Она была одета по-зимнему. Её волосы волнами рассыпались по плечам. Её щеки были такого же розового оттенка, как и губы.
И это была женщина, которая держала моё сердце в своих руках.
Все это время я думал, что причина, по которой она не вышла замуж, заключалась в том, что, возможно, просто возможно, я достаточно для неё значил. Достаточно, чтобы она помнила меня. Достаточно, чтобы ни один мужчина не мог сравниться со мной.
Вот только она не позаботилась даже назвать своему брату моё имя.
Дрейк издал радостный вопль и заерзал на месте, а затем бросился прямо к ногам Талии.
Она подняла его и поцеловала в щеку.
— Привет, малыш.
В другой день, в другое время их образ вместе заставил бы меня улыбнуться. Это было то, о чём я мечтал когда-то. Семья с ней.
Но сегодня у меня было дерьмовое настроение.
И Талия была тому причиной.
Поэтому я не потрудился поздороваться или даже натянуто улыбнуться. Я обошел её и направился к двери.
Холодный воздух обжег мне нос, пока я шел к своему пикапу. Я уже держал ключи в руке, когда голос позвал меня по имени.
— Фостер.
Я замедлил шаг, стиснул зубы и посмотрел ей в лицо. Черт бы побрал эту женщину. Несмотря на то, что я был зол, один её вид заставлял моё сердце замирать.
Её руки были засунуты в карманы пальто, когда она остановилась на тротуаре.
— Я думала, ты уезжаешь.
— Нет, — я поднес кофе ко рту и сделал глоток.
— Оу, — Талия опустила взгляд на свои ботинки. — Что ты им сказал?
— Кому? Твоему брату? Не много. Но полагаю, не больше, чем то, что ты рассказала ему, — невозможно было скрыть разочарование в моем голосе. Моя кровь была такой же горячей, как кофе в моей руке. — Он понятия не имеет, что мы были вместе, не так ли? А Лайла?
Она тяжело сглотнула.
— Нокс знает, что я встречалась с кем-то в колледже и что у нас ничего не вышло.
— С кем-то, — я был просто кем-то. Мне пришлось заставить себя расслабить руку, чтобы не раздавить стаканчик в кулаке. — Ты даже не сказала ему моё, блять, имя.
— Я сказала Лайле. И моим родителям.
— Точно. Забыл о твоем отце. По крайней мере, он знает достаточно, чтобы прийти в спортзал и устроить мне взбучку за появление в Куинси.
— Что? Когда?
— Разве это имеет значение? Ты позаботилась о том, чтобы рассказать ему о плохом. Но ты не потрудилась поделиться хорошим.
Год, который мы были вместе, был лучшим временем в моей жизни. Я лелеял каждое воспоминание. Я проигрывал в голове бесчисленные моменты. Просто, чтобы держать её рядом. Чтобы убедиться, что она всегда будет моей первой мыслью.
Может, она провела эти годы, проигрывая только конец.
Моя вина. Это была моя вина. Но, черт возьми, как же было больно.
— Ты меня стыдилась?
Потому что я был бедным. Необразованным. Потому что я зарабатывал на жизнь кулаками.
— Что? Нет.
Я хотел ей верить.
— Тогда почему?
Она колебалась.
— Это сложно объяснить.
— Да, — пробормотал я. — Наверное.
Я оставил Талию на тротуаре и забрался в свой грузовик. Мне стоило больших усилий не смотреть на неё, пока я отъезжал.
— Блять, — я стукнул кулаком по рулю, когда свернул с Мэйн.
Проклятье, как бы я хотел, чтобы Джаспер был здесь. Потому что сегодня мне больше всего на свете нужен был бой. Что угодно, чтобы заглушить боль и отвлечься от реальности.
Я терял её. Я терял её снова и снова.
А может, она и изначально не была моей.
8. ТАЛИЯ
Фостер был очень зол. Когда я сопоставляла наши грехи друг против друга, его грехи перевешивали мои в десять раз. Он не имел права злиться. Так почему же это чувство вины не проходило? Оно мучило меня уже три дня.
— Ладно, выкладывай, — сказала Лайла, как только закрыла замок на входной двери кофейни. — Кто был тем горячим парнем?
— Кое-кто из прошлого, — я вздохнула, теребя тряпку, которой протирала столы. — Это сложно объяснить.
То же самое я сказала Фостеру на тротуаре. Это прозвучало так же банально и жалко, как и в первый раз.
— Ты не хочешь говорить об этом, да?
Она подошла к столу, взяла один из стульев и развернула его.
— Не совсем.
Она нахмурилась, но не стала выпытывать у меня подробности, пока мы молча работали над закрытием магазина.
Я закончила вытирать столы и расставлять стулья, пока она работала за прилавком, чистила эспрессо-машину и перетаскивала непроданную выпечку в холодильники.
Свет за окнами быстро угасал, пока не наступила темнота, и сквозь стекло не начал пробиваться свет уличных фонарей.
Лайла убиралась на кухне, а я подметала и мыла пол, и вдвоем мы быстро справлялись с этой рутиной.
Отчасти я завидовала Лайле, что она владеет этой кофейней. Она сама устанавливала часы работы. Её выбор был её собственным. Здесь была свобода, которой у меня никогда не было на позиции врача. Не то чтобы я могла представить, что буду заниматься чем-то другим в своей жизни. Но это делало такие моменты особенными. Я никогда не жаловалась на уборку кофейни, складывание белья в «Элоизе», мытье посуды в «Костяшках» или перегон коров на ранчо.
В моей семье было много предпринимателей, и так было на протяжении многих поколений. Ранчо было самым крупным предприятием, но имя Иденов было расклеено по всему городу. Если мы не владели каким-либо бизнесом в настоящее время, то, скорее всего, кто-то из наших родственников владел им в прошлом.
В последние годы мама и папа очень старались выйти на пенсию, продав некоторые из своих инвестиций. Давая возможность каждому из нас, их детей, вступить в дело.
Только мы с Матео не занимались бизнесом. Мой младший брат в данный момент работает пилотом, но я надеялась, что он найдет свой путь домой.
Монтана притягивает нас назад.
Я приняла решение прожить свою жизнь здесь, рядом с родителями, братьями и сестрами, бабушками и дедушками, тетями, дядями и кузенами.
А теперь и с Фостером.
Он остается в Куинси. Я отказывалась признать облегчение, которое почувствовала, когда он сказал мне, что не уезжает. Я также не позволяла себе представить ту обиду на его лице, когда он спросил меня, стыдилась ли я его.
Никогда. Мне никогда не было стыдно за то, что я люблю Фостера. Но я должна была рассказать о нём всем. Я должна была честно рассказать о нашем разрыве.
Лайла вышла из кухни с полотенцем в руках.
— Я закончила на кухне. Что ещё нужно закончить здесь?
— Ничего, — но вместо того, чтобы взять пальто, чтобы мы могли пойти ужинать, я перевернула один из стульев и плюхнулась на него. — Тот парень? Это Фостер. Мужчина, с которым я встречалась на последнем курсе университета.
— Серьезно? — Лайла обогнула стойку, опустив другой стул, чтобы сесть рядом со мной. — Я была занята и не запомнила его имя, когда он разговаривал с Ноксом. Он великолепен.
— Я знаю, — простонала я.
С возрастом Фостер становился только сексуальнее. Все было бы намного проще, если бы он не был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела.
— Почему он здесь? Думаешь, он хочет возобновить отношения?
— Он здесь… — из-за меня. Чтобы загладить вину. Поговорить. Может быть, чтобы попросить прощения. Он не сказал, что хочет попробовать снова, но тот поцелуй той ночью было невозможно игнорировать. — Не ситуация, а какой-то кошмар.
— Вы расстались, потому что ты переехала, верно? — спросила она. — Если он теперь живет здесь, может быть, на этот раз время будет подходящим.
— Он сломал меня, — прошептала я.
— Что значит «он сломал тебя»? — она села прямее. — Что случилось?
История наших отношений вырвалась у меня изо рта, как будто она ждала годами, чтобы её выпустили на свободу. К тому времени, когда я закончила, на лице Лайлы было столько же боли, сколько и на лице Фостера.
— Ты никогда не рассказывала мне ничего из этого, — сказала она.
— Не очень-то легко обсуждать, как твой парень женился на твоей лучшей подруге.