есть Господь всех. Вы знаете происходившее по всей Иудее, начиная от Галилеи, после крещения, проповеданного Иоанном: как Бог Духом Святым и силою помазал Иисуса из Назарета, и Он ходил, благотворя и исцеляя всех, обладаемых диаволом, потому что Бог был с Ним. И мы свидетели всего, что сделал Он в стране Иудейской и в Иерусалиме, и что наконец Его убили, повесив на древе. Сего Бог воскресил в третий день, и дал Ему являться не всему народу, но свидетелям, предъизбранным от Бога, нам, которые с ним если и пили, по воскресении Его из мёртвых. И он повелел нам проповедовать людям и свидетельствовать, что Он есть определённый от Бога Судия живых и мёртвых. О Нём все пророки свидетельствуют, что всякий верующий в Него получит прощение грехов именем Его» (Деян 10:34-43). Повторяю, керигма — это ядро христианской веры, хотя первая не исчерпывает содержание второй: так, Пётр не упоминает ни о непорочном зачатии, ни о рождении Иисуса как Сына Божия от девы Марии, ни о чудесах Иисуса, за исключением исцелений.
Проблема Павла для христианской церкви состояла, однако, в том, что керигма в его христианском сознании вступила в небесконфликтную взаимосвязь с «мифом о Христе», окрашенным в гностические цвета. Мартин Дибелиус в своей работе «Мир духов в вере апостола Павла» (1909) показал, что «Евангелие Павла тоже содержит ряд мотивов, из которых развились гностические спекуляции». Дибелиус сослался на следующее место из «Послания к Филиппийцам»: «Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе. Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу, но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп 2:6-8). Дибелиус полагал, что данные представления «играют большую роль в мыслительном мире гностиков. Но это не должно препятствовать признанию того, что элементы этого мыслительного мира содержатся уже у Павла. В самом деле, имеется линия, которая от Павла ведёт к гносису, и вопрос состоит лишь в том, с какого пункта к находящемуся на ней надо применять термин “гностицизм”»[48]. Через десять с лишним лет Роберт Бультманн в книге «История синоптической традиции» (1821) обосновал вывод о том, что благодаря усилиям Павла, поддержанным христианскими эллинистическими общинами, сложился «миф о Христе», деформировавший первохристианскую керигму, вероучительное ядро христианства.
Маркион мог опираться на безусловно гностические моменты в посланиях Павла и развивать их дальше, даже если это развитие впоследствии расценивалось некоторыми интерпретаторами как упрощение сложной и противоречивой мысли Павла. (Правда, некоторые из этих моментов он оставил без внимания: например, проигнорировал гностическую антропологическую типологию Павла, вместе с гностиками делившего людей на плотских, душевных и духовных или гиликов, психиков и пневматиков. — 1 Кор 3:1-5.) Бультманн, что называется, с текстами наперевес доказывал, что представление о ситуации естественного (не затронутого благовестием Иисуса), мирского человека у Павла и всего начального христианства было аналогично, если не тождественно, видению этой ситуации гностицизмом. Бессилие и страх характеризуют дохристианское существование. К римским христианам Павел обратился со знаменательными словами: «Вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: “Авва, Отче!”» (Рим 18:15) — что означало, что, будучи римлянами, они жили в страхе. Люди в миру находятся также в рабстве у «бога века сего», точнее, «бога этого зона» (2 Кор 4:4), властителя порабощающих человека космических сил. Это — мировые элементы, т. е. «вещественные начала» мира (Гал 4:3, 9: «Так и мы, доколе были в детстве, были порабощены вещественным началом мира… Ныне же, познав Бога, или, лучше, получив познание от Бога, для чего (вы) возвращаетесь опять к немощным и бедным вещественным началам и хотите ещё снова поработить себя им?»).
Такие вещественные начала мира Павел называет также «властями века сего преходящими» (1 Кор 2:6) или, в более точном переводе с греческого, «архонтами этого зона», а также «Ангелами, Началами и Силами» (Рим 8:38) или «престолами, господствами, начальствами и властями» (Кол 1:16). «Всё это — мифологические величины из словарного запаса гностицизма, — заявлял Бультманн. — Несомненно то, что мифологическое мышление начального христианства рисовало себе эти “власти” совершенно реалистически, как демонические существа. В мыслительном русле гностической мифологии движется Павел, когда он утверждает, что ветхозаветный Закон не дарован Богом, а передан Ангелами, а признание Закона галатами–христианами из язычников есть не что иное, как новое порабощение “вещественными началами мира”» (Гал 3:19; 4:9). Павел идёт по стопам гностиков и тогда, когда утверждает, что «архонты», введённые в заблуждение мудростью Бога, распяли на кресте Христа, «Господа славы» (1 Кор 2:9), так как не узнали Его, ведь он был облачён в человеческий и даже рабский образ» (Флп 2:6: «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу, но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек»)[49].
Суть дела, однако, состояла в том, что эти гностические элементы в мышлении апостола Павла в процессе дальнейшей эволюции начального христианства сложились в устойчивый «миф о Христе», разработанный наиболее детально христианским гностицизмом. По лекалам этого мифа были сюжетно скроены канонические Евангелия, равно как и наиболее ранние из апокрифических. Ныне является общепризнанным тот факт, что Ветхий Завет не имел связной теологии, которую заменял Закон и его толкование. Это относится также к иудеохристианству, к Иерусалимской церкви и исходящей от неё традиции. Вот классическое описание этого мифа Робертом Бультманном: «Гностический миф рассказывает, во многих вариантах, о судьбе души; он сообщает о её происхождении из небесного мира света, о её трагическом падении и её чуждости на земле, о её заточении в теле, о её освобождении и о её финальном вознесении в мир света. Душа — точнее говоря, на языке гностицизма, подлинная, внутренняя самость человека — есть частичка, осколок, искра небесного светового образа (Первочеловека), который в незапамятные времена подпал под власть демонических сил тьмы. Формы рассказа дифференцируются в зависимости от того, каким способом это происходит. Эти силы разрывают, разделяют этот образ, а световые элементы служат демонам как бы в качестве связующих магнетических сил, в которых они нуждаются для того, чтобы из хаоса тьмы создать мир, подражающий строению мира света, на который демоны смотрели с завистью снизу вверх. Если отнять у демонов эти световые элементы, то их искусственный мир — то есть наш мир, космос — вновь погрузится в хаос. Они поэтому ревниво следят за пленёнными