Читать интересную книгу Бессонный всадник - Мануэль Скорса

– И по этой причине ты подал мне тушеного ястреба? Завтра же идем к мессе. А сейчас – отдыхать. В понедельник двинемся дальше.

Инженер решил произвести в церкви впечатление.

– Тупайячи, прежде чем укладываться, положи мои брюки под свой матрас. Наутро они окажутся выглаженными. Я хочу явиться завтра к мессе во всем блеске.

– А вы же говорили, что путешествуете инкогнито.

– Долго ли мне еще терпеть твои глупости, мошенник? Не зря, видно, сказано: хочешь поговорить с умным человеком – говори сам с собой.

Инженер встает рано, съедает на завтрак копченое мясо с яичницей, и я тоже. Разве я не заслужил? А ты вот нет, в чем твоя работа? Пиликаешь на скрипке, аж уши дерет. Выходим. Площадь пестрит народом. Инженер шагает сквозь толпу, кланяется направо и налево. Дикие горцы не отвечают. Церковь битком набита знатными господами, местными жителями, пришлыми богомольцами. Мой хозяин разыскал будущего алькальда Мендосу. Мендоса молится, глаза его закрыты. Отец Орэ доволен. Инженер тоже стал на колени. Кажется, он жалеет о своих прежних словах. На лице его – грусть. Отец Орэ поднимает просфору. Из-под черных очков Инженера ручьями катятся слезы. Жабоглот тоже плачет. Итак, ты раскаялся в своей лжи лицемер? Отец Орэ выходит из алтаря, величественно поднимается на черного дерева кафедру. Начинает проповедь:

– Блаженны кроткие, ибо попадут в царствие небесное, учит нас божественный агнец, братья мои во Христе, но нигде он не говорит: «Терпите присутствие фарисеев». Нет! Господь изгнал мытарей из храма. Он, воплощение небесной доброты, возгорело гневом, взял плеть в руки и изгнал мытарей. Что же делать пастырю, если видит, что стаду его грозит опасность? Допустить чтобы волки пожрали овец или вызвать гнев праведных? Что делать мне, возлюбленные мои братья, если в эту самую минуту когда я проповедую слово божие, здесь, в церкви, построенной ревностными христианами нашего селения» которому божественное провидение никогда еще не отказывало в своей милости, я вижу волков. Дорогие мои прихожане! Я всегда предостерегал вас против фарисеев, но в нашем мирном селении их до сих пор никто и в глаза не видел.

Отец Орэ простирает к нам руку.

– Вот они! Вот лицемеры, которые лживым своим благочестием оскверняют дом божий! Вот они – мытари. Да, да! Ты стоишь на коленях, лицемер, ты не поднимаешь глаз, но я вижу: ты – посланник дьявола, Vade retro Satanas![6] Посмотрите на них, возлюбленные чада мои! Вот этот, толстый, сеет раздоры и клевещет на служителей господа бога нашего…

– Святейший отец… – возражает Инженер.

– И ты смеешь, фарисей, отравлять своим змеиным дыханием дом божий?

Гневные лица со всех сторон окружают нас.

– Вон отсюда!

Инженер вылетает как пробка. Уже у самых дверей он говорит, задыхаясь:

– Если этим кукуфате[7] удастся поймать нас, они нас зарежут. Спасайся кто может! Бежим кто куда! Уцелеем – встретимся на южной тропе.

Поднялась суматоха, прихожане разделились. Одни кидаются в угон за Инженером, другие – за мной. Жабоглот, чтоб он пропал, тоже бежит за мной.

– Сворачивай в другую сторону, не цепляйся за меня, клещ несчастный!

– Не бросай меня, дяденька, – всхлипывает он и трусит следом, в обнимку со своей скрипкой.

Жабоглот теряет сандалию, падает. Я сворачиваю за угол. Тупик! Вбегаю в чей-то двор. Ни души. Крики приближаются. Мечусь в отчаянии, ищу, где бы спрятаться. В углу – огромный глиняный кувшин для вина. Влезаю.

– Я твой музыкант! Не бросай меня, сеньорито!

Слышу тяжкое дыхание Жабоглота, слышу, как они с воплями окружают его.

– Святотатец!

– Я честный христианин, сеньорито.

– Убить его!

– Прикончить, и все тут!

– Простите, дяденьки!

– Подыхай, проклятый!

Брань заглушает мольбы Жабоглота. Прихожане забрасывают его камнями. Я затыкаю уши. Не хочу я слышать, как тебя раздавят, будто таракана, Жабоглот.

– Другой, верно, тоже где-нибудь здесь.

– Я видел, как он сюда вбежал.

– Нигде нету.

– Надо, наверно, велорио ему устроить.

– Куда его оттащить-то?

– Спросим у святого отца.

– А другой где?

– Должен быть тут.

– Серой пахнет.

– Не серой это, а дерьмом!

– Они, проклятые-то, все так воняют. Давай ищи его!

Искали они меня, эти окаянные кукуфате, до темноты. Да еще потом долго бегали по улицам с факелами. Я притаился и ни гу-гу. Поздней ночью я наконец вылез из своего убежища. Вот как вы поплатились, хозяин! И вы, и ваш шут погибли, побитые камнями! Теперь я буду работать на себя. Подумаешь, какое трудное дело – план снять! В конце концов, и раньше-то кто их снимал? Разве не я? «Сеньоры, я берусь заменить Инженера. У меня имеется и каска, и кожаная куртка, и сапоги; я не такой обжора и возьму с вас вдвое меньше». Тахеометр я починю, куплю себе темные очки, а потом мне дадут в сопровождающие музыканта. Дождавшись, пока ночные тени совсем сгустились, я зашагал прочь. Рассвет застал меня неподалеку от Чинчины. День был базарный. На лотках громоздились такие чудеса, что у меня голова закружилась. Вот на углу старушка продает будочки. Булочки лежат на разостланном одеяле – пять кучек. Мимоходом прихватываю три. Не волнуйтесь, сеньора, скоро я займу место Инженера и, когда закончу свою работу, стану самым богатым человеком в Перу. Тогда я подарю вам целую булочную, отправляюсь дальше на юг. Сумерки. Деревушка. С площади Доносится музыка. Какой-то праздник? Иду туда. Слышится пение. Голос как будто знакомый. Это опять ты, проклятущий! Вхожу в дом. Посреди комнаты, битком набитой народом, пляшет Жабоглот – голова забинтована, рожа вся в синяках. Инженер сидит на стуле и весело хлопает в ладоши.

– Хозяин!

– Ты откуда явился, бродяга? Где разгуливаешь? Я за что тебе жалованье плачу?

– Как же было не удрать, досточтимый господин Инженер? я всю ночь вас разыскивал, никак найти не мог. Думал, эти сволочи вас убили. Уж я плакал, плакал, хозяин. Смотрите, какие красные глаза.

Жабоглот ведет хоровод. Что верно, то верно: в танцах никто с тобой не сравнится, Жабоглот. Его, оказывается, наняли, чтоб не скучать на велорио. Посреди комнаты – маленький гробик. Ребеночек чей-то помер. Когда взрослый помирает, все плачут, ну, а когда ребенок – надо радоваться, потому что его сразу берут на небо. Всю ночь плясали и пили. На рассвете подали курицу. Что в мире может сравниться с этим удовольствием – вкусно поесть? Я, например, от одного вида хорошей еды прихожу в волнение. Нынче ночью мне снился изумительный сон. Мне снилась кастрюля! Слышите, господин Инженер? Не человек какой-нибудь, а большая кастрюля.

Уже и полдень прошел, а мы все еще тут. Наконец выходим на площадь. Инженер достает монету.

– Если решка – едем на юг, если орел – тоже на юг.

Едем по направлению к Куско. Дорога вся в рытвинах. Хозяин предпочитает немноголюдные тропы. Чем меньше народу, тем больше надежды найти то, что он ищет. Через несколько дней въезжаем в город. Ледяной ветер утюжит высокие каменные стены. На Пласа-де-Армас хозяин останавливается, роется в карманах.

– Тридцать солей! Слыханное ли дело – человек накануне завершения небывалого в истории Великого Дела путешествует с тридцатью солями в кармане! Ладно, неважно. В Куско у меня есть друзья и почитатели. Дети мои, в любом бою главное сберечь во что бы то ни стало главнокомандующего. Войско без полководца не стоит ни гроша. Мне необходимо подкрепиться, и я сейчас же отправлюсь выпить крепкого бульону. А это вам – можете купить себе по лепешке.

Он бросает нам один соль. Я покупаю сдобные лепешки и съедаю их сам. Тебя, Жабоглот, и кормить-то не стоит. Ну, чего хнычешь? Может, спляшешь лучше? Сидим под мостом, я громко жую, и эхо гулко отдается под сводами. Мимо идут прохожие – закутались шарфами, руки в карманах. У киоска тощие студенты, у которых нет денег, чтобы купить газету, просматривают заголовки; чистильщики разошлись – нет клиентов. И вдруг… боже, кого я вижу! Учитель Эдельмиро Сильвестре из Сантьяго-де-Чуко! В свое время этот человек предлагал поставить памятник Инженеру. И вот он тут, идет через площадь. Я подбегаю.

– Какое счастье, это вы, профессор!

Учитель Сильвестре поворачивает ко мне лицо, круглое как луна.

– Не помните? Я – Тупайячи, профессор! Я кормил ваших кур, не помните? До чего же чудесные яйца несли ваши курочки. Я их во сне часто вижу – кругленькие такие, нежные. Господь карает по справедливости, но погибнуть не попустит.

– Что ты здесь делаешь, Тупайячи? Твой хозяин прогнал тебя?

– Отец Орэ нас прогнал, дон Эдельмиро. Погубил он свою карьеру. Инженер сделал бы его епископом в Абанкае, пусть на себя пеняет. А я по-прежнему у хозяина – первый и единственный помощник. Этот – не помощник, нам его подарили.

– Где же твой хозяин?

– В бою в первую очередь спасают главнокомандующего, профессор. Он тут напротив, обедает.

Входим в ресторан «Солнце Урубамбы». Хозяин уже отобедал, сидит перед грудой пустых тарелок и пьет водку. Он поднимается, раскрывает объятия.