– Тебе нравится напиток?
Играю коньяком в бокале, рассматривая девочку, пытаясь прочитать не только, что лежит на поверхности, а копнуть глубже.
Что там внутри?
Ну невозможно всегда быть в образе невинной дурочки, маска должна сползти.
– Да, вкусно, – кивает.
– Тогда пей, – настаиваю, и девочка делает еще несколько глотков.
Мне нужно забыться этим вечером, переключиться, чтобы завтра переосмыслить все на свежую голову.
Дарина облизывает губы, а я ловлю себя на мысли, что хочу тоже их облизать, чтобы уловить вкус игристого вина. И ведь она неосознанно это делает, неспециально соблазняет. Или мне только так хочется думать.
– Вы так смотрите... – отводит взгляд. Скованная. Некомфортно ей со мной.
– Как?
– Не знаю, очень...
– Очень, – повторяю, ухмыляясь. – Я смотрю открыто, пытаюсь тебя прочесть, отчасти любуюсь – ты приятная девочка, есть на что посмотреть.
– Не надо.
– Что не надо?
– Не надо любоваться. Можно я пойду? – ставит бокал.
– Нет, пей, – наполняю ее бокал, доливая напиток. Послушно берет бокал, отпивает еще.
– Мне, наверное, следует извиниться.
– За что? – подаюсь к ней, ловя васильковый взгляд.
– За то, что... Вчера утром, – не может сформулировать, краснея.
– Извинишься, но позже.
– Я хотела бы все же уволиться.
Снова хочет сбежать. Но я пока не хочу отпускать. Не наигрался в куклы, еще даже не начал
– Расскажи о себе, – игнорирую вопрос, прикуривая сигарету.
– Что рассказать?
– Начни со школы.
– Училась в школе, – хочет улыбнуться, но прячет улыбку за глотками игристого.
– Замечательно, – тоже усмехаюсь. – И как училась?
– Хорошо.
– Мальчики? Первая любовь?
– Что?
– Дарин, давай ты уже выключишь дуру, – снова наполняю ее бокал, смотря, как в васильковых глазах мелькает обида, но девочка кусает губы, сглатывая ее. – Что такое? Тебе не понравилось, как я назвал тебя дурой? Не понравилось? – настойчиво вытягиваю из нее ответы. – Отвечай!
– Да, не понравилось! – повышает голос. Ого, у куклы есть характер? – Если я прислуга, это ещё не даёт вам право...
Замолкает. Все. Сдулась. Весь запал пропал. Испугалась своего же порыва.
– Неважно, прислуга ты или светская львица. Я общаюсь с тобой так, как считаю нужным, – салютую. бокалом, отпивая коньяка.
– Дарина! – из дома выходит вторая горничная, окрикивая девочку. Замечает меня и замолкает. Указываю ей глазами, чтобы скрылась, и девушка убегает.
Кукла нервно допивает игристое, а я снова наполняю ее бокал. Глазки уже блестящие, не такая скованная. Хорошо.
– Ладно, расскажи, почему ты хочешь уволиться, – поднимаюсь с места и прохожусь, разминая шею.
– Разве это не очевидно?
– Мне - нет. Ты столкнулась с трудностями и сразу бежишь. Это твой жизненный путь - бежать? Если бежать от трудностей, они тебя обязательно догонят, если идти им навстречу, они отступят. Жизнь, Дарина, она такова: не щадит слабых, всегда нужно бороться и рвать за свое.
– Я полагаю, что это хорошее кредо для мужчин, а женщина может быть слабой, – изрекает она, отпивая игристого. Уже смелее излагает свои мысли.
– Не могу не согласиться, Дарина. Женщина имеет право на слабость, но только если стоит за спиной сильного мужчины. В твоей жизни есть такой мужчина? – выгибаю бровь в ожидании ответа.
– Нет.
– Нет. Поверь мне, все, что с тобой происходит, это пустяки. Это твой опыт. Стань сильнее, умнее, хитрее. Марка я приструню. Он знает: еще одна выходка, и его не будет в этом доме.
– Вы выгоните сына из-за прислуги? – распахивает глаза, такая наивная.
– Почему ты себя недооцениваешь? – ухмыляюсь. – Нет, Дарина, не из-за прислуги. Он тоже должен стать сильнее и набраться опыта. Стать мужиком. Детство закончилось, только до него это еще не дошло. Я ему не мать: не хочет по-хорошему - буду, как щенка, окунать в жестокую реальность.
– Зачем вы так откровенны со мной? – уже смело спрашивает она и сама тянет мне бокал, который я с ухмылкой наполняю. Девочка опустошила бутылку. Достаточно.
– Затем, что хочу взамен твое откровение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Какое? – растерянно хлопает ресницами. Ну невозможно так играть.
– Иди ко мне, – зову ее, отставляя бокал на стол.
– Зачем? – недоверчиво сводит брови.
– Иди, не бойся, – протягиваю ей руку. Девочка медлит, кусая губы, но все же вкладывает свою ладонь в мою.
А вот теперь можно и поиграть.
Поднимаю куклу рывком на ноги и резко, под ее вскрик, разворачиваю спиной к себе.
– Тихо, – сжимаю стройную талию, вжимая спиной в мою грудь. – Стой смирно, – понижаю голос. Кажется, куколка не дышит. – Дыши глубже, Дарина, – сам глубоко втягиваю запах ее волос.
Ммм, как, оказывается, вкусно от нее пахнет. Жасмином, летним утром, свежими спелыми ягодами, солнцем. Вдыхаю еще раз, распробовав весь спектр девичьего аромата. Веду ладонями по ее талии, ниже к бедрам, не задерживаюсь, снова скользя к талии, выше под грудью. Прикрываю глаза, пытаясь понять, что чувствую. Кукла не отталкивает, наоборот привлекает, хочется еще. Начать с ванили, дать ей нежность – это редкий подарок от меня. А потом, когда уплывет и полностью растворится, делать все, что хочется, управлять ей, показывая, что жесткость несет гораздо больше кайфа, чем ласка. Что грубые, но умелые руки тоже могут нести наслаждение.
Приручить эту девочку...
Ох, вашу мать, что-то меня несет, как пацана.
Что это?
Пытаюсь анализировать и контролировать свои эмоции. Давно у меня не было таких малышек. Как-то не тянуло, с возрастом стали увлекать другие женщины. Не привлекала жеманность и неумелость, не хотелось никого приручать, учить, раскрывать сексуальность. Хотелось всего и сразу.
А сейчас...
Что, Демидов, наступил кризис среднего возраста?
Хочется доказать себе и окружающим, что потяну молоденькую любовницу?
Это могло бы быть смешно, если бы не факт, что меня заводит эта кукла.
– Что, – выдыхает, – вы делаете?
По телу девочки прокатывается дрожь.
Страшно тебе, куколка?
Девочка вздрагивает, когда я убираю с ее ушка мешающие локоны.
Страшно. Но... Наклоняюсь к ее уху, дыхание куклы учащается.
Ей страшно, но она не бежит.
Покорно принимает мою волю.
– Я пробую тебя, куколка. Ты сладкая, – хрипло выдыхаю ей на ухо. Девочка сглатывает, пошатывается, но я удерживаю ее за талию. – Скажи мне, Дарина, зачем ты ворвалась в мою спальню без спроса, когда я трахал женщину? – снова помещаю ладонь под ее грудью. Сердце куклы бьется в истерике.
– Я стучала... – всхлипывает.
– Какого хрена ты вообще решила принести мне кофе?
– Марк сказал...
– Ах, Марк... – усмехаюсь. Веду пальцами по ее шее сзади, наблюдая, как разбегаются мурашки по ее коже. Дарина вскидывает руки, чтобы избавиться от моих касаний. – Не сметы! Опусти руки! – включаю приказной тон. Совсем немного, но руки девочки безвольно повисают. – Умница. Скажи мне, Дарина, что ты почувствовала, когда увидела меня и Нелли? – вкрадчивым шепотом интересуюсь я.
Девочка молчит.
– Просто расскажи о своих впечатлениях.
– Мне было стыдно, – тоже шепчет, выдыхая.
– Это следствие, а я спрашиваю об ощущениях.
– Не понимаю, чего вы от меня хотите.
Перехватываю ее талию, разворачиваю к себе лицом, хватаю за подбородок, вынуждая смотреть в глаза.
– Не нужно анализировать, кукла. Просто ответь.
– Не знаю, – прикрывает свои пьяные глаза. – Это было... Было... – глотает воздух и трепещет в моих руках. – Зачем вам мои оценки?
– Это было... – вытягиваю из нее ответы, начиная выходить их себя. Я привык, что мои женщины знают правила игры и отвечают быстро и четко. Но Дарина не моя, поэтому я сравнительно терпелив.
– Это было грубо. Жестоко... Мне было жаль женщину. Зачем вы так с ней?
Усмехаюсь, отпуская ее подбородок.
Демидов, тебе реально нужна эта наивная девочка?