— Можешь. Я же знаю, что можешь.
Мне становится дурно. В голосе Гарри уже мольба.
— Я всего лишь бестелесный дух. Я призрак. Какая от меня может быть помощь?
Я чётко улавливаю в его голосе издёвку и с ужасом понимаю, что если он так говорит, значит, он действительно может помочь.
Гарри хмурится, потом поднимается с колен и прислоняется спиной к дереву. Он прочищает горло, готовясь сказать следующую фразу.
— Наверное, я неправильно начал разговор. Я знаю, что ты можешь помочь, потому что кроме тебя некому. Что ты хочешь за это?
С лица Риддла сходит усмешка. Он очень медленно произносит следующую фразу, выделяя почти каждое слово.
— Я не могу помочь, потому что я призрак. Пока я бессилен, я ничего не могу сделать.
Гарри прищуривается. Он, как и я, уловил в его словах открытый намёк.
— Наверное, я могу сделать так, чтобы ты перестал быть призраком, верно? — отзывается Гарри.
— Верно.
— Неужели кровь врага, кости предков и плоть слуги? — с сарказмом спрашивает Гарри, а я просто поражаюсь, как у него вообще хватает наглости острить.
Риддл закатывает глаза.
— Вовсе нет. Ритуал Возрождения не поможет, потому что мне уже не из чего возрождаться. Благодаря тебе, — добавляет он мрачно.
— Тогда что тебе нужно, чтобы ты обрёл плоть?
Лицо Риддла искажает злоба. Он в два шага оказывается возле Гарри и наклоняется к нему так, что их лица практически соприкасаются.
— Я не могу обрести плоть! — кричит он так, что я невольно вздрагиваю.
— А что тебе нужно, чтобы получить силу?! — в ответ орёт Гарри.
Риддл быстро отстраняется и говорит уже спокойно.
— Мне нужна моя кровь. Которая, кстати, сейчас течёт по этим венам, — заговорщицки добавляет он, указывая на Гарри.
Гарри хмурится и опускает голову.
— Значит, моя кровь… — задумчиво бормочет он. — И после этого ты сможешь ему помочь?
— Возможно, — улыбается Риддл.
Гарри опять мрачнеет.
— Что ты хочешь за его спасение?
— А что ты мне можешь предложить?
— Я… я не знаю… У меня ничего нет, что могло бы быть тебе нужным. Но я готов хоть душу отдать, чтобы он выжил.
— Брось, Гарри. Я не дьявол, чтобы забирать души. И твоя мне ни к чему. Скорее, наоборот.
— Наоборот? — тупо повторяет Гарри, глядя куда-то в пространство. — Неужели тебе нужно моё тело?
Я заставляю себя вспомнить, как дышать, когда на лице Риддла вновь появляется таинственная улыбка.
— Я хочу жить, Гарри, — спокойно говорит он.
Гарри хмурится и качает головой.
— Это невозможно. В Пророчестве сказано…
— Что ни один не может жить, пока жив другой? — перебивает его Риддл. — Теперь я знаю, что говорилось в нём. Если бы я знал раньше…
— Что бы изменилось?
— Ты, разумеется, перевёл это для себя так: один из нас должен убить другого. Верно?
— А как могло быть иначе? — пожимает плечами Гарри.
— Ну, я лично нашёл для себя множество интерпретаций. Ни один из них не может жить спокойно, пока жив другой, или полноценно, или свободно… Выбирай любой вариант.
— Что ты хочешь этим сказать?
Я кожей чувствую волну паники, которая поднимается в Гарри.
— Я хочу сказать, — очень тихо и зловеще отзывается Риддл, — что мы с тобой связаны гораздо сильнее, чем ты можешь себе представить. Даже теперь. Ты ведь не пошёл просить помощи у Дамблдора, а пришёл ко мне. Это уже о многом говорит.
— Да потому что змея была твоя! — выкрикивает Гарри, и по его лицу опять начинают течь слёзы.
— Какая разница, чья она? У тебя был выбор: светлый могущественный волшебник или тёмный. И ты выбрал меня. Потому что где-то в глубине души ты знаешь, что можешь дать мне силу, чтобы я смог спасти твоего… кхм… — Он снова кидает на моё тело презрительный взгляд. — Друга.
— А за это ты получишь моё тело? Ты станешь мною?
— Мне не нужно становится тобою, Гарри. Мы и так уже почти одно целое. Уже очень много лет. Моё заклинание выбило из тебя всего лишь мой хоркрукс. Но неужели ты думаешь, что это всё? Что твой шрам исчезнет или ты перестанешь говорить со змеями? Что твоя палочка больше не будет тебя слушаться?
— Я не понимаю, — произносит Гарри, вытирает лицо и снова сползает на землю.
— Если бы ты не противился дару, который я тебе дал, если бы ты подумал надо всем самостоятельно, вместо того чтобы слушать этого старого маразматика, ты бы всё понял гораздо раньше. И всё было бы по-другому. От себя не убежишь, Гарри. Я пытался тебе сказать об этом не один раз, но ты не желал меня слушать. Тебя просто использовали в своих личных целях. Ты стал… карающим мечом, хотя всё должно было быть иначе.
— Неужели я должен был быть с тобой заодно? — усмехается Гарри.
— А чем ты, по твоему, сейчас занимаешься? — разводит Риддл руками. — Ты пришёл ко мне, потому что так было нужно. И неважно, что у тебя есть острая причина. — Слабый взмах рукой в мою сторону. — Главное, что ты здесь. И ты понимаешь, что мы никогда не расстанемся. Ты не сможешь до конца избавиться от меня. Не потому, что ты недостаточно сильный. Нет. А потому что ты просто не хочешь этого делать.
Я хочу воскликнуть: «Какой бред!» — и хорошенько потрясти Гарри, потому что вижу, как стекленеют его глаза. Но по его взгляду я понимаю, что Риддл сейчас сказал нечто такое, о чём Гарри думал уже очень давно, но не хотел признаваться самому себе. Неужели всё, о чём говорил мне Дамблдор, правда? Мы действительно можем потерять Гарри навсегда?
— У меня нет времени на разговоры, Том, — наконец отзывается Гарри. — А ещё у меня просто нет выбора. Я хочу, чтобы он жил, даже если цена такова. Но буду ли я помнить себя, после?..
Он не договаривает, потому что Риддл приближается к нему и опускается возле него на колени. Он протягивает руку и проводит пальцами по лицу Гарри. Прикосновения призраков не должны ощущаться, но, видимо, Гарри что-то чувствует, потому что замирает и прикрывает на мгновенье глаза.
— Неужели ты до сих пор не понял? — шепчет Риддл. — Ты не станешь мною, ты останешься собой. Частица меня и так жила в тебе много лет. Тебе не нужно превращаться в другого человека. Ты просто снова впустишь меня в себя.
— И буду ходить с тюрбаном на голове, как Квиррелл, — диковато улыбается Гарри.
— Нет, — улыбается в ответ Риддл. — Мы и так одно целое. И ты это знаешь. Не отталкивай меня. Просто впусти в своё тело, и ты поймёшь, что всё и должно было быть так с самого начала. Если ты пришёл ко мне — значит, ты готов мне довериться.