— Моя голова здорова, но я очень возбужден.
— Так подрочи.
— Все ли человеческие самки говорят так много во время интимных моментов? — он выдохнул свой вопрос в ее нежный холмик.
Она вздрогнула.
— Вот черт. Ты ведь не собираешься сдаваться?
— Нет. Так что приготовься наслаждаться процессом.
Он раздвинул ее бедра, не то чтобы она на самом деле пыталась его остановить. Встав между ними лицом, он позволил своему языку провести по нежной поверхности ее нижних губ. Наслаждаясь сладким нектаром ее тела, он зажмурил глаза от удовольствия.
Он снова принялся лизать, раздвигая складочки, углубляясь в ее женскую сущность. Она ахнула, ее пальцы легли на его голову, впиваясь ногтями, когда он легонько ласкал ее взад и вперед.
Уже будучи чувствительной от сладострастных прикосновений его брата по мечу, ее плоть дрожала под его нежным натиском. Он провел языком по выступающему бугорку, и ее бедра выгнулись навстречу его ласкам, и ее резкая реакция чуть не опрокинула его — и привела его в восторг.
Крепко ее удерживая, он играл с чувствительной плотью, щелкая по нее языком, посасывая, даже прикусывая зубами. Она причитала, выгибалась, ее ногти впились в кожу его головы, и он наслаждался каждым моментом этого.
— О Боже, я сейчас кончу! — внезапно она воскликнула. Как приятно это слышать, но он хотел большего.
Он хотел, чтобы она визжала, как визжала Ксарну. Визжала ему, когда кончала.
Еще несколько движений его языка по ее бугорку, и все ее тело словно окаменело. Из нее вырвался тихий крик, который становился все громче и громче. Он засунул свой язык в ее дрожащий канал, и, к его восторгу, смешанному со стыдом, когда оргазм сотрясал ее тело, его член отреагировал, извергая горячие сливки в его штаны в то время, как он упивался ее оргазмом, чувствуя, как он стискивает его язык и содрогается на его губах.
Он никогда в жизни не испытывал ничего более возбуждающего и удовлетворяющего — и даже без участия его члена.
Встав на ноги, он обнял ее дрожащее тело и прижал ее к себе, ни за что не желая ее больше отпускать.
— Поверить не могу, что ты заставил меня кончить во второй раз, — выдохнула она, уткнувшись лицом в изгиб его шеи.
— Менее благородный самец сказал бы тебе «Я же тебя предупреждал».
Она усмехнулась.
— По-моему, ты только что это сделал.
— Итак, мне сказать Ксарну о твоем выборе?
— Извини, жеребец. Хотя это и было весьма увлекательно, и я имею в виду, что очень-очень увлекательно, об этом все равно не может быть и речи. Я не выбираю кого-то из вас двоих себе в парни. Ну что теперь будем делать?
— В духе честной конкуренции я должен был бы сейчас откланяться, но мне не хочется, — признался он.
— Ты не можешь сейчас уйти, — взвизгнула она. Она откинулась назад и посмотрела на него широко раскрытыми глазами. — Мало того, что меня ноги не держат, но, даже если б я и могла ходить, я не могу вернуться туда, выглядя и чувствуя себя подобным образом. Мои ученицы сразу поймут, чем мы увлекались.
— Это «увлекались», это человеческое выражение тому, что я ублажал тебя своим языком?
— Ну да. — Его обрадовал темно-красный румянец на ее щеках.
Похоже, что его злющий человек скрывал не только свою страстную, но и нежную натуру.
— Пойдем, я отведу тебя куда-нибудь, где ты сможешь отдохнуть в одиночестве. А когда проснешься, там есть удобства, которыми сможешь воспользоваться, чтобы привести себя в порядок.
— Я уже видела ваши удобства. Боюсь мне понадобится больше, чем унитаз и раковина.
— У меня есть просторная душевая.
— Но мои девочки…
— Будут проинформированы о том, что ты отдыхаешь в тихом месте и вернешься после того, как поспишь. — Он подхватил ее на руки и отнес в свою комнату. Ксарну это бы не понравилось, но Браксу было на это наплевать.
Его самке было необходимо время, чтобы набраться сил, а какое место может быть лучше, чем его пастель?
Когда она наконец-то выбрала его — «Она же не могла по-другому, учитывая то удовольствие, которое я ей только что дал?» — это сделает процесс, когда он погрузит в нее свой член, еще быстрее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Глава 7
«Шлюха. Я шлюха фиолетовых инопланетян».
Она до сих пор так и не поняла, как она могла докатиться от категоричного отказа рассматривать саму возможность принять одного из своих похитителей, до того, чтобы позволить им обоим довести ее до оргазма. Они касались ее, и она таяла, как фруктовое мороженое в июльской жаре. А еще более постыдным стало то, что ей это нравилось.
Более чем нравилось, она кончала так сильно, что ничего не соображала. И даже забыла, как устоять на ногах — ее ноги тряслись, как желе. У нее не осталось сил, чтобы возражать всерьез, когда Бракс отнес ее в свою комнату, укутал одеяльцем, а затем легонько поцеловал.
Даже не подумав о своих подопечных, она оставила их одних, наверное, напуганных и неуверенных. Ну, хорошо, это, скорее всего, совсем не так. Предоставленные самим себе, ее девочки наверняка замышляли заговор, а значит, произойдут всевозможные бедствия. В глубине души она отчасти знала, что ей следует убраться из этой удобной пастели, где она проспала достаточно долго, чтобы чувствовать себя отдохнувшей. Но Бракс упомянул что-то вроде о возможности искупаться, и, черт возьми, ей это было нужно. Нельзя сказать, что умывание в раковине придало бы женщине ощущение свежести. Однако желание смыть грязь была не единственной причиной, по которой она согласилась остаться в его комнате. Если в поисках правды она сейчас копнула бы поглубже, то она все еще чувствовала себя вроде как возбужденной, что усугублялось тем, что на одеялах, окутывающих ее коконом, по-прежнему сохранился запах Бракса.
Так что же в них было такого особенного, что действовали словно какой-то афродизиак? Запах парня не должен вынуждать ее корчится от накала страсти. Воспоминания о его прикосновениях — и Ксарна тоже — не должны вынуждать ее скользнуть рукой под одеяло, чтобы ласкать ее намокшую плоть.
Сознание того, что поступает неправильно — так непристойно — все же не мешало ей приняться мастурбировать, и блаженный вздох наслаждения сорвался с ее губ, когда она стала ласкать свой чувствительный клитор. Под рукой ее бедра покачивались, пока удовольствие, которое она испытывала, терзало ее все сильнее и сильнее…
Шорох открывающейся двери заставил ее замереть, и она, в шоке открыв глаза, увидела, что оба ее фиолетовых жеребца, застрявшие во входе, устроили отчаянную потасовку, пытаясь пройти в дверь одновременно.
От испепеляющего огня в их глазах у нее перехватило дыхание, но она все же умудрилась сдавленным голосом произнести:
— Проваливайте.
— Но ведь на мониторе было очевидно, что у тебя возникли потребности. Просто скажи нам, кого предпочитаешь, а второй уйдет, — заявил Бракс, и от жара в его глазах ее киска затрепетала.
«Хуже, чем предательство собственного тела, это то, — едва не прокричала она, — что мне нужны вы оба!» Сдержавшись высказать подобное, она вымучила:
— Вон отсюда!
— Не стоит смущаться, моя сладкая варварка, — соблазнял ее Ксарн. — Я более чем жажду позаботиться о твоем ненасытном желании ко мне, — и, сказав это, он подмигнул. Ей захотелось его поцеловать. Целовать до тех пор, пока он не окосеет. Взять его в рот и делать ему минет до тех пор, пока у него глаза бы не закатились…
Вот черт! Возбужденная, пойманная за мастурбацией и изнывающая от желания согласиться на их обоих предложение, она колебалась между унижением и раздражением.
— Убирайтесь! — прокричала она, нуждаясь в некотором личном пространстве и уединении, чтобы разобраться, что за чертовщина происходит.
С огорченным видом, состроив грустные глазки пристыженных щенят, они ушли. И она тут же пожалела об этом. Ее киска все еще жаждала удовлетворения. Но теперь, когда она знала, что у них были камеры наблюдения, она ни черта не могла с этим поделать.