтлин слушала его вполуха, не в силах справиться со своим телом, раздираемым желанием.
— Бен, — снова произнесла она, то ли протестуя, то ли умоляя.
— Нет, я, конечно, видел тебя в купальнике на пляже. — Голос его звучал абсолютно бесстрастно. — Даже один раз без лифчика. Помнишь?
Кэтлин действительно припомнила тот случай, когда она с подругами забралась на дальний пляж за большими валунами, где они решили загорать без купальников. Только они начали раздеваться, как, откуда ни возьмись, появился Бен. Он вышел на пляж с той стороны, откуда они вовсе не ожидали опасности. Целомудренный Бен бегом миновал опасный участок, и они никогда не вспоминали об этом. А он, оказывается, успел разглядеть, что она была без лифчика.
Она молча кивнула, в горле пересохло, не смотря на влажный воздух.
— На тебе были узенькие желтые трусики Остальных я просто не заметил. Ты вся была такая солнечная, твоя загорелая кожа блестела, как шелк, и белые груди выделялись на ней, словно два нежных полураскрытых бутона розы… — Голос его прервался.
Если бы он знал, что сейчас происходит с этим розарием под водой, подумала Кэтлин, надо его остановить.
— Бен, пожалуйста, замолчи, — тихо попросила она.
— На бегу я успел увидеть, как ты подняла вверх полотенце и его трепал ветер с моря. Ты была похожа на статуэтку, такую красивую, что я из последних сил заставлял себя бежать.
— Бен, не надо… — Кэтлин беспокойно заерзала в ванной.
Не обращая внимания на ее просьбы, Бен продолжал неотрывно смотреть на нее тяжелым взглядом.
— Ты помнишь, что я сделал потом?
— Да, помню. Ты заорал, чтобы я, бесстыжая, прикрылась.
— Верно. — Бен засмеялся. — Мне было невыносимо подумать, что кто-нибудь другой тоже может увидеть тебя в таком виде. Больше я тогда ни о чем не думал.
Действительно, Бен отличался от своих сверстников невероятным целомудрием. Девчонки посмеивались над ним и даже обзывали «полицией нравов». Встречаясь с Кэтлин уже после их помолвки, он никогда не позволял себе заходить далеко в своих ласках. Но чем сдержанней он вел себя, тем больше возбуждал Кэтлин. После этих свиданий она приходила домой измученная и долго ночью ворочалась в постели.
Конечно, Бен после разрыва с Кэтлин встречался с женщинами, но солнечная статуэтка на берегу моря продолжала жить в его душе.
Бен подошел к самому краю ванны и присел на корточки, чтобы заглянуть Кэтлин прямо в глаза.
— Господи, как же глупо я вел себя с тобой тогда. Зачем я оберегал твою невинность, зачем постоянно держал себя в узде? Только для того, чтобы кто-то другой походя похитил тебя у меня?
— Зачем об этом сейчас говорить, Бен? Ты всегда был серьезным и рассудительным. Это я была взбалмошной и легкомысленной.
Бен провел пальцем по ее раскрасневшейся щеке.
— Ты так считаешь? Нет, все дело было в том, что я чувствовал свою ответственность за тебя перед твоей матерью. А ты мучилась, тебе нестерпимо хотелось физической близости. Мне надо было догадаться, что, благодаря итальянской крови, ты созрела для физической любви раньше своих сверстниц. Я ведь сам толкнул тебя в объятия проходимцу. Разве не так, Кэтлин?
Спорить, что-то объяснять не было сил, она положила голову на край ванны.
— Знаешь, все было не так, но давай оставим этот разговор. — Кэтлин тяжело вздохнула. Почему Бен не понимает, что снова заставляет ее страдать?
— Ты не хуже меня знаешь, что все так и было! — Он повысил голос.
— Нет, Бен, ты ошибаешься. — Она снова вздохнула. — Ты действительно поставил меня на слишком высокий пьедестал и поклонялся как идолу. Потом ты уехал и там, в Дублине, вел себя с женщинами по-другому, чем со мной. После чего вернулся к своей целомудренной избраннице. Как прекрасно! Ты никогда не думал о том, что я чувствую, что мне нужно от тебя, что я тоже живой человек! И ты отказывал мне в том, что походя дарил другим женщинам!
— Собственно, ты подтвердила то, о чем говорил я. Тогда в чем же я ошибаюсь, как ты выразилась?
Он резко поднялся и отошел от ванны. Кэтлин с тоской смотрела, как он отдаляется от нее, в то время, как тело ее корчилось от желания его близости. Но не могла же она прямо признаться ему в этом! Тем более что любовь осталась в прошлом, и теперь их больше ничего не связывало. Время вспять не повернешь.
Бен смотрел на нее издали, на лице его отражалась внутренняя борьба, но ему дела не было до того, что сейчас испытывала она. Впрочем, как и тогда, пять лет назад. Ничего, можно сказать, не изменилось. Только он больше не любит ее. Внезапно в душе Кэтлин поднялся гнев.
— Уходи! — резко произнесла она, потратив на это последние силы, потому что веки ее сами собой закрывались.
— Никуда я не уйду, пока ты не ляжешь в постель. Долго ты еще намерена нежиться в ванне?
— Какое тебе дело? И вообще, что ты тут делаешь?
— Я боялся, что ты, утомленная долгой дорогой, можешь заснуть в ванне и утонуть. Поэтому пришел проверить. — Бен снова подошел к ванне.
— Так ты случайно проходил мимо? Или подрабатываешь тут ангелом-хранителем проживающих в гостинице одиноких женщин? Врываешься к ним в ванную комнату и проверяешь, не утонули ли они?
— Нет, я сделал исключение только для тебя, Кэтлин. — Бен засмеялся. — Ты для меня всегда была исключением. Мне показалось или нет, что тебе стало грустно, когда я собрался уходить?
— А разве ты собирался уходить? — с невинным видом спросила Кэтлин. — Знаешь, ты яркий носитель мужского шовинизма, Бен Маккарти.
— Спасибо, хоть яркий. Почему бы тебе не вылезти из ванны, а потом немного поспать до ужина, который я закажу в ресторане?