Тредиаковско- и державиноподобно петь,
С громоздким пафосом, с возвышенным пареньем,
С косноязычием чудовищным, с ужасным громом-треском,
С великолепием, сиянием, шиком, блеском
И с тщаньем, с ревностью, стараньем, помпой,
Со слов клокочущих стобыкой гекатомбой,
Но также и со рассуждением степенным,
И так их петь, и петь, и постепенно, постепенно
Так воспевая, наконец — совсем воспеть.
2. Их все шелка и кружева, причёски
Старательнейшие, — волосок чтоб к волоску,
Сверкающую страшно всяку роскошь;
Корсеты тесные, крепимые к чулку
Особою (шершавою!) подвязкой; остальные, ладные
Все эти гладкие, отличные их штуки, —
Зеркальные такие, скользкие, прохладные, —
О как, желаю, муза, я воспеть!
Тем паче, муза, до сих пор же ведь,
Ведь самой даже современнейшей науке,
(Наиновейшей) — по сей день ведь неизвестно,
Что ж в этих штуках, свойственных блядям,
Такого, что ужасно интересно
Нам созерцать, — суровым русским рассудительным людЯм.
3. Вот этих их, которые шуршат, мерцают,
Скользят и шелестят, переливаются
Сияющим сиянием своим умы прельщают,
И электричеством как сразу атмосфера насыщается!
(И, кстати, не от тренья ль тех шелков, как нас наука научает?),
Когда вот на картинки эти смотрим мы и видим: точно, дамы!
А не какие-нибудь мандавушки!
А это дело — о, оно (о!), скажем прямо, —
Куда как увлекательнее нам, живущим
В бСССР, тойсть в бывшем эсэсэр.
В безвылазных смирении и бедности,
Где главным колер тот, который вылинявше сер.
И эти дамы, вот, в их всей сияющей победности —
На этих вот картинках у немых,
Которы были ими продаваемы,
В вагонах поездов, которы мы,
С восторгом трепета являлись покупаемы, —
Какими чувствами мы становились ох, обуреваемы!
Какие силы были пробуждаемы,
Какие мысли были взрывом рассуждаемы!
4. И вот, короче, переходим к рассуждениям моральным.
На это дело глядя, нынче осмеятое,
Забвению и небрежению предатое,
Сидишь и думаешь: о как ведь жаль же нам
Всего вот этого: оно ж гораздо боле силы
В себе, пружиной сжатою таящейся, таило
Чем этот нынешний кромешный порносекс.
Зачем, зачем вы это всё поотменилы,
Веленьем, мол, истории до голой ебли упростилы,
И унывает, только слёзки сглатывая, заскучалый грустный человек-с…
5. Они к тому же, коль присмотришься внимательно, — в трусах.
А также в юбках, блузках, даже более:
В перчатках, шляпах, польтах, некоторые — аж в мехах.
Что тут сказать? то, что интересней ещё более
Они тогда, ещё сильнее страх
Высот непобедимых и такое ой-й-йя
Тут начинается в людях, у них в глазах, в мозгах,
Что дай же, Муза, сил, скорее это всё воспеть.
Харэ молчать, вдыхать, терпеть, сопеть!
и т.д. 2 000, август + 2002 июль + 2011 июнь.
Жизнь прошла, промчалась безвозвратно
***
Жизнь прошла, промчалась безвозвратно,
Прогремела, точно паровоз,
И подумать ежели, ребята,
Что хорошего в ней было я всерьёз! —
Так, выходит, — пить водяру. А точней — опохмеляться.
Просыпаться в состояньи бодуна;
Погибать со с страшной силой, но потом и возрождаться,
Погибать, а после — хоп, и — хопана!
Да. Ну, и ещё, конечно, — девушки.
Это, в общем, правда, было, да.
К девушкам, хоть и считается, сама и рифма — денежки,
Но, однако, не ко всем и не всегда;
Девушки, как то и в песне сообщается, бывают разные;
Ох, они какие разные бывают;
В головах у девушек явления бывают самые разнообразные,
Так что всё возможно и бывает;
И так вот: ну, а когда бывало и соединение
Компонентов вышъописанных; когда, порою, иногда,
Так бывало, что и девушек наличие имелось, и процесс опохмеления
Птицей фениксом происходил, и вот, оно, тогда,
То, что получалось — это, господа, вот это и была, она, Поэзия.
Коя мной неоднократно — с гордостью скажу — законсервирована в буквах.
Это вот — поэзия, а не блять тягомотина занудная,
Типа всяких акмеистов, или Рейна, или Кублановского,
И различных прочих, много их, перечислять погонными их можно километрами.
— 7 октября 2000
Луиза, ты являешься говно
***
Луиза, ты являешься говно.
Являются твои, Луиза, штуки безобразно все однообразны.
Они, Луиза, надоели нам давно,
И ты напрасно лезешь снова к нам с хуйнёй своею разной,
Напрасно ты опять клянёшься нам своей пиздой заразной,
Напрасно ты суёшь её людям под нос, отту пиздятину, —
Тобою мы не увлечемся всё равно!
Ведь ты, Луиза, лишь унылая являешься зомбятина,
И потому ты нам лишь только плюнуть, как примерно когда видючи тухлятину.
И ты напрасно всё, Луиза, жопу морщишь,
Прикидываясь, будто бы слаба на передок, —
Увлечь, Луиза, нас собою всё равно не сможешь,
Не льётся ибо сквозь тебя могучий жизни ток,
А стало быть, не происходит и явления индукции,
И, как нас учит физика, отсутствуют поэтому магнитные явления,
И все твои поэтому за «секс э пил» и всё подобное настырно выдаваемые проявления —
Они — одна наёбка и скучнейшая не больше, чем хуюкция,
Ну, как короче, точно, говорю ж, — говна кусок.
И мы тебя, Луиза, потому ни в хуй не ставим,
И мы совсем других, хороших девушек предпочитаем.
А дур таких, как ты, — тщеславных, жадных, наглых — презираем.
8 октября 2000.
Где твоя жопа, Твигги?
***
Где твоя жопа, Твигги?
Где твои сиси?
Где твои прочи явленья, которы упруги, волнисты?
Да ты ведь являешься, Твигги, лишь просто задрыгой!
И вот вопрос: вот, их поотменили,
Которые положены, чтобы имелися, округлости,
Они с какой, простите, эти модельеры, целью? (тирли-вирли!)
Быть может, — просто так? от просто дурости?
Нет, не от дурости! А потому что гомо сплошь сексуалисты,
Они, те, заправилами людской кто нынче моды!
И нас заставить к этому склониться —
Вот иха цель кака, вот что готовят втихаря они народам!
И потому отнюдь не просто ради денежек
Они такое вытворяют, нет, но, чтобы нас, которы натуралы,
Они, хотя пока ещё не в силах девушек
Заставить разлюбить, — так хоть добиться для начала
Чтобы такие девочки нам сделались заманчивы,
Которы прям со всех сторон совсем как мальчики!
Так хватит же терпеть, вставай, народ,
Вставай народ, с тех, на которые поставлен ими, ты, колен,
Всех этих, полово ошибочно ориентированных, вымети за эстетический за свой порог,
И полюби опять скорей назад Бриджит Бардо, Мерлин Монро, Софи Лорен!
— 9 октября 2000.
Харэ, природа!
***
Харэ, природа! Природа, вот что: уже наверно хватит, я так думаю, наглеть!
Уже, наверно, нас своею заманала ты зимой!
Наверно мы, природа, этого не хочем более терпеть!
И вот, настало время, мы, природа, разберёмся уж с тобой!
Поскольку на тебя, природа, наконец, у нас есть метод,
А именно, тот, называем коий «углекислый газ»;
Им парниковый создаваемый эффект, вот что за метод это,
Которым всякие экологи стращать стремятся нас,
Ибо с собою он несёт, нам сообщают, техногенное
Глобальное, нам сообщают, повсеместно потепление.
Так это ж зашибись! Вот какова могуча сила человеческого гения!
И пусть не мы это узрим, пускай не наше поколение,
Но Час пробьет, и вырастут в Сайберии бананы,
И наши жители её скакать по её джунглям будут в танцах неприличных,
А что растаявшие льды затопят, например, Нью-Йорк, так это нам по барабану,
А ежели неблагодарных блядь прибалтов позатопит, — ну так это вообще отлично!
Поэтому мораль: экологов проклятых, коии желают
Такому обороту дел препятствовать, — их изорвать, точно газету!
Как злостных антипатриотов! Ибо люди, кои русские, все, как один, наоборот, мечтают
Чтобы скорей везде в Отчизне было непрестанно лето, лето.
2 ноября 2000, четверг.
Блять, жалею! Блять, зову! Балят, конечно, плачу!
***
Блять, жалею! Блять, зову! Балят, конечно, плачу!
Хуй там, блять, прошло! Какой, блять нахуй, дым!