Плюх! В воду он вошел шумно, подняв брызги. На меня попало тоже, и я, вздрогнув, открыла глаза. Искушение развернуться, чтобы поглазеть на нагого бога было сильным, но меня до сих пор слегка мутит. Чтобы отвлечься от мыслей об обнаженной сидхейской натуре, я стала думать о своем неожиданном инициировании в друиды.
Вегрийская Община друидов принимает в неофиты мальчиков не старше двенадцати лет. Желательно, чтобы у юного неофита были какие-то начальные способности к магии, но могут принять и обычного ребенка, если тот подходит по личным качествам. Итак, чтобы стать друидом, нужно родиться мальчиком, двадцать лет учиться и пройти сложную инициацию. Так как же я, взрослая женщина, стала друидом — друидессой — без обучения вовсе? Может, все дело в особенной дядиной защите?
Ириан между тем накупался и вылез из озера. Услышав его приближение, я снова закрыла глаза.
— Твоя очередь, — сказал он, и я вздрогнула от ощущения, будто по моему позвоночнику провели острием кинжала. — Оставь сумку и искупайся, смой грязь.
— Что ты сделал голосом? — спросила я, сняв с плеча ремешок сумки.
— Я сидхе. Мой голос — сталь, глаза — золото, кожа — снег, волосы — кровь.
— …Характер — ужас, — добавила я прежде, чем осознала, что дразнить бога не безопасно для жизни.
Расплата была быстрой. Схватив в охапку, он швырнул меня в озеро. Вода сначала показалась мне ледяной, и дыхание перехватило; выплыв на поверхность, я шумно вдохнула и обвинительно взглянула на Ириана.
— А если я… — прерывисто проговорила я, — плавать бы не умела?
— Тогда бы ты утонула, и келпи ждал прекрасный ужин по возвращении.
Фыркнув, я отвернулась от бесстыжего и отплыла подальше. Чем больше я находилась в воде, тем теплее она казалась. Я долго, с наслаждением плавала, ныряла, пока моя кожа не очистилась от зловонной болотной жижи и не приобрела легкое голубоватое сияние. Опомнилась я, когда рыжий крикнул:
— Довольно, вылезай.
Я поплыла к берегу, чувствуя себя гораздо лучше, и, ступив на скользкую траву, выпрямилась. Золотые глаза рыжего вспыхнули, и я с опозданием поняла, почему. Мокрое платье облепило мое тело, подчеркнув каждый изгиб. Пожалуй, покажись я перед ним обнаженной, это бы не произвело такого же эффекта…
Я решила сделать вид, что ничего особенного не происходит, и как ни в чем не бывало продолжила идти; он в свою очередь продолжил смотреть, как кот за мышкой. Наши взгляды встретились, и после изумительной прохлады озера мне стало жарко.
Издав булькающий звук, я метнулась в сторону и сделала вид, что меня вот-вот вытошнит. Но вместо того, чтобы скривиться от отвращения, как прежде, Ириан посмотрел на меня внимательнее и проговорил:
— Ты притворяешься.
Я собралась возразить, но вовремя вспомнила, что в холмах лгать нельзя. Юлить, уходить от ответа, говорить метафорически и пространно можно, но открыто лгать — ни в коем случае.
Ничего не ответив, я подтянула к себе сумку и рывком раскрыла ее. Болотная жижа не проникла внутрь, и мои вещи остались чисты и сухи — спасибо дядиным чарам. Он не только сделал сумку не убиваемой, но и значительно расширил ее вместимость, так что внутри уместилось столько вещей, сколько не влезло бы и в объемный чемодан. Вытащив бабушкин любимый платок с маками (она настояла, чтобы я взяла этот платок), я накинула его себе на плечи.
Увы, бабулины маки не спасли меня от непристойного разглядывания: Ириан не отвел взгляда.
— Боишься меня, Магари? — спросил он, и в его голосе мне почудился жар пламени.
— Да, — с досадой ответила я, и только тогда он отвернулся.
Хотелось бы мне чувствовать себя уверенней, но рядом с богом это, наверное, невозможно.
Глава 8
Ириан жил отшельником в жалкой лачуге, и, судя по тому, что лачуга стояла неподалеку от голубого озера, его единственными соседями были келпи. Домик покосился, крыша его заросла мхом и выглядела так, словно вот-вот обвалится. Увидев, насколько уныло выглядит жилище рыжего, я посмотрела собственно на рыжего. Вопрос — как он умещался внутри, пусть даже будучи человеком?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Пока я стояла озадаченная и растерянная, сидхе открыл дверь, представляющую собой нечто хилое и жутко скрипучее, оглянулся на меня и пригласил:
— Прошу в гости.
— Не думаю, что внутри уместятся сразу двое, — неуверенно проговорила я, оценивая габариты Ириана и сопоставляя их с габаритами «дома».
— Уместимся, — заявил он и зашел внутрь.
Я со вздохом последовала за ним, готовясь к тесноте и темноте, но вместо того оказалась в просторной, хорошо освещенной комнате с высоким потолком, в которой к тому же приятно пахло травами. Немало удивившись, я огляделась.
Обставлена комната по минимуму: в углу застеленная кровать с ворохом пышных ярких подушек, чуть поодаль большой пузатый сундук с замком, на котором можно различить эльфийский символ, в центре комнаты круглый стол и два табурета. На стенах множество полок, заставленных кувшинами самых разных форм и размеров, развешанные пучки трав на вервеке и — вот это экзотика! — блестящие крылья пикси.
Присмотревшись, я увидела слабо мерцающие символы на потолке, в свободных углах и на столе.
— Ага! — обрадовалась я объяснению сего феномена. — Бытовые чары! Символы их начертаны в углах, чтобы расширить пространство, на потолке — чтобы был свет, на столе — чтобы по желанию появлялась еда, на сундуке — чтобы одежда всегда была в идеальном состоянии. Снаружи лачуга кажется такой хилой, будто вот-вот развалится, но на самом деле выдержит и ураган. Защита от нежданных гостей и воришек тоже есть?
— Есть. Сюда могу войти только я и тот, кого вслух по доброй воле приглашу.
— ЗдОрово, — с завистью сказала я, проходя дальше, к столу. — Немножко чар, и можно не заботиться о жилье, одежде, питании и защите. Сильно облегчает существование, не правда ли?
Ириан усмехнулся и опустил бочонок на стол.
Тогда же заработали чары, и на его гладкой деревянной поверхности появились на тарелках прожаренная до румяной корочки, еще шипящая курочка; запеченная рыбка, присыпанная укропом и украшенная кружочками лимона; аппетитные стейки; морепродукты; солености, копчености, колбасы, сыры; затейливо разрезанные и уложенные свежие овощи; фрукты во всем тропическом многообразии; десерты совершенно фантазийного вида. По мере того, как появлялись все эти яства, стол увеличивался в размерах.
— Куда столько? — обескураженно шепнула я. — Здесь на десятерых хватит…
— Я не знаю, что ты любишь, — пожал плечами рыжий, — поэтому здесь всего понемногу. Нет только алкоголя: стол не дает ничего, что мутит голову. Но у нас есть бражка.
Пока я, сглатывая слюну, смотрела на стол и то, что он предлагал, Ириан щедро плеснул в два кубка мутной бражки и убрал бочонок под стол. Затем сидхе подошел к сундуку, коснулся его, и замок открылся сам. Крышка откинулась.
— Подойди, Магари, — позвал он.
Я подошла и, заглянув в сундук, ничего не увидела.
— Сундук всегда дает то, что необходимо, но прежде чем взять, следует отдать. — Рыжий демонстративно сорвал с разорванного рукава лоскут и бросил в сундук. Затем нагнулся, протянул руку… и достал новую рубашку, такую же красную. — Попробуй и ты. Достаточно и нитки с одежды, которую хочешь получить.
— Как удобно! — восхитилась я и, оторвав от подкладки платья обрывок, кинула в сундук. Желая увидеть то же самое платье, но целое и в товарном виде, я присела, протянула руку. Пальцы схватились за ткань, и я вытащила точную копию своего платья.
— Невероятно!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Переодевайся, — велел сидхе, и добавил с улыбкой: — Я смотреть не буду.
Я ему, разумеется, не поверила, и, отойдя в угол, где были развешаны на протянутой веревке связки трав, накинула на веревку бабушкин платок, устроив себе таким образом укрытие. Платье превратилось в тяжелую темную тряпку, и мне пришлось попыхтеть, чтобы стянуть его с себя. Раздевшись, я вспомнила про то, что мое белье тоже пришло в негодность, и достала из сумки новое, каждую секунду ожидая, что рыжий сорвет платок с веревки, чтобы увидеть меня совсем без одежды…