– Прежде чем ты натравишь на меня своих кровососов… – я поднимаю руку ладонью в его сторону. – Кем ты был там? В том мире?
– Я? – удивляется он. – Я музыкант. Кантри-музыка, слышал о такой? Пойдешь со мной?
– Слышал, – отвечаю, улыбаясь. – Нет, дружище, не пойду. Не люблю кровососов.
В следующее мгновение одновременно происходит следующее: Картер кричит «Фас!», резко кивает, после чего его голову накрывает шлем, а твари несутся ко мне; я открываю проем в дом, и мои динозаврики, истошно вереща, высыпают наружу, рассредоточиваясь. Быстро раздаю команды кому на кого нападать.
– Да ты, малыш, с сюрпризами! – раздается из-под шлема приглушенный голос американца.
На каждого моба Картера приходится по два «велика», а еще один прыгает на их хозяина. Дилофозавры, расположившись веером, плюют ядовитой слюной, стараясь попасть в морду безглазым уродам, но смысла в этом нет – видят они как-то иначе. Я же, вскинув кулак, упакованный в силовую перчатку-кастет ярости, бегу на кантри-певца.
Раптора, прыгнувшего на него, Картер резким неуловимым росчерком острия копья убивает сразу. Значит, его урон выше полутысячи? Успеваю об этом подумать, но тактику менять поздно. Ныряю под направленное в меня копье, на боку проскальзывая по гладкой поверхности базы, и бью его кастетом в колено. Раздается хруст разбитой чашечки, система уведомляет о нанесенном уроне. Картер вскрикивает, отпрыгивает и, подволакивая ногу, быстро отступает. Но мне удалось снять лишь около семи процентов, хоть я и нанес критический урон.
Один за другим желтеют и краснеют иконки моих динозавров. Быстро обернувшись, вижу, что им приходится тяжело. Значит, Картер еще и мобов своих сумел проапгрейдить – дело совсем плохо. Велоцирапторы грызут тварей, звук харканья «диликов» не прерывается ни на секунду, но дамаг у моих мобов пока копеечный или броня у кровососов усиленная, только даже половину здоровья мои никому не снесли.
– Может, передумаешь, Фил? – смеется Картер мне в лицо. – Без шансов же!
Я успеваю мотнуть головой, отвечая на предложение, и одновременно уйти с линии направленного мне в живот копья. Потом контратакую и на этот раз успеваю провести серию ударов, выбивая из него больше тридцати процентов здоровья. С выносливостью у толстяка негусто, очки здоровья тают на глазах.
От одного из мощных панчей его шлем трескается, и я бью туда еще и еще.
В тот момент, когда я почти верю в возможность победы, мне в бок впивается что-то острое, дырявя и перекручивая внутренности. Грызущая боль сбивает дыхание, в глазах мутнеет. Система сигнализирует о полученном критическом уроне, о дебафах отравления и кровотечения. Скосив глаза вниз, вижу, что клинок, которым орудует толстяк, покрыт черной дымящейся слизью.
Ноги подгибаются, и я падаю на землю. Ядовитая хрень, которой покрыт кинжал, парализует мышцы. Таймер дебафа невыносимо долго отсчитывает секунды до конца эффекта, и освобожусь я только через десять. Противнику хватит и двух-трех, чтобы меня добить, но решающих ударов не следует.
Панель военных юнитов свидетельствует, что все мои рапторы уже полегли, а дилофозавры держатся на соплях оставшегося здоровья.
Вдруг что-то или кто-то срывает с моей шеи платок, а в оголившуюся плоть тут же впиваются щупальца кровососов. Рядом что-то сосредоточенно сочно сопит и хлюпает.
– Ешьте, ешьте. Восстанавливайте силы, – отечески бормочет Картер.
Глядя на это, понимаю, что хозяином для меня он станет хорошим, заботливым. От этой мысли меня выворачивает.
Толстяк снимает шлем и стирает со лба пот, будто бой уже закончен. Спустя мгновение понимаю, что исчезли звуки плевков, значит, все мои полегли, а мое здоровье в красном секторе. Практичный этот музыкант, ничего не скажешь. Специально не добил, чтобы отлечить мобов. Четыре щупальца, присосавшись к шее и вискам, не только отнимают мою кровь и здоровье, но и доставляют жгучую боль. Шея становится чугунной и горит так, словно на нее надели раскаленный металлический обруч.
– Через минуту все для тебя закончится, Фил. Ты умрешь, потеряешь свой единственный гексагон, а потом развоплотишься. Очнешься в том мире и в тот день, когда впервые примерил на себя подключение, – театрально грустно говорит Картер. – Вот только без всяких штучек из будущего, а твоя серая унылая жизнь продолжится с того же момента. Откуда я знаю? А ты что, думал, я был другим? Неудачник, алкоголик, которого бросила жена и от которого отвернулись не только знакомые, но даже родные дочери. Не знаю зачем, но эти Старшие выбирают своих кандидатов среди лузеров.
– Не лузеров… – еле шевеля языком, поправляю его, пользуясь закончившимся дебафом паралича. – Из обычных. Самых обычных людей.
– Я никогда не был обычным! – вспыхивает толстяк. – Я объездил все Штаты со своими сольными концертами!
– Так ты звезда? – я пытаюсь саркастически улыбнуться, но выходит криво.
– Был. Был звездой, – уточняет Картер, резко успокоившись, а потом добавляет: – Самое время передумать. Передо мной висит системное сообщение с предложением принять тебя в клан. Интересно, если я нажму «Принять», система потребует твое подтверждение? Ну-ка. Жму. У тебя три процента осталось. Решайся! Два процента!
Я отмахиваюсь от всплывшего уведомления с предложением вступить в «Клан Картера». Сам он наклоняется ко мне ближе – так близко, что нож, который я нащупал в берцах и медленно, незаметно для него, вытащил, мне удается с размаху воткнуть ему в ухо.
Взревев, он отшатывается и падает на землю. Проникающий удар в мозг, гарантированно убивающий любого в моем мире, здесь пересчитывается системой как «критический удар ножом» на сто тридцать четыре долбанных единицы здоровья!
Меня разбирает истерический смех. Я закашливаюсь кровью, булькая пузырями, когда мне в сердце, добивая, втыкается острие копья Картера.
Мир гаснет.
Ты умер, испытуемый.
Осталось жизней: 1.
До возрождения: 3… 2… 1…
Глава 7. Последняя жизнь
Surprise, motherfucker!
«Декстер»
В этот раз посмертная боль была острее и ярче, если так можно сказать о боли. Странная штука: висишь во вселенском ничто в ожидании долгих секунд до возрождения, и, казалось бы, куда поступать сигналам от нервных окончаний, если нет тела, а значит, и мозга? Такое ощущение, что от тебя остается лишь сознание, зафиксировавшее слепок разума в момент смерти. Может быть, отсюда вся эта боль?
Моя последняя жизнь начинается у такого же белого камня, активировав который, я захватил свой первый гексагон. Недолго он был моим – всего-то одну ночь. Судя по отсутствию каких-либо строений и знакомого оврага в зоне видимости, возродился я в нейтральном шестиугольнике. Думаю, это самый восточный из тех, что окружают мой бывший «родной», ведь остальные захвачены Картером.
Картер… Вспоминаю его слова о том, что в случае вылета я вернусь в тот же день, когда получил интерфейс, потеряв все достигнутое. Это ему расширенный свод правил сообщил? Возможно. Осознав риски, думаю, что, может, и стоило согласиться на его предложение, тогда у меня оставался шанс сохранить все, чего я добился. Это было бы рационально.
Но я не смог себя пересилить! Было в его поведении и характере что-то гнилое, неприятное, то, что на подсознательном уровне вызывало омерзение. Да и, признаюсь, надежда на превосходство в количестве военных юнитов тоже имела место быть. Все-таки пятнадцать мобов против четырех картеровских – расклад был в мою пользу. Кто ж знал, что войска у него усиленные.
Впрочем, о чем это я? Шанс у меня еще есть, хоть и мизерный. Снова голый, без оружия, без одежды и, что обиднее всего, без моих динозавриков. Милые они… были.
Осматриваю себя и разочарованно матерюсь. Я снова в тех же самых рваных джинсах, в которых прибыл на Испытание. По всей видимости, возрождаемся мы в той же конфигурации, в какой впервые сюда попали. В этом смысле мне стоило сохранить хотя бы кроссовки, не раскидываясь ими в том лабиринте с кислотным студнем, так как больше всего бесит отсутствие обуви: мои подошвы городского жителя и ходьба босиком несовместимы.
Все, что было при мне, утеряно – осталось лутом для Картера. И если единиц ресурсов сущности у меня и так не было, то за полноценную экипировку и силовой кастет обидно до слез.
Рядом призывно вибрируют в воздухе три шарика – два красных системных и один золотой. Неужто достижение?
Первыми открываю системные сообщения:
Внимание, испытуемый! У тебя осталась последняя жизнь!
Потеряв и её, ты лишишься всего, чего добился, и вернешься в день, когда был отобран как кандидат. Твоя память о жизни с интерфейсом будет стерта, а сам интерфейс – деинсталлирован.
Внимание, испытуемый! Ты потерял свой гексагон!
До развоплощения: сутки по времяисчислению Пибеллау.