Удар его ладони приходится на стену рядом с моей головой, заставляя зажмуриться и вздрогнуть.
— Ты всё сломала! Какого хрена, Конфета? Зачем ты полезла ко мне со своей просьбой? — его дыхание обжигает, оно слишком близко. — Ты мне мозг сожгла к херам, понимаешь?
Грудь будто тисками сдавили. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. В пальцы пробралась дрожь от его горячих слов и дикого взгляда.
— Прости, — шепчу, но его это злит ещё больше, кажется.
— Простить? Юля, ты меня друга близкого лишила, заставив хотеть тебя так, что дым из ушей. Я скучаю, понимаешь, Конфета? Но хочу я тебя сильнее.
Столь болючая откровенность сносит голову. Я ведь запретила себе даже думать в эту сторону. Нельзя. Будет только боль. Егор не из тех, кому вообще нужны отношения. Я же знаю его.
— Так что лучше не дразни меня, Конфета. Убирайся, пока я тебя не сожрал. Иначе натворю, что за всю жизнь себя простить не смогу, — делает шаг назад, отпуская. — Пошла вон.
Я в шоке бросаюсь к двери. Колени дрожат, пальцы онемели. Слишком много эмоций, слишком много Егора. Он не в себе. Мне попросту страшно.
— Пожалуйста, не ходи сегодня, — оборачиваюсь у двери, пытаясь совладать с собой.
— Вон, я сказал!
И я всё-таки сбегаю под треск сломанного стула. И нашей дружбы.
12
Вбежав в комнату, падаю на постель и захожусь в рыданиях так, что потом не могу сделать полноценный вздох.
Кошмар! Ну какой же кошмар! Как я хочу закрыть глаза и открыть их две недели назад перед вечеринкой. Остаться дома. Заболеть гриппом или, может, упасть на скользкой дорожке и сломать руку. Но остаться дома! Чтобы озабоченный мудак не опоил меня и не сфотографировал полуголую. Чтобы из моего рта не вырвалась та тупая просьба.
Вернуть как было! Не чувствовать этого смерча в груди! Не бежать босиком по осколкам разбившейся дружбы.
Где моя волшебная фея-крёстная? Я хочу на две недели назад!
Других отношений между нами с Егором быть не может. Я слишком хорошо знаю его, а он меня. Да и слов любви я не услышала. Только «хочу». У него ведь всегда это «хочу» на первом месте. А мне потом что делать? Когтями душу вспорит и так и оставит. Пойдёт себе дальше со своим «хочу», а я буду годами по кускам себя собирать. Это больно. Я видела, как подобное происходило с моей двоюродной сестрой, как красивая, полная сил девушка превратились в бледную моль с потухшим взглядом.
Мне жаль себя. Мне страшно с ним. Я готова что угодно доверить Егору, даже жизнь, но не сердце.
Я плачу так долго, что проваливаюсь в тяжёлый вязкий сон, из которого и вынырнуть трудно, и глубоко уснуть невозможно. Открываю глаза уже когда на улице совсем темно. Смотрю на часы, почти девять вечера.
Оставить всё так я не могу. Ему плохо, нервы на пределе, натворит ошибок. А если что-то случится на гонке, как мне это потом пережить? Я должна быть там, не смогу сидеть взаперти.
— Мне надо туда, вы знаете, как это место называется и как туда попасть? — совладав с остатками сна, поднимаю отёкшее из-за слёз лицо с подушки и спрашиваю у девчонок.
Лиля и Наташа сидят за столом и что-то пишут под настольной лампой. Тут же откладывают ручки, отодвигают ноутбук и поворачиваются ко мне. Искренне переживают, вижу. Даже Лиля, с которой Егор так по-свински поступил.
— Приводи себя в порядок, сейчас попробуем разобраться, — отвечает мне Наташа.
Она всегда такая спокойная и уравновешенная, мне бы поучиться у неё. Решения принимает с холодной головой.
Наташа звонит кому-то, но говорит мягко и даже как-то нежно. Кажется, за своими проблемами я совсем не интересовалась делами подруги.
— За нами заедут через двадцать минут. Собирайтесь.
— Спасибо, девочки, — встаю и обнимаю сразу обеих, снова ощущая, как щиплет в носу.
— Давай живее, Сладкова, пока твой Верт не навертел там, — подмигивает Лиля.
Думаю, они поняли если не всё, то многое. Но спасибо, что не достают вопросами.
Ровно через двадцать минут под общагой останавливается серая машина. Мы с девочками, уверена, как и многие сегодня, аккуратно спускаемся по пожарной лестнице через балконы. Комендантша будет удивлена такой тишине в общежитии сегодня вечером.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Знакомьтесь, это Антон, мой приятель, — представляет нас друг другу Наташа, когда мы усаживаемся с Лилей на заднее сиденье, а она рядом с водителем.
На нужное место приезжаем минут через сорок. Дорога не скользкая, основные трассы по городу и федеральную за ним обрабатывают, машины раскатали. Но стоило свернуть на примыкающую, как пришлось ехать аккуратнее.
Сразу стало понятно, где проходят нелегальные гонки. Толпа, куча машин на широкой площадке возле трассы освещают фарами пространство вокруг. Дальше идёт боковая дорога к недалёкому пригородному посёлку, по которой и будет проходить гонка.
При строительстве газопровода несколько лет назад тут были разбиты бараки для рабочих, потом вроде как площадку планировали под место отстоя фур, но их потом пустили по объездной. Оказывается, именно это место молодежь выбрала для такой опасной забавы.
Время уже почти десять. Машину Егора я не вижу, но сразу замечаю автомобиль Семёна.
Едва Антон съезжает на площадку и паркуется, я открываю дверь и выбегаю.
— Сём, — подлетаю к парню, даже куртку не застегнув, — где Егор?
Звягин стоит ещё с двумя парнями, но чуть отходит.
— На старте уже.
Внутри начинается мандраж. Боюсь за него.
— Юль, не маячь лучше. Он злой как чёрт.
Ответить не успеваю, и так и остаюсь возле Семёна, когда все машины вдруг начинают сигналить, а на центр медленно выезжают две тачки — Вертинского и ещё одна. И та вторая явно покруче. Спортивная, мощная. У Егора тоже хороший автомобиль, но такой, как у соперника, будет стоить как наш дом и Вертинских вместе взятые.
Тревога внутри нарастает выше отметки «максимум». Я сжимаю кулаки и стараюсь дышать ровно. Помешать я уже не могу.
— Приветик, — к компании, возле которой стоим мы со Звягиным, подходит какой-то парень, лицо знакомое, но я его не знаю. — Так это за твои буфера сегодняшнее сражение, красотка? — расплывается в слащавой улыбочке.
— Руднев, мандруй отсюда, — предупреждающе смотрит на него Семён. — Пока не стал следующим участником.
— Окей! Не кипятитесь, я же просто спросил. Гордится надо, что за тебя парни вот так рисковать жизнью будут, — подмигивает мне и, наткнувшись на сердитый взгляд Звягина, ретируется.
Только нечем гордиться. Не из-за меня они будут биться, а из-за собственных загонов.
Раздаётся громкий протяжный гудок. Машины газуют, сверкают сзади красными фарами и после ещё одного, но короткого гудка берут резкий старт. Мне хочется зажмуриться, но я себе даже моргнуть не позволяю, смотрю во все глаза, как по трассе бок о бок уносятся машины, оставляя всех присутствующих следить за удаляющимися четырьмя красными фонарями во тьме.
Народ оживляется, начинают спорить и делать ставки.
— Если выживут, — слышу из толпы и в очередной раз холодею. — Дорога убийственная.
Красные точки скрываются вдалеке за деревьями и наступает тягучее тревожное ожидание. Я сжимаю одной рукой запястье на второй и считаю свой пульс. Часто так делаю, когда нервничаю. Это помогает отвлечься и прислушаться к себе. Но сейчас со счёта я то и дело сбиваюсь, потому что пульс слишком частит.
Маня обнимают со спины, а на руку ложатся длинные пальцы с аккуратным маникюром.
— Всё будет хорошо, — шепчет Лиля, а Наташа просто рядом стоит молча.
Шум слышится внезапно, а через несколько секунд мимо на второй круг проносятся оба автомобиля, идут вплотную. Толпа снова оживляется, но разговоры стихают быстро в ожидании.
Круг за кругом. Мне кажется, у меня сердце каждый раз останавливается. Они идут на бешеной скорости, но время будто останавливается для меня. Мне плевать на фотки, только бы Егор не пострадал.
А после четвёртого заезда машина Меляева приходит одна.