уголков Закавказья»[80].
Познакомившись с ханом, Ермолов пришел к выводу, что пока народ будет находиться под властью такого правителя, как Мехти-хан, Карабах не сольется с Российской империей и будет лишь временно занятой территорией. Поэтому генерал назначил военным правителем ханства В. Г. Мадатова [23], обязав его контролировать действия хана, установить русские порядки и законы. Назначение Мадатова было с радостью встречено армянским населением и способствовало возвращению беженцев в родные дома. (Мадатов лично вывез из Шаки 240 армянских семей и обосновал их в Варанде.)
Мехти-хан играл роль английской королевы. Фактическая же власть принадлежала бывшему подданному Джумшуда Шахназаряна Ростому, ставшему русским генералом В. Г. Мадатовым. Разумеется, ему подчинялись также потомки мелика Джумшуда. Как тут не воскликнуть: "О времена, о нравы…"
Подобное положение дел, конечно, не могло устроить хана, и достойный сын своего отца прибегнул к очередной хитрости. Он предложил Мадатову принять в дар несколько имений в Варанде, преследуя этим две цели: во-первых, улучшить свои отношения с генералом, чтобы последний не вмешивался в его дела, и во-вторых, лишить экономической базы своих недругов — Мелик-Шахназарянов. (Вспомним, что мелик Джумшуд убил его отца, Ибрагима.)
Неизвестно, тщеславие или стремление иметь владения на родине заставили генерала принять этот дар. Зато известно однозначно: Мадатов стал инструментом разорения одного из древнейших меликских родов Арцаха.
Надо сказать, что российские военные представители сначала недоброжелательно восприняли действия хана. Когда последний обратился к Ермолову с просьбой разрешить Мадатову принять указанные имения в постоянное владение, генерал в своем письме от 26 марта 1818 года ответил:
"Узнав, что вы через данную от вас бумагу предоставили кн. Мадатову наследственное право владеть несколькими деревнями Варандинского и других Магалов, я почитаю обязанностью, отдавая справедливость благородному поступку вашему, которым желали вы доказать уважение к службе кн. Мадатова, коею, как уроженец Карабага, делает он честь своему народу, принести вам совершенную благодарность. При сем нужным нахожу сообщить, что от меня воспрещено кн. Мадатову вступать во владение сими деревнями".[81] Видимо Ермолова насторожила неожиданная щедрость Мехти-Кули, и он дипломатично выразил ему.
Но хан не удовлетворился этим и в мае 1819 года снова обратился к Ермолову с прежней просьбой, одновременно сообщая, что они с Мадатовым якобы друзья детства и он преследует только благие цели, тем более, что предки Мадатова имели владения в Варанде (? — авт.).
Для решения возникшей проблемы Ермолов вынужден был обратиться 21 мая 1819 года с посланием к Александру I и получил 23 апреля 1821 года ответ императора:
"Признавая основательными представленные вами причины, по коим находите вы справедливым и полезным, дабы генерал кн. Мадатов воспользовался имением, предлагаемым ему от хана Карабагского взамен другого, принадлежавшего предкам его в сем ханстве, я предоставляю вам допустить кн. Мадатова принять в вечное — и потомственное владение…"[82].
Вот оно, торжество турецкой дипломатии! Хан мог ликовать: Шахназаряны разорены, а Мадатов, если и не друг, то хотя бы и не враг ему.
Печальный итог — из некогда могучих пяти княжеских домов Карабаха только гюлистанские Мелик-Бегларяны сохраняли свои родовые владения. (Забегая вперед, скажем, что они сберегли их вплоть до 1920 года.)
Тем временем окружение Мехти-Кули, особенно его племянник, единственный наследник ханства. Джафар-ага (Мехти не имел детей), зная о робком нраве, подозрительности, а под воздействием выпитого и трусливости хана, стали настойчиво убеждать его в том, что русские хотят выслать его в Сибирь. Это, а также неоднократные предложения Аббаса-мирзы перебраться в Персию и подготовить новое наступление на русских, заставили Мехти 21 ноября 1822 года оставить Карабах и бежать в Персию. Об этом князь Мадатов сообщил генералу Вельяминову":
"Рапорт кн. Мадатова генералу Вельяминову
от 21-го ноября 1822 года № 916
Поспешаю донести в пр., что Мехти-Кули-хан сего числа, в утро очень рано, в сопровождении более 15-ти или 20-ти нукеров бежал за границу.
О побеге хана, и что он уже более в Карабаге не будет, мною объявлено всему народу, который весьма радостно сие принял"[83].
14 декабря 1822 года Ермолов отправил депешу государю-императору:
"Всеподданнейший рапорт генерала Ермолова
от 14-го декабря 1822 года
…После побега хана, по прежнему распоряжению должен бы полк. Джафар-Кули-ага быть наследником, но как оный в 1812 году был в бегах в Персии и действовал против нас оружием, я, находя основательную причину удалить его от наследства, объявил, что Карабагское ханство, подобно как и прочия провинция, вперед будет состоять под Российским управлением…"[84]
Таким образом, Карабахское ханство, просуществовавшее около 75 лет и ставшее причиной переселения, ассимиляции и уничтожения большой части армянского населения, кануло в небытие. Карабахские армяне, за эти годы видевшие от ханов только горести и мучения, с радостью восприняли добрую весть. Только прямое подчинение России могло стать стимулом возрождения края, залогом покоя и процветания.
В российских дипломатических кругах хорошо понимали, что Персия не смирится с мыслью о потере Закавказья. Несмотря на дружественные жесты Аббаса-мирзы, известно было о его тайных взаимоотношениях с мусульманскими беками. Неизбежность новой войны стала очевидной.
В августе 1826 года персы под руководством Аббаса-мирзы, нарушив Гюлистанский договор, без объявления войны вторглись в Карабах и осадили Шуши. С персами был также бывший карабахский хан Мехти-Кули. Над армянским населением снова нависла опасность физического уничтожения. Только малая часть его смогла найти пристанище в крепости. Остальные беззащитные жители были либо уничтожены, либо ограблены. Аббас-мирза за каждую голову убитого армянина давал 10 рублей. Находящиеся в крепости армяне сконцентрировали все силы для ее защиты, оказывая действенную помощь русским войскам во главе с полковником Реутом. Не зря Ермолов писал Реуту:
"Требую от вас, чтобы все употреблены были средства для обороны. Армян под ружьем имейте большое количество, и они защищаться будут"[85].
Шли дни, но шаху не удавалось сломить сопротивление защитников крепости, и это сильно злило его. Всю свою злость Аббас обрушил на беззащитные армянские села. Для смягчения шахского гнева ганзасарский католикос Саргис Джалалян вместе с гюлистанским меликом Овсепом Бегларяном и джрабердским меликом Вани поспешили в лагерь Аббаса-мирзы. Парламентеры убедили шаха усмирить свою гордыню и тем самым спасли находящихся вне крепости армян от неминуемой гибели. Этому способствовала и начавшаяся в персидской армии паника, вызванная дошедшим до Шуши слухом о том, что Мадатов разбил вблизи Шамхора многотысячное войско шаха и отвоевал Елизаветополь. Шах, услышав эту новость, оставил осаду крепости и поспешил в Елизаветополь. В качестве заложника он взял с собой Овсепа, а Вани и