Читать интересную книгу Россия и Южная Африка: наведение мостов - Аполлон Давидсон

Южная Африка в советском мировидении времен холодной войны

Говорить о советской политике по отношению к ЮАР и о том, какой виделась эта страна советскому руководству, труднее чем о южноафриканском видении СССР. В отличие от ЮАР, большая часть архивов которой рассекречена [171] , самые важные российские архивы по этому периоду остаются закрытыми полностью или частично: ЦК КПСС, КГБ, МИД, Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных сил СССР (ГРУ) и т. д., а парламентских дебатов в СССР, как известно, не существовало. Так что судить о южноафриканском направлении в советской внешней политике можно в основном только по прессе и опубликованным материалам.

Южная Африка в «глобальной стратегии» СССР

В программе КПСС, определявшей основные принципы внешней политики СССР, говорилось, что партия «считает своим интернациональным долгом помогать народам, идущим по пути завоевания и укрепления национальной независимости, всем народам, борющимся за полное уничтожение колониальной системы» [172] . Это положение было закреплено и в последней советской Конституции, принятой в 1977 г. Из него следовало, что помощь национально-освободительным движениям оказывалась из солидарности с борьбой за правое дело и была совершенно бескорыстной, т. е. собственных интересов у советского государства в этой поддержке не было.

Но одновременно КПСС провозглашала национально-освободительное движение одним из трех потоков мирового революционного движения, а значит, и союзником СССР в его борьбе против империализма. Это означало, что обеспечение победы освободительных движений было для СССР одним из важнейших направлений его глобальной стратегии. Вкладывая миллиарды долларов в дело, от которого не было никакой видимой отдачи, а то и прямо в ущерб своим экономическим и политическим интересам, творцы советской политики, представлявшие мир ареной борьбы двух социальных систем, полагали, что каждый успех их союзников приближал окончательную победу сил социализма и справедливости под руководством самого СССР. Во имя этой конечной цели они готовы были жертвовать ресурсами и даже экономическими интересами своей страны.

В 1961 г. журнал «Коммунист» опубликовал статью, в которой ярко отразилось представление советского руководства о роли третьего мира в глобальных процессах. В ней приводилась следующая статистика: численность населения социалистического лагеря с 1945 по 1960 г. выросла на 830 млн человек, и только 80 млн из них были гражданами стран, освобожденных СССР в ходе Второй мировой войны. 750 млн были гражданами слаборазвитых, как тогда говорили, стран. Эту тенденцию автор проецировал в будущее. «Как известно, – писал он, – многие слаборазвитые страны уже начали использовать методы индустриализации, применение которых привело социалистический лагерь к таким разительным успехам. Мы не знаем, сколько этих стран вольются в содружество социалистических стран в течение следующих десяти или двадцати лет, но мы можем ожидать, что притягательность социалистического лагеря для них будет увеличиваться с каждым годом». Отсюда – статистическая проекция: за 20 лет, с 1960 по 1980 г., население стран социалистического лагеря возрастет с 35 до 54 % населения земного шара; население «империалистических стран» (списка нет) упадет с 20 % до 16; а население «прочих» упадет с 45 до 30 % [173] .

Сейчас эти пророчества кажутся настолько наивными, что их неловко читать. Но в 60-е – начале 70-х годов прошлого века освободительные движения и вновь освободившиеся страны одна за другой обращались к СССР за помощью, провозглашали строительство социализма своей целью и отвергали капитализм. Война во Вьетнаме связала США руки и уменьшила их желание вмешиваться в другие региональные конфликты, а политика разрядки создала у СССР иллюзию, что в отношении стран третьего мира у него руки свободны. Антиколониальная позиция СССР на международной арене и его помощь освободительным движениям способствовали росту его престижа в третьем мире.

Революция в Португалии и деколонизация Анголы и Мозамбика вызвали новый подъем оптимизма. «Мир поворачивался в нашем направлении», – говорил об этом времени двумя десятилетиями позже К. Н. Брутенц [174] . Победа мирового социализма казалась достижимой и даже близкой, и советская стратегия состояла в ее приближении.

Помощь оказывалась самым разным движениям и странам, но не всегда и не всем в одинаковой степени. Вопрос об относительной важности для СССР каждого конкретного региона или страны в каждый данный момент определялся несколькими факторами: расстановкой сил на внешнеполитической арене, географическим положением региона, его стратегической важностью для противоположного лагеря и идеологической ориентацией каждого из национально-освободительных движений. О важности – стратегической или иной – того или другого региона для самого СССР в открытой печати и официальных документах не говорилось. Стратегическое положение стран, где шла борьба, и их ресурсы обсуждались только в качестве причин того, почему за ту или иную страну держатся империалисты.

Каково же было место Южной Африки в советском видении мира и в советской политике? Действительно ли она была сердцевиной советской стратегии, как это утверждали южноафриканские идеологи?

Высказывания на этот счет людей самых разных взглядов оказались довольно сходными.

В. Г. Солодовников, директор Института Африки РАН и заместитель председателя Советского комитета солидарности стран Азии и Африки, в конце 1970-х – начале 1980-х годов советский посол в Замбии, писал: «Довольно долго наши интересы в Южной Африке были преимущественно идеологическими – национально-освободительные движения рассматривались как один из трех потоков мирового революционного движения» [175] .

А. Л. Адамишин, заместитель министра иностранных дел СССР в перестроечные годы, а затем заместитель министра иностранных дел России, утверждал: «Внешнеполитический курс СССР, как и нашего основного противника – США, был глубоко идеологизирован… Третий мир… рассматривался как резервный отряд социализма, откуда в наш лагерь переходили – или рекрутировались – очередные кандидаты [176] .» Но «… Африканский континент, – продолжал он, – не входил тогда (в 70-80-е годы. – А. Д., И. Ф. ) в число наших внешнеполитических приоритетов, а Юг Африки был регионом, „который в силу его географической удаленности и ограниченности круга наших интересов там, не имеет для нас самодовлеющего значения“ [177] .

Известный советский дипломат, многолетний посол СССР в США А. Ф. Добрынин также указывал на идеологический характер советской политики на Юге Африки: «… идеологическое противостояние… порой… без всякой нужды осложняло отношения Москвы с США по вопросам – особенно регионального порядка, – не затрагивающим реальные национальные интересы СССР. Срабатывал инстинкт „интернациональной помощи“ тем, кто, хотя бы на словах, заявлял о своей приверженности „идеям социализма“. В США же это расценивалось как сознательное стремление Кремля ущемить американские интересы. Типичным примером была война в Анголе, в которую вслед за Кубой оказались вовлеченными СССР, с одной стороны, и США – с другой… Ближний Восток и Куба оставались постоянными раздражителями“» [178] .

Маркус Вольф, глава внешней разведки ГДР, вспоминал: «Никаких стратегических соображений в поддержке АНК у нас [социалистического лагеря. – А. Д., И. Ф .] не было. Мы считали его борьбу против апартхейда законной освободительной борьбой, хотя и не считали его силой, способной взять власть. Мы полагали, что его борьба против апартхейда является законной освободительной борьбой…» [179]

В конце 1981 – начале 1982 г. ставший невозвращенцем советский дипломат Аркадий Шевченко говорил послу ЮАР в Вашингтоне, что Южная Африка не стояла в центре внимания СССР: советское руководство было занято войной в Афганистане, неурожаем и событиями в Польше. Шевченко полагал, что поставки оружия кубинским войскам в Анголе и военная помощь СВАПО будут продолжаться, но что в целом «советская политика в Африке находится в стадии консолидации, а не экспансии, если не считать попыток ловить рыбку в мутной воде». Что до АНК, то, по словам Шевченко, эта организация отнюдь не была «избранным» инструментом СССР. Его будут использовать по обстоятельствам, но СССР не контролирует АНК, и вряд ли Советский Союз пойдет на те затраты и усилия, которые понадобились бы, чтобы изменить эту ситуацию [180] .

Американские политологи, наоборот, часто подчеркивали важность южноафриканского региона для СССР. Но и они, особенно в 1980-е годы, обычно приходили к выводу о том, что советское руководство занято решением других, более неотложных задач, и потому не может уделять этому региону значительного внимания.

Питер Ваннеман – американский политолог, специализировавшийся на советской политике в южноафриканском регионе и стажировавшийся в начале 80-х годов в научных учреждениях ЮАР, утверждал, что «Юг Африки – одна из главных целей СССР. Если он получит контроль над этим регионом, это приведет к колоссальному сдвигу баланса сил в мире». «Но, – писал он, – такая перспектива пока не близка… Главной заботой советской политики на Юге Африки в восьмидесятые годы является консолидация достижений семидесятых… При том, что СССР занят Польшей и Афганистаном… при кризисе со сменой руководства страной [181] , при том, что СВАПО уничтожена, а АНК разделен и слаб, ясно, что СССР не будет спешить с вмешательством на Юге Африки» [182] .