Читать интересную книгу Рождественская песнь в прозе (пер. Пушешников) - Чарльз Диккенс

— Ему уже теперь не до того: онъ умеръ, — сказалъ ея мужъ.

Судя по выраженію лица, Каролиа была кроткимъ, терпѣливымъ существомъ — и все-таки она не могла скрыть своей радости при этомъ извѣстіи. Но въ слѣдующее мгновеніе она. уже раскаялась, подавивъ голосъ сердца.

— Значить, это правда, — то, что вчера. вечеромъ сказала мнѣ эта полупьяная женщина, — я о ней уже разсказывала тебѣ,- когда я хотѣла повидаться съ нимъ и попросить отсрочки на недѣлю. Значитъ, это была не простая отговорка, не желаніе отдѣлаться отъ меня, но совершеннѣйшая правда. Онъ былъ не только боленъ, онъ лежалъ при смерти. Къ кому же перейдетъ нашъ долгъ?

— Я не знаю. Я думаю, мы еще успѣемъ приготовигъ деньги къ сроку. Едва ли его преемникъ окажется столь же безжалостнымъ кредиторомъ. Мы можемъ спокойно спать, Каролина.

Да. Какъ ни старались они скрыть своихъ чувствъ, они все-таки испытывали облегченіе. Лица притихшихъ, собравшихея въ кучку послушать непонятный для нихъ разговоръ дѣтей повеселѣли. Смерть этого человѣка осѣнила счастьемъ этотъ домъ. Единственное чувство, вызванное этой смертью, было чувство радости.

— Если ты хочешь, чтобы эта мрачная комната изгладилась изъ моей памяти, — сказалъ Скруджъ, — покажи мнѣ, духъ, такого человѣка, который сожалѣлъ бы о смерти покойника.

Духъ повелъ его по разнымъ знакомымъ ему улицамъ. Проходя по нимъ, Скруджъ всматривался во все, стараясь найти своего двойника, но нигдѣ не видѣлъ его. Они вошли въ домъ бѣдняка Крэтчита, гдѣ они уже однажды были. Мать и дѣти сидѣли вокругъ огня. Было тихо.

Очень тихо. Маленькіе шалуны Крэтчиты сидѣли въ углу тихо и неподвижно, точно статуэтки, глядя на Петра, державшаго передъ собою книгу. Мать и дочери, занятыя шитьемъ, тоже были какъ-то особенно тихи.

«И онъ взялъ ребенка и поставилъ его посреди нихъ».

Гдѣ слышалъ Скрудиъ эти слова? Не приснились же они ему? Навѣрное, мальчикъ прочелъ ихъ, когда они переступили порогъ. Почему же онъ не продолжаетъ?

Мать положила работу на столъ и подняла руки къ лицу.

— Этотъ цвѣтъ раздражаетъ мои глаза, — сказала она. — Ахъ, бѣдный, маленькій Тимъ! Теперь лучше, — сказала жена Крэтчита. — Я хуже вижу при свѣтѣ свѣчей. Мнѣ очень не хочется, чтобы вашъ отецъ, придя домой, замѣтилъ, что глаза мои такъ утомлены. — Давно бы пора ему придти, — отвѣтилъ Петръ, закрывая книгу. — Мнѣ кажется, что нѣсколько послѣднихъ вечеровъ онъ ходитъ медленнѣе, чѣмъ обыкновенно.

Снова воцарилось молчаніе. Наконецъ, жена Крэтчита сказала твердымъ веселымъ голосомъ, который вдругъ оборвалоя.

— Я знаю, что онъ… Помню, бывало, и съ Тайни-Тимомъ на плечѣ онъ ходилъ быстро.

— И я помню это, — воскликнулъ Петръ.

— И я, — отозвался другой. — Всѣ видѣли это.

— Но онъ былъ очень лёгокъ, — начала она снова, усердно занимаясь работой, — и отецъ такъ любилъ его, что для него не составляло труда носить его. А вотъ и онъ!

И она поспѣшила навстрѣчу. маленькому Бобу, закутанному въ свой неизмѣнный шарфъ.

Приготовленный къ его возвращенію чай подогрѣвался у камина, и всѣ старались прислуживать Бобу, кто чѣмъ могъ. Затѣмъ два маленькихъ Крэтчита взобрались къ нему на колѣни, и, каждый изъ нихъ приложилъ маленькую щечку къ его щекѣ, какъ бы говоря: не огорчайся, папа! Бобъ былъ очень веселъ и радостно болталъ со всѣми. Увидѣвъ на столѣ работу, онъ похвалилъ мистримсъ Крэтчитъ и дѣвочекъ за усердіе и быстроту; они, навѣрное, кончатъ ее раньше воскресенія.

— Воскресенія! Ты уже былъ тамъ сегодня, Робертъ? — сказала мистриссъ Крэтинтъ.

— Да, дорогая, — отозвался Бобъ. — Жаль, что ты не могла пойти туда, у тебя отлегло бы на сердцѣ при видѣ зеленой травы, которой заросло то мѣсто. Да ты еще увидишь его. Я обѣщалъ приходить туда каждое и воскресеніе. Мой бѣдный мальчикъ, мое бѣдное дитя!

Онъ не въ силахъ былъ удержать рыданій. можетъ быть, онъ и удержалъ бы ихъ, да ужъ слишкомъ любили они другъ друга!

Выйдя изъ комнаты, онъ поднялся по лѣстницѣ наверхъ, въ комнату, украшенную по-праздничному. Возлѣ постели ребенка, стоялъ стулъ и были замѣтны слѣды недавняго пребыванія людей. Немного успокоившись, Бобъ сѣлъ на стулъ и поцѣловалъ маленькое личико. Онъ примирился съ тѣмъ, что случилось и пошелъ внизъ успокоенный.

Всѣ придвинулись къ камину, и потекла бесѣда. Дѣвочки и мать продолжали работать. Бобъ разсказывалъ о чрезвычайной добротѣ племянника Скруджа, котораго онъ видѣлъ только одинъ разъ. «Да, только разъ, и однако, встрѣтивъ меня послѣ этого на улицѣ,- говорилъ Бобъ, — и замѣтивъ, что я разстроенъ, онъ тотчасъ же освѣдомился, что такое со мной случилось, что такъ огорчило меня. И я, — сказалъ Бобъ, — я все разсказалъ ему, ибо это необыкновенно славный человѣкъ». «Я очень сожалѣю объ этомъ, мистеръ Крэтчитъ, — сказалъ онъ, — и душевно сочувствую горю вашей доброй супруги». Впрочемъ, я удивляюсь, откуда онъ знаетъ все это?

— Что, мой дорогой?

— Что ты добрая, прекрасная жена!

— Всякій знаетъ это, — сказалъ Петръ.

— Ты сказалъ хорошо, мой мальчикъ, — воскликнулъ Бобъ. — Надѣюсь, это сущая правда. «Сердечно сочувствую вашей доброй женѣ. Если я могу быть чѣмъ-нибудь полезенъ вамъ, — сказалъ онъ, — то вотъ мой адресъ. Пожалуйста, навѣстите меня!» Это восхитительно, и прежде всего не потому, что онъ можетъ принести намъ какую-либо пользу, восхитительна прежде всего его любезность: онъ какъ будто зналъ нашего Тима и раздѣлялъ наши чувства.

— Онъ, вѣроятно, очень добръ, — сказала мистриссъ Крэтчитъ.

— Ты еще болѣе убѣдилась бы въ этомъ, дорогая, — отвѣтилъ Бобъ, — если бы видѣла его и поговорила съ нимъ. Меня, замѣть, нисколько не удивитъ, есла онъ дастъ Петру лучшее мѣсто.

— Слышишь, Петръ? — сказала мистриссъ Крэтчитъ.

— А потомъ Петръ найдетъ себѣ невѣсту, — воскликнула одна. изъ дѣвочекъ. — И обзаведется своимъ домкомъ.

— Отстань, — отвѣтилъ Петръ, улыбаясь.

— Это все еще въ будущемъ, — сказалъ Бобъ, — для этого еще довольно времени. Но когда бы мы ни разстались другъ съ другомъ, я вѣрю, что ни одинъ изъ насъ не забудетъ бѣднаго Тима! Не правда ли?

— Никогда, отецъ, — вскричали всѣ.

— Я знаю, — сказалъ Бобъ, — знаю, дорогіе мои, что когда мы вспомнимъ, какъ кротокъ и терпѣливъ онъ былъ, будучи еще совсѣмъ маленькимъ, мы не будемъ ссориться въ память о немъ, не забудемъ бѣднаго Тима.

— Никогда, отецъ, никогда, — снова закричали всѣ.

— Я очень счастливъ, — сказалъ маленькій Бобъ, — я очень счастливъ.

Мистриссъ Крэтчить, дочери и два маленькихъ Крэтчита поцѣловали его, а Петръ пожалъ ему руку.

— Духъ, — сказалъ Скруджъ, — мы должны скоро разстаться — я знаю это. — Но я не знаю, какъ это будетъ? Скажи мнѣ, кто тотъ покойникъ?

Духъ будущаго Рождества снова повелъ его впередъ, какъ велъ и прежде, хотя, казалось, время измѣнилось: дѣйствительно, въ видѣніяхъ уже не было никакой послѣдовательности, кромѣ того, что всѣ они были въ будущемъ. Они были среди дѣловыхъ людей, но тамъ Скруджъ не видѣлъ своего двойника. Духъ упорно, не останавливаясь, шелъ впередъ, точно преслѣдуя какую-то цѣль, пока Скруджъ не попросилъ его остановиться хотя на одно мгновеніе.

— Дворъ, по которому мы мчимся такъ быстро, былъ мѣстомъ, гдѣ я долгое время работалъ, — сказалъ Скруджъ. — Я вижу домъ. Позволь мнѣ посмотрѣтъ, что станетъ со мной въ будущемъ.

Духъ остановился, но рука его была простерта въ другую сторону.

— Вѣдь вотъ домъ, — воскликнулъ Скруджъ. — Почему же ты показываешь не на него?

Но рука духа оставалась неподвижна.

Скруджъ быстро подошелъ къ окну своей конторы и заглянулъ въ нее. Сама комната, ея обстановка были тѣ же, что и прежде, но сидѣвшій на стулѣ человѣкъ былъ не онъ. Однако призракъ неизмѣнно указывалъ въ томъ же направленіи.

Скруджъ снова обернулся къ нему, не понимая, куда и зачѣмъ ведутъ его, но покорился и слѣдовалъ за духомъ до тѣхъ поръ, пока они не достигли желѣзныхъ воротъ.

Кладбище. Здѣсь подъ плитой лежалъ тотъ несчастный, имя котораго предстояло узнать Скруджу. Это было мѣсто достойное его. Оно было окружено домами, заросло сорной травой и другой растительностью — не жизни, а смерти, пресыщенной трупными соками. Да, поистинѣ достойное мѣсто!

Духъ стоялъ посреди могилъ и указывалъ на одну изъ нихъ.

Съ дрожью во всемъ тѣлѣ Скруджъ приблизился къ ней. Призракъ оставался тѣмъ же, но Скруджъ теперь боялся его, видя что-то новое во всей его величественной фигурѣ.

— Прежде чѣмъ я подойду къ этому камню, на который ты указываешь, — сказалъ Скруджъ, — отвѣть мнѣ на одинъ вопросъ. Это тѣни будущихъ вещей или же тѣни вещей, которыя могутъ быть?

Духъ указалъ на могилу, возлѣ которой стоялъ Скруджъ.

— Пути жизней человѣческихъ предопредѣляютъ и конецъ ихъ, — сказалъ Скруджъ. — Но вѣдь если пути измѣнятся, то измѣнится и конецъ. Согласуется ли это съ тѣмъ, что ты показываешь?