Читать интересную книгу Литературоведческий журнал № 32 - Александр Николюкин

Критика Катковым деятельности или бездеятельности российского правительства вполне отвечала убеждениям Тютчева. Он решительно осуждал утрату многими из его членов духовной связи с народом, стремление к идейной монополии, упование на «материальную силу» – те болезни власти, которым поэт противостоял всеми доступными ему средствами. Эти отклонения от идеала и препятствовали, по его мнению, исполнению основной – всеславянской – миссии России. Катков по-своему служил той же самой цели, действуя самостоятельно и, судя по содержанию переписки, нередко противоречил не только политике правительства, но и намерениям стремившегося направить эту критику в безопасное для газеты русло Тютчева.

Судя по заверению В. Кожинова, «Тютчев, несмотря на некоторые точки соприкосновения с Катковым, никогда не был его единомышленником, а в целом ряде важнейших моментов самым решительным образом расходился с ним»55. Проанализированные нами материалы говорят как раз о том, что «точки соприкосновения» в мировоззрении того и другого были очень значимыми. Для нас очевидно, что недовольство Тютчева Катковым было обусловлено резким неприятием его личностных качеств, а отнюдь не убеждений.

В глубине мировоззрения и во взглядах на государственную политику Катков был близок Тютчеву прежде всего утверждением идеи национального права. Их общая позиция определялась также теоцентризмом философских взглядов и пониманием органичной природы единства общества и государства.

В современной науке эта позиция осмыслена как консервативная. Консерватизм как идеология основывался на убеждении в необходимости «сохранения и сбережения универсальных, вечных ценностей56. Его позитивный исторический смысл в культурно-историческом пространстве России второй половины XIX в. состоял в противостоянии разрушительным тенденциям либерализма и социализма как основанных на «идеалах безрелигиозного гуманизма <…> и освобожденного от социальных пут (средневековых сословий и цехов) общества». Общинное сознание консерваторов является безусловной антитезой индивидуализму либералов57.

Для Тютчева и Каткова важнейшими ценностями были христианство (православие) как основа государственной и национальной жизни, целостность России, обеспеченная политикой соблюдения народного интереса. Тот и другой своим сознанием устремлен в будущее. Оба они видели его смысл не в разрыве с прошлым, а в развитии начал, искони определявших духовную культуру и общественно-политический строй российского государства.

КАТКОВ КАК МЫСЛИТЕЛЬ

И.А. ЕдошинаАннотация

Рассматриваются вопросы, связанные с научными интересами М.Н. Каткова, процессом их формирования. На основе биографических фактов устанавливается: первый интерес к научной деятельности был определен русской словесностью, в частности вопросами истории языка; одновременно активно занимается репетиторством, журналистской деятельностью, переводами – в основном для заработка. Стремясь углубить свои познания в области философии, поскольку филология и философия в его представлении были неразрывно связаны, Катков уезжает за границу – в Берлинский университет. На основе анализа его писем родным выявляется влияние философии Гегеля и Шеллинга. Указывается влияние «Философии Откровения» Шеллинга на формирование мировоззрения Каткова, который уехал за границу «из кружка Станкевича», а вернулся глубоко верующим человеком. Обосновываются защита Катковым магистерской диссертации по русской словесности, актуализация занятий философией, в частности философией досократиков. Выявляются причины, по которым Катков расстался с научной деятельностью, полностью погрузившись в журналистскую работу. На основе анализа «Очерков древнейшего периода греческой философии» представляются содержательные и методологические особенности научных воззрений Каткова, а также их оценка современниками.

Ключевые слова: научные интересы Каткова, биография, компаративистика, философия мифа и философия Откровения Шеллинга, древняя греческая философия, религия, оценка современников.

Yedoshina I.A . Katkov as a thinker

Summary. The problems connected with M.N. Katkov’s scientific interests, the process of their shaping are examined. On the base of the biographical facts we established: the first interest in science was determined by Russian philology, in particular, by the issues on the history of language; at the same time he is actively involved in tutoring, journalism, translations – mostly for money. In an effort to extend his knowledge in the field of philosophy, since philology and philosophy in his view are inseparably linked, Katkov goes abroad – to Berlin University. Based on an analysis of his letters to relatives the influence of the philosophy of Hegel and Schelling is revealed. The influence of Schelling’s «Philosophy of Revelation» on the shaping of Katkov’s world-view, who went abroad from «the circle of Stankevich» and returned being a deeply religious man, is pointed out. The defense of Katkov’s master’s thesis on Russian philology, the actualization of study of philosophy, in particular, the philosophy of the pre-socratics are justified. The reasons of Katkov’s giving up the scientific activity and his complete immersion in journalistic work are revealed. Based on the analysis of «Essays of the ancient period of Greek philosophy» the substantial and methodological peculiarities of Katkov’s scientific views, as well as their assessment by his contemporaries are presented.

Я был знаком с Катковым во время моего пребывания в Москве. Это был человек в высшей степени цивилизованный, развитой, обладавший редким высоким умственным образованием. В этом Москвиче, страстно любившем все свое национальное, не было ничего восточного и еще менее варварского. Он никогда не принадлежал к слепым ненавистникам «гнилого Запада». Своим воспитанием, своими вкусами, всею своею личностью, этот ярый защитник Славянства был западником, настоящим Европейцем.А. Леруа-Болье

В советское время М.Н. Катков (1818–1887) был определен в реакционеры, черносотенцы и вычеркнут из культурного пространства России. Но и до октябрьского переворота 1917 г. в глазах либерально настроенной интеллигенции Катков подвергался резкой критике. Пожалуй, только В.С. Соловьёв из чуждого Каткову лагеря написал добрые слова (с огорчением замечают современные публикаторы, ссылаясь при этом на статью Соловьёва «Славянофильство и его вырождение», 1889 [17, c. 707]) об «опальном» журналисте и мыслителе в статье «Несколько личных воспоминаний о Каткове» (1897). Соловьёв отмечает, что он единомышленник с Катковым в метафизике [17, c. 627]. Одновременно он признается: «Но в то время, как я негодовал на Каткова, вдруг всплыл в моей памяти духовный облик этого человека, каким я знал его в лучшие минуты с его глубоким благочестием, сердечною добротой в личных отношениях и высоким пониманием христианских идей» [17, c. 632]. Значительную роль в становлении духовного облика Каткова, черты которого обрисовал Соловьёв, сыграли его научные интересы.

В 1834 г., закончив «приготовительный курс», М.Н. Катков был зачислен в Московский Императорский университет на словесное отделение философского факультета, которое с отличием закончил в 1838 г., получив степень кандидата (11 июня 1838 г.). Далее в течение года он занимался подготовкой к магистерскому экзамену по русской словесности, который успешно сдал в 1839 г., и затем, как пишет Р.И. Сементковский, «в течение восьми лет занимался исключительно ученой деятельностью, продолжая давать уроки в аристократических домах (Голицыных, Римских-Корсаковых, Талызиных. – И. Е.)» [16, c. 20]. Замечу, менее всего в 1839–1840 гг. Катков занимался научной деятельностью, полностью отдавшись журналистской работе. А вот уроки Катков действительно давал, но не только в аристократических домах, а и в домах много проще. Так, он готовил к сдаче экзамена на звание домашней учительницы будущую актрису Н.В. Рыкалову (1824–1914), блестящую исполнительницу ролей «классических старух» в пьесах А.Н. Островского на сцене Малого театра. Экзамен Рыкалова успешно сдала профессорам Московского университета Т.Н. Грановскому и И.И. Давыдову, даже поступила на службу в богатую семью Мельгуновых, но все-таки ушла в актрисы. Уроки не были призванием Каткова, но приносили определенный доход, позволяя хоть как-то сводить концы с концами в его наполненной журналистской поденкой жизни.

Собственно, до поездки в Германию Катков на досуге, коего оставалось совсем немного, если учесть, что он печатал статьи, рецензии и переводы (особенно стихотворные) в «Московском Наблюдателе», «Отечественных Записках», живо интересовался философией. Глубокие знания в области филологии и философии способствовали тому, что «непрерывная вереница переводов, больших критических статей и кратких рецензий отличалась такими богатыми, светлыми мыслями и таким необыкновенно блестящим стилем, что невольно останавливала внимание тех, кому были дороги интересы науки и литературы» [11, c. 143]. Однако журналистская работа пока не захватила всего Каткова, не стала смыслом творческой деятельности, хотя, видимо, все-таки сформировала те основания, благодаря которым журналистика в итоге победила в Каткове ученого. Но это все еще в будущем, а пока, думается, интерес к философии и, возможно, не утратившая актуальности защита магистерской диссертации активизировали его интерес к науке. Потому и Берлин был выбран не случайно: здесь находился университет, где читали лекции знаменитые философы ‐ Г.В.Ф. Гегель (1770–1831) и Ф.В.Й. Шеллинг (1775–1854), где не так давно работал В. Гумбольдт (1767–1835), философ языка, заметивший, что «язык – это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека» [4, c. 304]. Магистерская диссертация Каткова будет связана с изучением вопросов языковой фонологии в историческом аспекте. Напомню, именно с вопросов фонологии родился в Гумбольдте интерес к языку как феномену культуры.