— Иди к нам, красавица! — предложил он.
В его голосе радушное приглашение странным образом сочеталось с угрозой и опасностью. Или так просто казалось — из-за обстановки, довольно зловещей и мрачной.
— Что мерзнуть одной? — продолжал Рьян, не дождавшись ответа от Бояны.
— Согреем! — выкрикнул Гром.
— Ха-ха-ха! Жарко станет… — подтвердил Ставр.
Бояна ничего не ответила, только гордо вскинула красивую голову и отвернулась от пламени костра и мужчин, тянущих к огню руки.
— Обойдетесь… — пробормотала она в темноту холодными губами.
Она устала и замерзла. К тому же была раздражена слишком долгой дорогой. Сначала два часа трястись в стылой электричке, потом ждать опаздывающего Велемира на захолустном полустанке и ехать в машине по ухабистой дороге, а потом вообще — на неудобном снегокате продираться по темнеющему, неприветливому лесу. Она сдержала близкие слезы, лишь дрогнувшие в голосе от усталости и волнения. Удалось. Не хватало еще перед этими мужланами показывать свои истинные чувства. Не с такими мелкими сошками ей иметь дело. Там, за темными стенами деревянного дома ее ждал сам глава лютичей, славный и устрашающий темный волхв. Бер.
— Так что? Согреть?
Рьян вальяжно подходил к крыльцу, не отрывая от девушки настойчивого острого взгляда.
Бояна величественно повернула голову в аккуратной шапочке в сторону черноволосого наглеца. Смерила его оценивающим взглядом серых, как дым костра, продолговатых глаз.
— Лучше замерзнуть одной, чем греться с тобой.
Она сказала это громко. Намеренно громко, для того, чтобы быть услышанной людьми у костра. Фраза достигла цели. Лицо Рьяна дернулось, словно от пощечины. У него было хищное, породистое лицо, напоминающее чем-то облик голодного зверя. Опасная энергия бурлила в его фигуре, сквозила в позе, когда он стоял, слегка подавшись грудью и плечами вперед, словно был готов прыгнуть. Она видна была в жестах, быстрых и плавных одновременно, в темных глазах, в выразительной, немного цыганской физиономии и усилилась многократно и пугающе после слов Бояны. Он явно ждал не такого ответа. Тем более, такой отпор невыразимо порадовал скучающих Грома и Ставра.
— О-хо-хо!
— Ха-ха!!
У костра раздался взрыв обидного веселья двух светловолосых близнецов, одинаково одетых в короткие ондатровые шубы, кожаные штаны и серые валенки.
Рьян молча попятился, не отрывая горящих глаз от разгневанного лица Бояны. Обычный человек, видя сейчас его высокую худую фигуру, мог бы испугаться. Тонкий нос с горбинкой — след перелома, обсидиановые глаза, смуглая кожа. Он был красив той особенной агрессивной красотой, какая нравится многим женщинам, особенно — склонным к мазохизму и подчинению. Его лишь немного портили узкие губы, уголки которых часто кривились вниз, рисуя преждевременные глубокие морщины по обеим сторонам щек. Когда он улыбался — что случалось довольно редко — мелкие блестящие зубы еще больше усиливали сходство его облика с настороженным зверем.
— О-хо-хо-хо!! — не унимались близнецы. — Не всем, Рьян, твои предложения по душе!
Когда Рьян возвращался на свое место у огня, несолоно хлебавши, в танцующих цыганских его движениях появилась нарочитая резкость. Пригладив обеими руками назад смоляные кудри, он сел на бревно рядом со Ставром. И молча, хмурясь, уставился на пламя.
— Да ты уж поигрался на своем веку, — миролюбиво усмехнулся Гром, протягивая Рьяну шампур с еще шипящим, истекающим соком жареным мясом. — Сиди вот, мясо ешь…
— Н-да, это уж кому-то другому повезет… — согласно кивнул Ставр, принимаясь за еду.
— А может, мне!
Черноволосый Рьян сверкнул обсидиановым глазом, оторвал острыми зубами кусок непрожаренного, с кровью шашлыка, запил из глиняной кружки… И вдруг, бросив все это, вскочил, сорвался с места и ринулся мимо Бояны, чуть не толкнув ее плечом. Резко открыл дверь сруба, выпустив на волю клуб светлого пара, и исчез в глубине дома.
Мужчины у костра закачали головами, усмехаясь. И тихо говорили, разливая по кружкам ароматное варево, что кипело в котелке.
— Опять наш Рьян в герои набиваться пошел, — сварливо констатировал Ставр.
— Слишком много он хочет… — в тон ему ответил Гром.
— Да мало получит…
Ночь еще не началась, но зимние, густые сумерки давно висели над лесом, и здесь, в поселении лютичей, белый снег отливал алым из-за отсвета костров.
Устав стоять на продуваемом высоком крыльце, под взглядами, которые продолжали украдкой бросать на нее Гром и Ставр, Бояна опасливо вошла в дом. В полутемных сенях было тепло. Девушка медленно опустилась на узкую деревянную лавку, поставленную вдоль стены.
Запахи воска, каких-то сладких трав и еще чуть заметный запах животного, как в цирке или в зоопарке, делали помещение душноватым. И все же здесь было намного лучше, чем там, на улице. Она просто больше не в силах была стоять на морозе. Не могла смотреть на этих самоуверенных самцов, слушать их примитивные и пошлые комментарии. Да что там! Она не в силах была уже просто думать после этой бесконечной дороги в компании молчаливого жреца, погруженного в собственные медитации! Хотя… именно он приметил ее тогда, на празднике Макоши, в Корочун. И вот, то, чего она ждала, к чему стремилась — скоро сбудется. День настал, и ее — ее одну, единственную из всех девушек, участвовавших в темном обряде, избрали для… Для чего? Она этого не знала. Но точно знала одно — здесь, за этими темными неприглядными стенами скрыто истинное колдовство. Она чувствовала — никогда еще не были так близки таинства древних волхвов и власть, которую они дают. И любовь, и поклонение, и отмщение всем этим существам, трусливым и жестоким, которые только зовутся мужчинами.
Велемир, привезший ее сюда, сказал ждать. И она ждала. Она столько ждала до этого такой возможности! И ждать было трудно. Терпение никогда не входило в число ее добродетелей. Теперь-то уже осталось недолго… Из-за стены, что отделяла сени от жилого помещения, временами слышалось невнятное бормотание, ритмичные удары бубна, а иногда глухой, перекатистый бас, низкий и ровный, словно рык.
Под эти звуки, не в себе от усталости и волнения, она постепенно впала в теплую полубредовую дрему. Видения будущего величия и счастья, а главное — предчувствие скорого прикосновения к великой и мрачной магической тайне, помогли отвлечься от влажных и ледяных, несмотря на валенки, ног.
Она так глубоко задумалась, что вздрогнула от резкого звука захлопнувшейся двери. Напротив нее в полумраке стоял все тот же мужчина с хищным оскалом и горящими глазами. Бояна досадливо отвернулась. А через секунду встала с лавки, подстегнутая не то раздражением, не то инстинктом самосохранения, и отошла в сторону. Она остановилась у низкого оконца, за которым ничего нельзя было разглядеть из-за плотного матового узора, что искрился красными отражениями горящей свечи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});