Читать интересную книгу Ненавижу школу - Зинна

Когда же я снова захотела кое-что организовать, я уже ни к кому не подходила, сделав всё просто на своём уроке, только договорилась с одной учительницей (кстати, тоже постоянно претерпевающей притеснения и оскорбления от начальства, о чём я узнала только через несколько месяцев), которая любезно отдала мне четверть своего урока, для того чтобы мои ученики выступили перед ребятками из параллельного класса. Спасибо ей за это. Всем деткам понравилось: и тем, которые выступали, и тем, которые посмотрели, — мы с ними вместе благодарственную открытку артистам на английском языке написали. А очередную стенгазету с работами учеников я просто повесила на стену (скотчем прямо к стене приклеила), в кабинете той скромной, чуть ли не по стенке ходящей учительницы, которая мне 15 минут от своего урока не пожалела и квадратный метр стены в классе тоже не пожалела, в отличие от её более опытной и гораздо более почитаемой в школе коллеги.

Вот так и живёт инициатива учителя — почти в подполье и на голой стене.

Дедовщина — это понятие, давно переставшее относиться лишь к армии

Во всех школах дедовщина процветает и на уровне учителей, и на уровне учащихся.

Постоянно видела на переменах в школе эту картину: какой-нибудь юный барин, барчонок со всей дури бьёт какого-нибудь мальчугана помельче. Вы думаете, кто-нибудь из учителей разруливает такие ситуации, воспитывает детей не обижать, не распускать руки, не пинать ногами других детей — нет, сегодня, в сегодняшней школе никто не разъясняет современным, воспитанным на боевиках, ужастиках и кровавых компьютерных играх детям, почему нельзя никого обижать, унижать, оскорблять, бить, пинать (а затем, совсем скоро, и убивать!). Мимо проходящая училка просто сделает формальное замечание и спокойно идёт дальше по своим делам, а здоровяк, отработав лицом секундное смущение, возобновит преследование своей жертвы. Я видела эту картину сто, тысячу раз. Тогда как за подобное поведение в школах Великобритании ученика оставят после уроков, будут обстоятельно беседовать с ним (не формально), вызовут родителей, а могут и временно отстранить от посещения школы, т. е. незамедлительно примут комплекс мер по перевоспитанию агрессора, подавляющего других детей. У нас тоже могут вызвать родителей, но не для того чтобы совместно с родителями наладить работу над проблемой, а чтобы просто сделать им выговор, а то и припугнуть комиссией по делам несовершеннолетних (на этом комплекс мер заканчивается). В подобных ситуациях всегда хорошо видна та бездна, разделяющая родителей, семью ребёнка и школу, администрацию и учителей, имеющих непосредственное отношение к успехам и проблемам ребёнка: разговор школы с семьей ребёнка всегда либо кондовый, нравоучительно-отстранённый, как о мебели (нет, о мебели, конечно, гораздо заинтересованней!), либо это какое-то лицемерное лебезение. Нормального, открытого, равноправного, спокойного разговора не бывает (ну, может, только с такими учителями, как я, — у меня несколько раз получался такой разговор, по душам, серьёзный, без «театра» с какой-либо из сторон). Я обращала внимание на лица родителей, выходящих из кабинетов администрации школы после такого разговора, — это почти всегда лица с отпечатком неудовлетворённости от состоявшейся встречи, с тревогой или с кривенькой улыбкой раздражения и внутренней досады, озлобления. Хотя разговаривают там с ними вежливо, никто им не грубит, не хамит, т. е. внешне всё чинно-благородно, а вот по сути ничего хорошего. Зато после ухода родителей может иметь место быть некий цирк с разговорами учителей о том, какая, например, хорошая мама у этого обалдуя. Так и хочется сказать: раз вы видите, что она такая хорошая женщина, что ж вы с ней нормально-то не поговорили, а вместо этого свой затёртый до дыр спектакль перед ней разыгрывали? Или вы сейчас его разыгрываете? На самом-то деле — и тогда, и сейчас (всё, что они делают, совершенно неискренне, т. е. формально, лживо).

А ведь именно школа должна быть инициатором позитивного взаимодействия, сотрудничества с родителями, не родители. Поскольку родители — это просто частные лица, это могут быть самые простые люди, или даже очень неблагополучные, а то и глупые или равнодушные и т. д., а школа — это организация, выполняющая определённые, оплачиваемые функции, состоящая из специалистов, получающих заработную плату за то, что они обязаны обеспечить ребёнку благополучное пребывание в учебном заведении. Так вот, школа ничего не делает в этом направлении, хотя нет, это неправда, она как раз очень даже делает, только в противоположном направлении — в направлении воспитания по принципу «само как-нибудь образуется», «в кого-нибудь это чадо всё ж таки и вырастет». Чего ж хлопотать, чего напрягаться, пусть родители напрягаются, а моё дело маленькое — просиживать от звоночка до звоночка, да за зарплаткой регулярно ходить. Вот и воспитывается у нас с младых ногтей и тот самый формализм, и лицемерие, и приспособленчество, как в организованной по низшим законам жизни стае. Где выживает и приспосабливается хитрейший, жаднейший, беспринципнейший и т. д. А то всё: «Коррупция! Борьба с коррупцией!..»! Какая борьба, где даже хотя бы её видимость, если этот самый будущий оборотень в погонах или даже будущие евсюковы (они ведь тоже в своё время учились и воспитывались в нашей школе) находятся вне всякого воспитательного минимума в школе? А что родители? Для рядовых учителей родители не объект совместных усилий в воспитании ребёнка. Родители — это лишь что-то вроде досадной занозы, причиняющей лишние неудобства и волнения: вечно от них одни проблемы, от этих родителей (или слишком придирчивых, лезущих со своими вопросами, мнением, сомнениями, страхами, либо совсем не занимающихся своим ребёнком, — и в любом из этих случаев не устраивающих равнодушную училку). И ладно бы только какая-то сложная, нетипичная, конкретная ситуация, но совсем другое дело — психология учителей, априори с неприязнью относящихся к родительской фигуре, неприязнью, повторюсь, воспитанной в них лишними хлопотами, необходимостью лишних для них телодвижений, шевелений ленивыми чреслами (если от родителя, конечно, не поступает какая-нибудь приятная компенсация этих «лишних», утомительных хлопот, например, дорогие подарки). Я сама ловила себя на мысли, что заражаюсь этим нехорошим отношением к родителям, и всё время старалась себя перенастраивать на позитивный лад (и не всегда успешно, должна признаться). Так вот, к главному: пока отношения между школой и семьёй ребёнка не изменятся кардинальным образом (а это может произойти только с приходом в школу людей другого, не кондового, не лицемерного менталитета), дети будут вредить себе и друг другу и страдать. Я иногда так и говорю некоторым непонятливым родителям, приходящим ко мне, учителю, с желанием поконфликтовать, я им говорю: «Есть проблема и есть цель — решение этой проблемы, благополучие ребёнка. И есть мы — две стороны — учитель и семья, так вот, цель будет достигнута, только если обе стороны договорятся, сплотятся и будут слаженно действовать в одном направлении. А если мы будем конфликтовать и тянуть одеяло каждый на себя, действовать в разных направлениях, ни к чему хорошему это не приведёт, это только навредит ребёнку, тогда как наша цель ему помочь».

Что обычно делают современные дети на школьных переменах: со звонком с урока они стремительно выбегают из класса и начинают с неистовством мутузить друг друга, по-другому играть и общаться многие из них не умеют (потому что никто не научил: ни родители, ни воспитатели, ни учителя). Либо драка: пинают друг друга ногами, таскают за волосы, прыгают с разбега на лежащего или сидящего на полу. Бывают случаи, когда так по нескольку человек прыгают на одного и ломают ему позвоночник, а он потом несколько месяцев лежит в больнице, «ну, инвалидом не остался, и слава богу» — скажут окружающие… Либо уткнутся носом каждый в свой плэйстэйшн, т. е. совсем не общаются друг с другом. Что делает учитель в это время? Она в классе выставляет оценки в дневники, или заполняет журнал, или проверяет работы, или отчитывает кого-то за плохую работу на уроке или несделанное домашнее задание, т. е. она не видит, что происходит на перемене с подопечными ей детьми. А если она всё-таки выйдет в коридор и увидит заварушку, её реакция такова: «Так, а ну разошлись, а ну встали, а ну подошли ко мне, а ну сели и сидите». Никакой беседы с детьми об их драках или опасных для других детей и самих себя играх я не слышала ни разу. «Ты что вытворяешь, родителей вызвать в школу?!» — это максимум, что разгоряченный дракой ребятёнок услышит от своей заботливой учительницы.

Зато потом, да, конечно, будут вопросы, на каждом углу все будут дружно качать головами, вопрошая: почему же наши детки из таких ангелочков превращаются в таких гадких-звероподобных: грубых, гнусных и жестоких — издеваются над животными, над сверстниками (и не только), а затем снимают все эти свои зверства на видео и выкладывают в интернет? Ответ: это нынешняя школа делает их такими. Плюс, конечно, и телевидение, и кино, и развлекательная индустрия, пропагандирующие насилие, и родительское, конечно, бездействие, наплевательство, и болезнь всего окружающего общества… Всё это верно, но всё это НИКАК не снимает ответственности и со школы, повторяю — главного учебно-воспитательного органа, механизма, учреждения для ребёнка с 6 и до 17 лет. А наша школа — это дикие джунгли, в которых выживает сильнейший, точнее наглейший, т. е. хищник. Уже с малых лет дети попадают в среду, в которой их делят на два отряда: хищников и жертв. Ваших детей калечат на всю жизнь: либо ваш ребёнок вырастает лузером, неудачником, тихой, серой, трусливой, податливой жертвой, либо хищником — кровопийцей, который будет по жизни пить кровь у окружающих, будь то его семья, жена, муж, дети, престарелые родители, будь то его коллеги по работе, соседи и т. д., грести под себя, до чего только дотянутся руки, потреблять и потреблять всю оставшуюся жизнь, стараясь создавать как можно меньше (это удел лузеров — создавать-то). А нормальный человек после школы получается только чудом небес и стараниями хороших родителей — и он один из немногих, среди жертв и хищников-паразитов вокруг.