лежать в удобной мягкой кровати было очень приятно, Таня понимала, надо вставать и действовать. Хотя бы осмотреться для начала. Может быть, тогда привередница-память что-нибудь да и подскажет своей хозяйке. Она поднялась с постели, отчего головокружение усилилось настолько, что Тане пришлось какое-то время посидеть, чтобы хоть немного прийти в себя. Зато при этом Таня с радостью убедилась, что вся одежда на ней ее собственная. Отсутствовала лишь обувь. Но и она нашлась. Для Тани были кем-то заботливо приготовлены мягкие тапочки в виде котяток. Сунув в них ноги, Таня даже зажмурилась от удовольствия. Как мягко! Как тепло! Похоже, в этом доме живут люди, знающие толк в таких маленьких приятностях.
А вот содержимое шкафа ничем ее не порадовало. Он был, попросту говоря, пуст. Многочисленные вешалки так и взывали к тому, чтобы на них повесили вечерние платья, мужские костюмы или на худой конец хотя бы плащик. Но, увы, ничего этого у Тани не было. Она даже не знала, где ее уличные туфли. Ящики стола содержали лишь одну брошюру, которая рекламировала мебель от производителя «Белдуб». Судя по фотографиям, именно этой мебелью и была обставлена комната, в которой оказалась Таня.
Выглянув в окно, Таня увидела цветущий сад, полный ярких сентябрьских красок. Роскошные кусты георгинов соперничали по красоте и пышности с цветущими гладиолусами. Тут и там виднелись полыхающие полянки астр. Уже ранние хризантемы начинали разворачивать свои первые бутоны. И розы. Как же прекрасно они цвели! А как пахли! И сколько их было! Почему-то, глядя на этот богатый цветник, Таня окончательно убедилась, что в этом доме живут хорошие люди.
– И пора мне уже с ними познакомиться.
Выйдя из комнаты, Таня прислушалась. Она была несколько смущена тем, что совершенно не помнила, как она очутилась в этом доме. А вдруг она встретит его хозяев, но не вспомнит их? Может, они приехали сюда с мужем? А дом – это гостиница? Тогда логично, что о посетителях так заботятся. Но почему они прикатили сюда без вещей? Внезапно у нее над головой пролетело что-то маленькое и жужжащее. Оно не задело Таню, но женщина почувствовала колебание воздуха возле своего виска.
– Что это? Птичка колибри? Шмель?
Даже для колибри этот объект двигался слишком быстро. А для шмеля он был слишком велик. Но все-таки Таня решила считать его шмелем-переростком. Конечно, сад полон цветущих растений, вот за лето шмель на их нектаре и отъелся до гигантских для своего вида размеров. На этом женщина и успокоилась. В конце концов, у нее полно других проблем, некогда ей думать о всяких там шмелях. Она обошла дом, надеясь, что встретит его хозяев, но, к ее огромному удивлению, он оказался полностью безлюден.
Впрочем, на кухне имелся холодильник, забитый едой. В столовой была заботливо сервирована трапеза для одного человека. Тут имелось все, что нужно для полноценного утреннего завтрака, включая кофейник, заботливо прикрытый специальной термонасадкой, чтобы не остывал. И это был не какой-нибудь там старомодный бабушкин «петух» из ваты или ватина, а современная конструкция, позволяющая сохранять внутри себя тепло чуть ли не сутками. Тут же стояла специальная жаровня, в которой оказался еще горячий омлет. Нарезанный хлеб был свежим, с хрустящей корочкой. Масло на подставке со льдом, сыр и несколько видов колбаски и ветчины. Отличный завтрак. Просто отличный.
Да, но для кого он тут приготовлен? Немного поразмыслив, Таня решила, что, раз в доме никого, кроме нее, не наблюдается, логично предположить, что и завтрак оставлен для нее – родимой.
На всякий случай она еще раз громко окликнула:
– Есть кто живой? Можно мне позавтракать?
Ей никто не ответил. А молчание, как известно, знак согласия. Тане очень хотелось верить, что хозяева не обидятся, если она слопает этот завтрак, есть ей хотелось просто зверски. Сколько же прошло времени с ее последней трапезы? Таня не помнила, когда ела в последний раз. Но, судя по урчанию в ее желудке, это было страшно давно. И, присев к столу, Таня приготовила себе бутерброд и с наслаждением впилась в него зубами. Потом дошла очередь и до омлета. И его Таня тоже навернула с превеликим аппетитом. Кофе она пила уже маленькими глотками, наслаждаясь его вкусом и ароматом. Нашелся тут в вазочке и сахар – тростниковый и белый колотый. Были сливки в крошечном кувшинчике, такие густые и жирные, что, казалось, их можно мазать ножом вместо масла. Тане они так понравились, что она подъела их все.
И за все это время в доме не раздалось ни единого звука.
– Кажусь самой себе Настенькой из «Аленького цветочка».
Таня пыталась шутить, но все же в одиночестве ей было завтракать как-то невесело. Единственный, кто скрашивал ее одиночество, был портрет мужчины в рамке, стоящий на полке над камином. Фотография была сделана в таком ракурсе, что, казалось, мужчина смотрит прямо на Таню. Глаза у него были синие, волосы густые и волнистые, очень симпатичный брюнет в ярко-синей куртке, в цвет его глаз. Вид у него был какой-то нездешний, словно бы и у артиста. Несмотря на то что она была порядочная замужняя женщина, Таня невольно поймала себя на мысли, что не отказалась бы познакомиться с этим человеком поближе.
И все же портрет портретом, но тишина в доме начала действовать на нее угнетающе. Так что, утолив свой голод, Таня решила не задерживаться в доме. Погостила у хороших людей и хватит. Пора и честь знать. Туфли ее стояли в холле возле самых дверей. Тут же висела и ее ветровка. Единственное, что было скверно, Таня нигде не видела своей сумки. А ведь там были ее мобильник, и документы, и банковские карты, и деньги.
– А куда я без денег?
Она снова поднялась наверх, обыскала еще раз всю свою спальню, но сумки так и не нашла. К счастью, в кармане ветровки нашлась бумажка в пятьсот рублей, стираная-перестираная, но все еще годная к употреблению. И Таня несколько приободрилась. Значит, она может покинуть этот дом и отправиться в город на каком-нибудь общественном транспорте.
Таня хотела оставить хозяевам дома какую-нибудь записку с благодарностью, но не нашла ни карандаша, ни ручки. Писать кетчупом «Спасибо!» на светлой столешнице ей показалось весьма сомнительным способом выразить свою благодарность. Ведь потом это «спасибо» придется кому-то отмывать. Поэтому Таня просто оделась и вышла. Калитка была открыта. Через нее Таня и вышла на улицу, отмахнувшись в последний раз от огромного надоедливого шмеля, вздумавшего вдруг провожать ее.
Утром Саша проснулся с тяжелой головой.