26. НАКОНЕЦ-ТО!
Новый чемодан длиной в полметра,Кружка, ложка, ножик, котелок…Я заранее припас всё это,Чтоб явиться по повестке в срок.
Как я ждал ее! И наконец-то,Вот она, желанная, в руках!..…Пролетело, отшумело детствоВ школах, в пионерских лагерях.
Молодость девичьими рукамиОбнимала и ласкала нас,Молодость холодными штыкамиЗасверкала на фронтах сейчас.
Молодость за всё родное битьсяПовела ребят в огонь и дым,И спешу я присоединитьсяК возмужавшим сверстникам моим!
1941
27. «Всё с утра идет чредой обычной…»
Всё с утра идет чредой обычной.Будничный, осенний день столичный —Славный день упорного труда.Мчат троллейбусы, гремят трамваи,Зов гудков доносится с окраин,Торопливы толпы, как всегда.
Но сегодня и прохожим в лица,И на здания родной столицыС чувствами особыми гляжу,А бойцов дарю улыбкой братской —Я последний раз в одежде штатскойПод военным небом прохожу!..
1941 Москва
28. ПЕРЕД НАСТУПЛЕНИЕМ
Метров двести — совсем немного —Отделяют от нас лесок.Кажется, велика ль дорога?Лишь один небольшой бросок.
Только знает наша охрана:Дорога не так близка.Перед нами — «ничья» поляна,А враги — у того леска.
В нем таятся фашистские дзоты,Жестким снегом их занесло.Вороненые пулеметыВ нашу сторону смотрят зло.
Магазины свинцом набиты,Часовой не смыкает глаз.Страх тая, стерегут бандитыСтепь, захваченную у нас.
За врагами я, парень русский,Наблюдаю, гневно дыша.Палец твердо лежит на спускеБезотказного ППШа.
Впереди — города пустые,Нераспаханные поля.Тяжко знать, что моя РоссияОт того леска — не моя…
Посмотрю на друзей-гвардейцев:Брови сдвинули, помрачнев,—Как и мне, им сжимает сердцеСправедливый, священный гнев.
Поклялись мы, что встанем сноваНа родимые рубежи!И в минуты битвы суровойНас, гвардейцев, не устрашитЛивень пуль, сносящий пилотки,И оживший немецкий дзот…Только бы прозвучал короткий,Долгожданный приказ: «Вперед!»
1942
29. ВОЗВРАЩЕНИЕ
Два шага от стены к окну,Немного больше в длину —Ставшая привычной ужеКомнатка на втором этаже.В нее ты совсем недавно вошел,Поставил в угол костыль,Походный мешок опустил на стол,Смахнул с подоконника пыльИ присел, растворив окно.Открылся тебе забытый давноМир:Вверху — голубой простор,Ниже — зеленый двор,Поодаль, где огород,Черемухи куст цветет…
И вспомнил ты вид из другого жилья:Разбитые блиндажи,Задымленные поляСрезанной пулями ржи.Плохую погоду — солнечный день,Когда, бросая густую тень,Хищный «юнкерс» кружил:Черный крест на белом кресте,Свастика на хвосте.«Юнкерс» камнем стремился внизИ выходил в пике.Авиабомб пронзительный визг,Грохот невдалеке;Вспомнил ты ощутимый щекойХолод земли сырой,Соседа, закрывшего голой рукойГолову в каске стальной,Пота и пороха крепкий запах…Вспомнил ты, как, небо закрыв,Бесформенным зверем на огненных лапахВздыбился с ревом взрыв.
…Хорошо познав на войне,Как срок разлуки тяжел,Ты из госпиталя к женеВсё-таки не пришел.И вот ожидаешь ты встречи с нейВ комнатке на этаже втором,О судьбе и беде своейЧестно сказав письмом.Ты так поступил, хоть уверен в том,Что ваша любовь сильна,Что в комнатку на этаже второмС улыбкой войдет женаИ руки, исполненные теплом,Протянет к тебе она.
1942
30. «У эшелона обнимемся…»
У эшелона обнимемся.Искренняя и большая,Солнечные глаза твоиВдруг затуманит грусть,До ноготков любимые,Знакомые руки сжимая,Повторю на прощанье:«Милая, я вернусь».Я должен вернуться, но если…Если случится такое,Что не видать мне большеСуровой родной страны,—Одна к тебе просьба, подруга:Сердце свое простоеОтдай ты честному парню,Вернувшемуся с войны.
Декабрь 1942
31. «Проходит поезд через лес…»
Проходит поезд через лес,Колесами стучит.По крепким шпалам льются рельсТяжелые ручьи.
И, к небесам стремясь пустым,Средь сосен и берез,Летит такой же русый дым,Как прядь твоих волос,
Да пляшет, утомляя взгляд,Деревьев хоровод:Всё ближние бегут назад,А дальние — вперед.
1942
32. ДЕВЯТЬ НОЛЬ-НОЛЬ
Не жизнью — патронами дорожа,Гибли защитники рубежаОт пуль, от осколков мин.Смолкли винтовки… И наконецВ бою остались: один боецИ пулемет один.В атаку поднялся очереднойРассвет. Сразился с ночною мглой,И отступила мгла.Тишина грозовая. ВдругМатрос услышал негромкий стук.Недвижны тела,Но застыла над грудою телРука. Не пот на коже блестел —Мерцали капли росы.Мичмана, бравого моряка,Мертвая скрюченная рука,На ней живые часы.Мичман часа четыре назадНа светящийся циферблатГлянул в последний разИ прохрипел, пересилив боль:«Ребята, до девяти ноль-нольДержаться. Таков приказ».Ребята молчат. Ребята лежат.Они не оставили рубежа…Дисков достаточно. С ревом идет,Блеск штыков выставляя вперед,Атакующий вал.Глянул матрос на часы: восьмой,И пылающею щекойК автомату припал.Еще атаку матрос отбил.Незаметно пробравшись в тыл,Ползет фашистский солдат:В щучьих глазах — злоба и страх.Гранаты в руках, гранаты в зубах,За поясом пара гранат…Матрос с гранаты сорвал кольцо,Дерзко крикнул врагу в лицо:«Ну, Фриц! Взлетим, что ль,За компанию до облаков?»От взрыва застыли стрелки часовНа девяти ноль-ноль.
1943
ДМИТРИЙ ВАКАРОВ
Дмитрий Онуфриевич Вакаров родился в 1920 году в селе Иза (Закарпатье). Его отец, крестьянин-бедняк, в надежде разбогатеть трижды ездил в Америку. Но вернулся таким же нищим, каким уехал, и впридачу — больным. С детства Дмитрий познал голод и несправедливость. Однако нужда, лишения не сломили рано возмужавшего юношу. В 1938 году, еще учась в хустской гимназии, Дмитрий Вакаров начал писать смелые революционные стихи. Однажды на стенах гимназии появились лозунги «Да здравствует СССР». Директор вызвал сотрудников пограничной разведки. Дмитрий Вакаров и его друзья были арестованы и подвергнуты семидневному допросу. Но жандармы так и не узнали имени того, кто писал лозунги. Товарищи не выдали Дмитрия. А сам он уже умел мужественно держаться перед следователями. Гимназисты были выпущены на свободу под негласный надзор полиции. Еще дважды Вакаров подвергался арестам и пыткам у себя на родине. Но никогда не могли добиться от него ни слова.
Весной 1939 года хортиевская Венгрия оккупировала Закарпатье и установила здесь режим фашистского террора. В обстановке арестов и расстрелов Вакаров продолжал вести коммунистическую пропаганду, продолжал писать призывные стихи. Он с надеждой следил за освободительным походом Советской Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию и посвятил ему взволнованные строки.
Осенью 1941 года Вакаров поступил на филологический факультет Будапештского университета. Зарабатывал на жизнь, преподавая русский язык в школе иностранных языков. В Будапеште молодой поэт установил связь с антифашистским подпольем. В марте 1944 года Дмитрий Вакаров был схвачен венгерской контрразведкой и «за измену родине» приговорен военным трибуналом к пожизненной каторге. Венгерские сподручные Гитлера в предвидении своего надвигающегося краха передали политических заключенных гестапо. В ноябре 1944 года Вакарова отправили в гитлеровский лагерь смерти в Дахау, лишили имени и фамилии, дав арестантский номер 125 530. В конце декабря он был переведен в концлагерь Нацвейлер, где царили порядки еще более чудовищные, чем в Дахау. В начале 1945 года сюда стали прибывать палачи из Освенцима. В марте 1945 года, когда американская авиация разбомбила заводы и сооружения вокруг Нацвейлера, Вакарова вместе с другими заключенными перевели в концентрационный лагерь Даутмерген. Здесь фашистские изуверы решили направить истощенного Вакарова на «лечение», т. е. на смерть в специальных камерах. Поэт не пожелал «лечиться», оказал сопротивление и был убит гитлеровцами.