А потом я и вовсе поняла, что моя голова все это время лежала на коленях брата. Это что же такое делается?!
В груди запузырилось странное чувство, теплом раскатившееся по всем конечностям и заставившее кончики пальцев приятно зазудеть, а все тепло - наполниться энергией. На губы предательски полезла улыбка, которую я тем не менее подавила, чтобы не выдать то, что я пришла в себя.
— Вставай, — холодно сказал Ридрих, от которого, конечно же, не укрылось то, что я очнулась.
Но так легко сдаваться я не собиралась. Моргнув, я встретилась со взглядом черных глаз и кинулась к нему с объятьями. Обвив маленькие ручки вокруг его шеи, я прижалась к нему всем своим тельцем и прошептала:
— Братик, я так испугалась! Я так рада, что ты нашел меня!
— Отцепись от меня, — произнес он раздраженно.
Но не оттолкнул! А это уже можно было считать победой. Конечно, я знала, что Ридрих, воспитанный в семье Абенаж, просто не смог бы обнять меня, по крайней мере при посторонних, по крайней мере сейчас. Но то, что он не отбросил меня на противоположный край кареты - хотя мог бы - было достижением.
— Нет! — давя улыбку, я вцепилась в него еще крепче. — Не хочу отпускать. С тобой мне не страшно!
— Одумайтесь, юная сейра! — прыснул со смеху на своем месте кронпринц. — Это ли нужно говорить одному из самых опасных людей империи!
Так! А, ну-ка, не порть мне тут представление! Сам бы попробовал втереться в доверие к главному злодею, посмотрела бы я на тебя!
Обхватив Ридриха еще крепче, практически душа, я тихо пробормотала:
— Братик, спасибо. Я очень тебя люблю. Ты злишься на меня?
— Такая очаровательная малышка, — посмеиваясь, продолжил Регори. — Ридрих, она мне нравится. Азалия, станешь моей сестренкой?
Внезапно карета остановилась. В голове тут же мелькнула мысль: «Ну, все, допрыгалась!». Ой, вышвырнут меня сейчас прямо посреди не-знаю-чего и хрен я потом до дома доберусь, меня съедят какие-нибудь волки, и вот так и закончится эта история.
— Б-братик! — испуганно пролепетала я, костеря себя мысленно на все лады.
Поспокойнее все же себя как-то вести нужно было! Ну, нашел он меня в лесу, ну, положил на колени - это еще не о чем не говорит.
— Выходи, — услышала я приказ и вцепилась в юношу только сильнее.
А, вот нет уж! Дудки! Никуда я не пойду! Хочешь меня отцепить - попробуй!
— Ты серьезно? — переспросил удивленно Регори. — Да, брось. Я же просто…
— Сейчас же, — холодно сказал брат.
Я затаилась.
Да, нет… Ну, не может же быть…
— Перестань, ночь на дворе. Мы посреди леса, как я по-твоему должен…
— Мне все равно. Я говорил тебе помолчать. Выходи, — безразлично бросил Ридрих.
Со стороны кронпринца раздалось раздраженное сопение, но тем не менее карета скрипнула, когда он поднялся, а затем я услышала, как он спрыгнул на землю.
— Я вообще-то будущий император! Одумайся! — со смешком крикнул Регори.
— Я знаю, — все также же холодно отозвался брат, дверь захлопнулась, и мы тронулись.
Я была мягко говоря в шоке. Нет, я помнила, что у Регори и Ридриха были весьма специфичные отношения. И я также помнила, что для брата ничего не стоило того же самого императора послать куда подальше. Но стать этому свидетельницей было неожиданно. А еще более неожиданно было то, что из кареты выставили кронпринца, а не меня! Вот, уж точно неожиданный поворот сюжета!
Поняв, что опасность миновала, я тут же отцепилась от Ридриха и, как послушная девочка, слезла с его колен и взобралась на противоположное сидение.
Глаза почему-то поднять было неловко. Но все же, пересилив себя, я бросила осторожный взгляд в сторону юноши, который смотрел в окно, и тихо поинтересовалась:
— Ты сильно злишься на меня?
— Я не злюсь, — отрезал он, сжав челюсти.
Ага, как же… Не злится он…
— Братик, прости, что я была такой безрассудной, просто… — боженька, что же придумать-то… — Я читала в одной книжке, что в лесу живут феи! И мне показалось, что я услышала их пение и пошла проверить, но потом заблудилась и… — головой я понимала, что несла полную околесицу, с другой стороны, это была почти правда. Никакой разумной причины отправиться в лес у меня не было. И пение я действительно слышала. — Я не хотела заставлять тебя нервничать или причинять неудобства… Ты…
— Ты должна запомнить несколько правил, — перебил он меня и медленно перевел на меня взгляд.
В глубине его черных глаз было сложно прочитать, какие мысли или чувства обуревали его. Однако я отчетливо заметила разницу с нашей первой встречи. Тогда он не смотрел, а словно резал меня кинжалом. Сейчас его взгляд был… Нет, не мягче, но… Он просто был другим.
— Ты не должна покидать дом без сопровождения. До наступления темноты ты должна возвращаться. И если ты еще раз поступишь так безрассудно, я запру тебя в одной из клеток в кормушке.
От его тона у меня мурашки побежали по коже. Тем не менее, я тут же выдала:
— Поняла, братик!
И только потом решила обдумать, что же именно он мне сказал. И как бы я не крутила его слова, напрашивался только один вывод - он волновался за меня!
Ридрих снова отвернулся и уставился в окно, и я снова бросила на него украдкой взгляд. Помешкавшись немного, я плюнула на все свои сомнения и поинтересовалась:
— Братик, но все слуги наказаны, а новые еще не нашлись. Кто должен меня сопровождать?
Мне тут же достался колкий взгляд.
— Ты Азалия Абенаж. Тебя не могут сопровождать обычные слуги.
Так. Отлично. И что это значит?
Разговор оставил меня в легком недоумении, но откуда-то из глубины пришло одно очень простое и приятное осознание: «Он разберется». Прекрасное ощущение. Вот бы испытывать его почаще.
Я на некоторое время замолчала, но потом решила, что нечасто выпадает возможность вот так вот остаться с ним наедине, а потому решила воспользоваться ей по максимуму:
— Ридрих, тебе понравилось наказание, которое я выбрала для слуг?
Он промолчал, словно не услышал меня. Но меня это в общем-то не остановило.
— Я читала в одной книге, что если человек самостоятельно пытается найти и проговаривает вслух, в чем был не прав, то он начинает сильнее раскаиваться и испытывать чувство вины.
Брат закинул ногу на ногу, и на его губах показалась кривая усмешка.
— Слишком мягко.
Мягко? Да, ты просто не понял всю гениальность моей задумки!
— Они будут жить в вечном унижении, питаться помоями, а еще до конца дней своих будут расплачиваться с нашей семьей. Лет через десять проценты с их долга будут настолько большими, что это позволит нам формально поработить их. У них не будет права распоряжаться собственной жизнью. Мы сможем сделать с ними все, что захотим. Хоть отправить на корм, хоть на рудники, хоть убить, — ответила я ему и не забыла в конце невинно улыбнуться.
В конце концов, я же такая очаровательная.
Ридрих посмотрел на меня, и на глубине его черных глаз вспыхнуло что-то такое… Что-то отдаленно напоминающее удовлетворение. А усмешка его стала шире.
Точно я тогда подметила, у брата совершенно странные и искаженные понятия о «милоте».
— Неплохо, — в конце концов выдал он, и я просияла.
— Правда? Я так рада, что тебе понравилось! Кстати, Ридрих, как тебе мое новое платье? Красивое, да?
— Не задавай глупых вопросов. Раздражаешь, — тут же включил он старую пластинку и отвернулся.
Я закатила глаза. Язык у него что ли отсохнет, если он скажет мне, что миленько выгляжу? Тем более, это правда. Ну, ничего! Впереди еще десять лет совместной жизни. Научим!
— Братик, у тебя будет время завтра? Ты ведь помнишь про наше чаепитие?
И вновь молчание мне стало ответом.
Начиная потихоньку закипать внутри, я тем не менее выдала улыбку и продолжила:
— Я испеку печенье, а еще клубничный десерт. Попробуем его вместе? Завтра в три часа дня, хорошо?
— Отстань, — отрезал он.
Кажется, у него был определенный лимит общения, который на сегодня он уже израсходовал. Или - что важно - делал вид, что израсходовал.