следующий, и так далее, а выхода все не было.
Пытаясь удержать панику, Вася считал повороты, когда осознал, что снова оказался в коридоре. Сердце колотилось как безумное, ноги норовили подогнуться, но коридор, в отличие от первого, вел наверх и это придало сил.
Сколько он блуждал в темноте, неизвестно, но после очередного, тридцать восьмого или тридцать девятого поворота – Вася почти сбился со счета – впереди чуточку посветлело. Он рванулся вперед, не обращая внимание на камешки под ступнями, все так же не отрывая руки от стенки и втягивая носом воздух, будто надеясь учуять запахи земли. Да хоть бы и бензина из генератора!
Коридор привел в пустую комнату, в дальнем углу которой ослепительно сиял узкий лаз. Настолько сильно, что пришлось зажмурится и карабкаться наощупь. Выбравшись наружу, Вася рухнул на траву и некоторое время пролежал с закрытыми глазами, недоумевая, откуда несется тихая музыка.
С осторожностью еле-еле приоткрыв веки, он увидел незнакомую поляну, на которой каменным истуканом восседал с закрытыми глазами пожилой индеец. Прямо перед ним, на расстеленном на земле ярко-красном пончо лежали пучки трав, камешки и резные амулеты, а также стоял темный глиняный кувшин на таком же глиняном блюде.
– Где я? – хотел было спросить Вася, но забившая горло соленая пыль не дала произнести и слова.
Он поперхнулся и кашлял до тех пор, пока не сплюнул комок слизи, смешанной с пылью. Сел, вытирая слезы на глазах и увидел, что индеец неотрывно смотрит на него.
– Где я? – слабым голосом выговорил Вася.
Индеец невозмутимо продолжал рассматривать его, не говоря ни слова и Вася, наконец, сообразил прикрыть пах ладонями. Впрочем, это не произвело никакого эффекта. Старик, похожий на сеньора Уанку дубленым лицом, морщинами и сединой, только перебирал сухими старческими пальцами разложенные на пончо амулеты.
– Кто вы?
– Твой дед, внучек, – неожиданно скрипуче раздалось из щели рта.
“Какой, твою мать, дед???” – чуть было не завопил Вася, но вовремя прикусил язык.
Спорить с единственным человеком, могущим вывести его обратно к экспедиции – так себе идея. Но удивление на лице скрыть не удалось и старик, довольно улыбаясь, пошарил у себя за спиной, вытащил оттуда свернутое в рулон пончо и подал Васе:
– Прикройся и слушай.
И понес такую пургу, куда там Кастанеде с его доном Хуаном!
Из рассказа выходило что дед, сильномогучий калавайя[13] Контиго, совершил ритуал призывания в тело своего внука духа самого Тупака Амару, великого воина и вождя восстания против испанцев. Краешком сознания Вася вспомнил, что этих Тупаков было двое – последний правитель инкской империи, казненный испанцами, и второй, его дальний потомок, также казненный испанцами, но двести лет спустя.
А поскольку прошло еще двести лет, даже больше, то совсем пришла пора явиться третьему Тупаку Амару. Вот заботливый дедушка и решил, что им станет любимый внук.
“В общем, ты Избранный. Хрень какая-то. Ладно, дослушаю и надо выбираться к своим, они не могут быть слишком далеко” – подумал Вася под речитатив старика. В замороченные детали ритуала въехать было невозможно, одно счастье, что музыка не почудилась – на соседней поляне ученики деда исполняли канту, священную мелодию, на церемониальных флейтах. Что в ней было священного непонятно, на слух она не отличалась от того, что играли оркестрики в Ла-Пасе.
Размышления о музыке были прерваны ударом крепкого посоха прямо по башке: дед потребовал внимания и Вася, потирая голову, вынужденно сосредоточился на пурге и на манипуляциях шамана. В основном, на том, как он наливал воду из кувшина в маленькую глиняную посудинку – пить хотелось ужасно.
Перелив воду туда-сюда несколько раз и бросив в нее листики и травки из лежавших перед ним, дед подал стаканчик “внуку”.
“Черт его знает, чего он туда намешал, наверное, не стоит пить” – но вопреки своим опасениям, осушил до дна, повинуясь немигающему гипнотическому взгляду калавайи.
– Я вижу в тебе чужой дух! – взревел дед, отчего Вася чуть не выронил емкость. – Но я не знаю, чей это дух. Если ты Тупак Амару, то дойдешь до дома сам. Если же проклятый gachupin[14]…
В голове уже звенело, но Вася все-таки сообразил, что только последнее слово дед произнес на испанском, а до того весь разговор шел на неизвестном студенту доселе языке кечуа.
То ли выпитое, то ли это эпохальное открытие, пронзившее голову, отключило мозг и Вася кулем повалился на землю.
Второе за сутки возвращение из бессознательного оказалось лучше первого хотя бы тем, что вокруг стоял белый день и поляна никуда не делась. Делся дед – Вася торчал посреди неведомой глуши один-одинешенек, с больной головой, завернутый в пончо и без малейшего понятия, что делать дальше. Хотя… первым делом надо как-нибудь обуться и одеться, не скакать же по горам босиком и в одеяле на голое тело.
Проблема решилась сама собой, поскольку рядом обнаружилась куча оставленного дедом барахла. Штаны, рубаха, сандалии – уже хорошо. Фляга, мешочек с листьями, небольшой нож – совсем хорошо, еще бы зажигалку… Вместо зажигалки нашлись кресало и кусок кремня, и тут Вася вздрогнул – а вокруг не древние ли эпохи, уж больно все архаичное? Но вспомнил, что дед говорил про двести лет, сложил два и два, сообразил, что это соответствует его времени (ну, плюс-минус два лаптя) и малость успокоился. То есть где бы он не находился, цивилизация тут есть, чему подтверждением стал кусок газеты на розжиг, извлеченный из того же мешочка, что и огниво. С датой – сентябрь 1965 года. Хоть газетка и была потерта на сгибах, но пожелтеть не успела и на шестьдесят лет не выглядела никак.
Волосы у Васи встали дыбом.
Глава 4. Кто я? Где мои вещи?
Да нет, не может быть…
Лезет в голову всякая чушь. Ну знахарь, ну индеец, ну газета… Мало ли, завалялась стопка старых газет…
Примерно так Вася убеждал себя, что все в порядке, что нужно взять себя в руки и хотя бы одеться. Отложив мешочек с огнивом и газетой в сторону, он вылез из пончо, поежился и взял из кучи вещей штаны.
И только занес ногу над штаниной, как снова замер. Нога! Нога совсем чужая!!!
Он судорожно сел, вытянул вперед обе ступни – чужие!!! Форма ногтей, цвет кожи, круглый шрам под коленкой – все чужое!
Покрутил перед носом ладонями с растопыренными пальцами – чужие!
Заполошно проверил, на месте ли член. Выдохнул. Посмотрел еще раз на черные волосы в паху. Черные!!!