посаженных в обезьянник “за бродяжничество”.
Тогда, на поляне, Вася пришел в себя с мыслью, что регулярная отключка становится нехорошей привычкой. Второй мыслью стало осознание, что у него на лбу лежит мокрая тряпка. Третьей, после открытия глаз – что двое нападавших почему-то сидят перед ним на корточках.
Увидев, что он очнулся, они очень обрадовались и с виноватым видом повалились на колени:
– Касик, прости нас!
“Касик? Какого хрена я касик? Это же титул правителя у индейцев…А!” – рука дернулась к шее, где нащупала кипу. – “Царский цвет!”
Вася сел, тряпка со лба шлепнулась вниз, двое продолжали лежать ниц. Думы ворочались в голове медленно и тягуче, но приложив тряпку обратно, Вася сообразил, что надлежит быть грозным и величественным, а то какой же он касик? Насупившись и сделав максимально зверское лицо, насколько это позволял ушибленный организм, он воззрился на новоявленных… подданных? Ну пусть пока побудут подданными. Для усиления воздействия стоило рявкнуть “Смерти повинны, холопы сущеглупые!”, но древнерусский слог посреди Латинской Америки был несколько неуместен, да и стукнутую голову от акустического удара стоило поберечь.
– Кто такие? – Вася величественно оперся рукой о колено.
“Музыканты” поведали, что они, так сказать, изгои. В том самом, древнерусском смысле – выперли их из общины за чрезмерную живость характера. Заключалась она в постоянном несогласии со старшими и дерзкими выходками, в том числе по отношению к властям. Последний раз деревня по их милости удостоилась недоброго внимания начальства даже не кантона, а провинции, хорошо хоть не департамента.[18]
Вот старики посовещались, собрали им еды в дорогу и помахали ручкой – ступайте, ребята, и не возвращайтесь. С той поры прошло полгода, поначалу Искай и Катари пытались подрабатывать чернорабочими или батрачить, но желающих и без них хватало, а игра на флейте прокормить не могла. Более того, почти каждый наниматель считал своим долгом кинуть индейцев при расчете, так что выживали они с трудом и сильно пообносились. А оборванцев на работу кому охота брать? Сопрут еще что-нибудь. Вот под конец, от полного отчаяния, они и перешли к грабежам, но сразу напоролись на Васю. А Вася, когда вырубил здорового Катари, так обрадовался, что проворонил Иская, тот очухался и врезал палкой по затылку. И валяться бы этнографу на полянке незнамо сколько, но эта парочка рассмотрела кипу.
Слушая их рассказ, Вася раз пять пожалел, что он не может все это записать – материала на монографию “Тайные верования индейцев Анд” хватило бы с запасом. Касиков, то есть настоящих потомков индейских правителей, в свою очередь произошедших от Великих Инков, на все Перу и Боливию набралось человек тридцать. Считалось, что при них вроде дела идут лучше, во всяком случае, нападать на касиков индейские воззрения строго-настрого запрещали.
“Касик я, конечно, не настоящий, но спасибо дедушке Контиго за шнурочек” – подумал Вася и начал соображать, что делать дальше с этими горемыками. Бросать их после того, как они не оставили его и не удрали попросту несправедливо, тащить с собой проблематично, но другого выхода не просматривалось.
– Слушайте. Я иду к могучему калавайя Контиго, вы можете сопровождать меня.
Искай и Катари радостно закивали и поднялись на четвереньки, ожидая приказаний. Но для начала следовало их накормить, чем Вася и занялся, ловко метая камни, к немалому восхищению зрителей. Кукурузные лепешки и жареные птички ушли влет и вскоре троица зашагала к великому Гудвину.
Дорога в местный Изумрудный город обходилась без желтого кирпича, а людоедов и саблезубых тигров на ней заменяли обычные полицейские. К ним в лапы путешественники попали в городке Комарапа, центре провинции Кабальеро. Оттого и полиции тут хватало, и даже имелась казарма, где стояла целая армейская рота.
Сото, дежуривший в тот день на рынке, опытным глазом вычленил из продающей и покупающей сутолоки нездешнюю троицу и остановил их для “проверки документов”. Таковых у индейцев, разумеется, не нашлось и Сото высвистал подкрепление, вести бродяг в участок. Знай Вася побольше о нравах боливийской полиции, он бы постарался вырваться и смыться, но воспитание XXI века с его верой в право и закон сыграло злую шутку. Местные фараоны немедленно пускали в ход дубинки при малейшем намеке на неповиновение и вот…
– Имя, фамилия? – приступил к делу писарь.
– Гжегож Бженчишчикевич, – заученно выплюнул студент.
Ну в самом же деле, не “Василий Егоров” и не “Тупак Амару”!
Спутники смотрели на него вытаращив глаза, а писарь лениво поднялся, лениво подошел к Васе и лениво спросил:
– Que???[19]
– Бженчиш…
Договорить не удалось – резкий, хорошо поставленный удар под ложечку вышиб из груди весь воздух, Вася согнулся пополам.
– Твое имя? – писарь повернулся к Искаю.
– Искай… Контиго, это мой брат Катари.
– А этот? – писарь брезгливо мотнул головой в сторону Васи, безуспешно хватавшего воздух ртом.
– Кузен, кузен наш, тоже Контиго.
– Куда шли?
Минут через десять с опросом было покончено, лейтенант тем временем докричался до Санта-Круса и появился из кабинета. Молодой парень, лет примерно двадцати пяти-шести, в зеркальных очках-каплях, шелковом шейном платке и со здоровенным хромированным револьвером в открытой кобуре нарочито жевал жвачку и вообще старался походить на американца. “Ковбой” – немедленно окрестил его самозванный касик.
– Это что за кабронес?[20] – судя по раздраженному тону, лейтенанту досталось при разговоре со столицей департамента.
– Бродяги, сеньор лейтенант!
– Документы, вещи?
– Бумаг никаких нет, из вещей вот, – писарь протянул “Собрание отчетов католических миссий” начальнику и показал на Васю, – у него нашли.
– Где украл?
– Мне дал ее падре Луис.
– Луис Эспиналь Кампос? – утвердительно переспросил лейтенант.
Вася кивнул, хотя не был уверен в фамилии иезуита.
– Все ему неймется, просветителю…
– Коммунист, наверное, – предположил вернувшийся Сото.
Лейтенант бросил на него уничтожающий взгляд.
– Книжки раздает… – проникновенно пояснил толстый полицейский и попятился к двери.
– Ладно, я знаю куда вас пристроить, – радостно осклабился ковбой. – Сото, ты домыл машину? Тогда заводи фургон, поедешь за мной.
– Куда?
– Не твоего ума дело.
– Добрый день, сеньоры! – вот уж чего-чего, а звонкого женского голоса в прокуренном участке ожидать можно было меньше всего.
Эффект этот голос произвел необычайный – все полицейские в помещении немедленно подобрали животы, расправили плечи и сделали грудь колесом. А лейтенант даже снял свои зеркалки и, включив излучение любезности на максимум, ринулся навстречу гостье.
Было из-за чего: несмотря на простое платье, отсутствие косметики и собранные в пучок волосы, девушка была стройна, молода и очень хороша собой. Настолько, что Вася, считавший себя поклонником блондинок, зачарованно смотрел, как брюнетка, следуя приглашению расстилавшегося перед ней лейтенанта, проследовала в кабинет.