Утром Ульяну разбудили крики и настойчивый стук в окно. Она подумала — Гриша пришел, извиниться хочет, что оставил ее вчера одну. Ульяна спрыгнула с кровати, накинула халат и раздвинула занавески. Прямо на нее уставилось лицо Светки с безумными глазами. Ульяна открыла окно.
— Чего тебе? В такую рань подняла… — Со стороны реки стелился серебристый туман, было прохладно. Ульяна поежилась.
— Господи! Улька! — Светка не могла отдышаться от волнения и быстрой ходьбы. — Там у реки Галину нашли!
Ульяна сразу не поняла, о чем это она.
— Что значит «нашли»? Да скажи ты толком! — Она вдруг рассердилась на Светку за ее дурацкие выкрики.
— Мертвую! Утонула! Галина утонула! Господи помилуй!
— Как — утонула? Она же плавает хорошо…
— Сама не знаю, лежит на берегу, не дышит. Голая совсем, срам-то какой…
— Кто нашел-то?
— Мальчишки с утра на рыбалку пошли подальше того места, где вчера костер жгли, а она у самого берега лежит в воде, волосами за корягу зацепилась. Поэтому, наверное, и не унесло течением.
— Господи! Ужас какой…
— Пойдем на берег, там вся деревня уже собралась, участковый тоже там; говорят, следователя из города вызвали.
— А что я там делать-то буду? Я покойников боюсь. Гриша там?
— Нет его, пойдем, послушаем, что говорят.
— Ладно, оденусь только. — Ульяна вдруг подумала, что стоит послушать, о чем в деревне шепчутся. Вдруг что интересное услышит.
Около реки уже собралась толпа. Говорили тихо, стараясь не шуметь, — смерть вызывала уважение. Тело накрыли, и потому, что оно было накрыто полностью, Ульяна поняла, что это окончательно и бесповоротно. В глубине души шевельнулось что-то вроде жалости к Галине, ставшей вдруг совершенно не опасной и не красивой, а, строго говоря, вообще никакой. Просто телом, которое через три дня зароют в землю, а вскоре и вовсе забудут. Ужасно умереть такой молодой. Ульяна содрогнулась. Рядом с телом голосила мать Галины, оплакивая безвременно ушедшую дочь, грозила кому-то кулаком, бросалась на грязный кусок ткани, скрывавший тело. Мать у Галины больная, работать толком не может, отец два года назад сгорел от водки. Галина у матери единственная опора, с ней она все свои надежды связывала. Совсем одна теперь останется… Ульяна вперила в землю неподвижный взгляд. Тяжко ей стало, душно. Расстегнула ворот платья, повернулась и пошла назад. Надо к Грише зайти.
Возле Гришиного дома остановилась, замешкалась. Вдруг его нет еще? Что матери сказать?
Клавдия, Гришина мать, сидела у порога. Увидев Ульяну, встала, пошла навстречу.
— Уленька! Что происходит-то там? Куда все бегут?
Ульяна махнула рукой.
— Галина утонула. Утром на берегу нашли…
Клавдия закрыла рукой открывшийся рот.
— Господи! Что ты говоришь! Утонула! Горе-то какое! Господи! Так ты сама ее видела?
— Видела. Накрыли уже… Участковый там, следователя вызвали из города. Теть Клав, а Гриша дома?
— Спит. В аккурат утром пришел. Я спала, не слышала. Встала скотину кормить, смотрю, он на сеновале спит. Разбудить?
— Нет. Не нужно. Я попозже зайду.
— Хорошо, Улечка, как знаешь… — Клавдия качала годовой. — Ну надо же! Галина!
Ульяну ее причитания раздражали. «Как убивается-то! Будто родственницу потеряла! Неужели у них с Гришей так серьезно было? Может, она и свадьбы нашей не хочет?» Ну тут уж дудки! Ей все равно, кто там на что рассчитывал, она своего счастья не упустит, тем более теперь. Похороны пройдут, все и успокоятся. Выпила лишнего, небось, да купаться пошла. А там течение холодное, ногу свело, или сердце схватило… кто теперь разберет?
Ульяна пошла домой. Мать накрыла на веранде стол для завтрака. Ульяна села, налила молока, хлеба отрезала свежего, по своему обыкновению. Подняла на мать глаза:
— Новость слышала?
— Соседка сказала. Ужас, да и только! Что люди-то говорят?
Ульяна пожала плечами.
— Да ничего… шепчутся только, шепчутся, а о чем, не разберешь. А что шептаться-то? Праздник был, выпили, купались… Кто там в темноте увидит? Может, это нечисть ее заморочила? Русалка или водяной? — пришла к Ульяне вдруг спасительная мысль.
Мать ласково потрепала ее по голове.
— Ну и дурочка же ты у меня! Сколько здесь живу, а про нечисть не слышала. Тем более чтобы она кого-нибудь топила!
— Вчера же Иван Купала был. Забыла?
— Ничего я не забыла. Вроде еще пока не древняя старуха, чтобы утром забыть, что вечером было. Не нечисти, доченька, бояться нужно — людей.
— Людей? Ты что-то знаешь?
— Да нет, соседка что-то болтала, вроде у нее на шее синяки были. Вроде как пальцы… Задушили, значит…
Ульяна чуть не поперхнулась молоком.
— Задушили? Вот это новость!
— Да это я так, сплетни все пока, слухи… Толком никто не знает. А вон и твоя всезнайка идет! Спроси-ка у нее! — Ульяна проследила за взглядом матери и увидела входящую в калитку Светку.
— Садись, охолони! Молока выпей. Что там?
Светка тяжело плюхнулась на стул. Посидела, отдуваясь, махая на себя руками. Залпом выпила кружку молока, бросила в рот кусок хлеба.
— Увезли. Вскрытие делать будут. В городе. Мать с ними поехала. Жалко тетю Надю! Как она теперь, без Галки?
— Так она утонула? — Ульяна пристально уставилась на Светку.
— Не знаю, она накрытая была. Говорят, задушили, а потом в воду бросили. Синяки вроде на шее. Господи, прямо шекспировские страсти! Гришку видела?
— Нет. Спит он дома. Я будить не стала. Потом схожу, к вечеру.
— Ладно, сидите, мне на работу пора. Ты в контору пойдешь?
Ульяна вдруг вспомнила, что сегодня рабочий день. Посмотрела на часы, чуть не опоздала, забыла совсем. Будто смерть Галины освободила ее от работы. Вытерла губы, встала из-за стола, наскоро, на ходу, прибрала волосы и направилась в контору. Небось, простят опоздание, не каждый раз у них люди тонут…
В конторе было тихо. Ульяна прошмыгнула в свою комнату и уселась за стол. Достала бумаги, попробовала считать. Цифры перед глазами сливались, она путалась, постоянно сбивалась, опять начинала все пересчитывать. В конце концов с отвращением отодвинула бумаги в сторону — никуда эта работа не денется, срочного ничего нет, а то, что есть, и потом сделать можно. Подперла подбородок кулаком и задумалась — вот ведь как в жизни бывает. Был человек — и нет человека. Думал о чем-то, страдал, хотел чего-то, и все это пшик оказался. Кому теперь его чаяния нужны? Канул в бездну, как и вовсе не существовал… Неужели со всеми так происходит? С кем раньше, с кем позже… Да и есть ли разница, когда перед Богом предстать? Год плюс, год минус… Все едино. Дверь скрипнула, и Ульяна вздрогнула, подняла глаза. Это был их председатель, Иван Демьяныч. Он удивленно уставился на Ульяну, словно привидение увидел.