— Так украл бы меня, — пожала плечами Света. — Почему не украл? Зачем маму спрашивал? Ей я тоже не нужна.
— Разве можно воровать, Света? Тогда бы папу посадили в тюрьму. Ты этого хочешь?
Света, опустив глаза, молча покачала головой.
— А Юля перед тобой совсем ни в чём не виновата.
— Виновата!
— В чём, Света?
— Потому что её никто не бросал, наоборот, она моего папу забрала. А меня все бросили. У меня никого нет. Совсем никого.
— Опять неправда, Света! У тебя есть папа, самый лучший в мире. У тебя есть бабушка и дедушка, родители папы. Где-то далеко живёт твоя мама. А ещё у тебя дядя есть.
— Я его видела, дядю. Он сказал, что я сирота.
— Плохая шутка, потому что ты не сирота, Света. А ещё у тебя есть мы с Юлей. И мы всегда за тебя.
— Как это — за меня? — непонимающе спросила Света, впервые прямо взглянув в лицо Люды.
— Смотрела фильм про мушкетёров? "Один за всех, и все за одного!" Если мы всегда будем дружны, мы сможем побороть любую беду. Обещай подумать об этом, а Юля больше не станет подходить к тебе без спроса. Правда, Юля?
Люда посмотрела на дочь, и та молча кивнула.
— Ладно, подумаю, — пожала плечами Света и вернулась к строительству.
На следующий день у Михаила была зарплата, и он принёс "своим девчатам" гостинцы: большой пакет сладостей. А Свете и Юле ещё отдельно по шоколадке.
— Папа, — Света впервые обратилась к отцу, назвав его так с тех пор, как приехала, и указала на Юльку. — А почему ты ей тоже приносишь гостинцы? Такие же, как мне? Она ведь не твоя дочка!
— А кто будет приносить Юле гостинцы, если я не принесу? — спокойно спросил Михаил и сел напротив дочки.
— Мне без разницы, — ответила Света.
— То есть, ты хочешь, чтобы я приносил гостинцы только для тебя? — уточнил Михаил.
— Да, — кивнула Света. — Ты ведь мой папа.
— И ты будешь рада, если я принесу сладости для тебя, а для Юли — нет? Тебе будет хорошо от этого?
— Да, конечно.
— Хорошо, Светик, я понял, — покивал Михаил. — А теперь давайте ужинать.
Через три дня, вернувшись с работы, Михаил принёс только один шоколадный батончик с начинкой, — для Светы. С Людой он обговорил это заранее, а та сама подготовила Юльку.
Сначала в глазах Светы мелькнуло торжество. Она даже поцеловала отца в щеку — почти как раньше. Положила батончик на видное место, а сама продолжила смотреть телевизор. Юлька тоже молча смотрела телевизор, хоть Люда и видела, что ей всё равно обидно, несмотря на их уговор.
После ужина Света, вернувшись на диван, начала разворачивать батончик. Бросила один взгляд на Юльку, второй… Люда и Михаил делали вид, что ничего не замечают, а сами напряжённо наблюдали за Светой.
Девочка уже приготовилась откусить приличный кусок от угощения, но вдруг остановилась и опять посмотрела на Юльку.
— Хочешь?
"Только бы Юлька не вздумала отказываться!" — мысленно взмолилась Люда.
Они с Мишей почему-то не предусмотрели такой возможности, что их "дело" выгорит с первого раза и к подобному повороту Юлю не подготовили. Сильно рисковали, но оба очень надеялись на успех.
— Хочу! — искренне обрадовалась Юлька, и Света, разломив батончик, протянула половину ей.
А потом, когда Михаил подходил к дочке пожелать спокойной ночи, она обняла его за шею и быстро прошептала в ухо:
— Пап, ты Юльке тоже приноси гостинцы, не только мне. Она же маленькая.
* * * * * * *
Конечно, нельзя сказать, что после этого случая Света прямо подобрела ко всем и изменилась, но никто подобного и не ожидал так быстро. Девочка по-прежнему проявляла независимость, практически игнорируя Люду и Юлю. Правда, к отцу стала относиться почти как раньше.
Люда так ничего и не рассказывала девочкам о своей беременности, всё выбирала время, а сами они в силу возраста ещё ничего не замечали. Да и живота особого пока не было — Люда будто просто слегка располнела.
Шестнадцатого января Свете должно было исполниться восемь лет, и Михаил уже купил конфеты, которые дочь собиралась нести в школу, угощать одноклассников.
А в субботу, четырнадцатого января, Люда после обеда затеяла стряпню в честь Старого нового года. Михаил ушёл на шабашку и должен был вернуться к ужину, а Юлька села за стол помогать матери. Вскоре к ним присоединилась и Света, хотя в разговоре не принимала участия.
— Девочки, а давайте сделаем пирожки с записками! — весело предложила Люда. — Праздник же!
— Как это — с записками? — удивилась Света.
Раньше, когда она жила с мамой, та вообще не пекла и не жарила пирожки. Правда, блины пекла по выходным.
— А так. Каждая из нас напишет своё самое заветное желание, свернёт записку так, чтобы ничего не было видно, и я сделаю три одинаковых пирожка с этими записками. Точнее, все пирожки будут одинаковые, но записки будут только в трёх. И вот чья записка потом попадётся кому-то самая первая, у того желание и сбудется.
— Давайте! — радостно захлопала в ладоши Юлька, которая уже умела писать печатными буквами, хоть и не все буквы пока смотрели в нужную сторону.
Света деловито кивнула. Люда раздала всем по небольшому листу бумаги и по карандашу. Некоторое время в комнате стояла звенящая тишина — все излагали на бумаге свои желания и сворачивали записки.
Затем, когда Люда делала пирожки, она исподтишка наблюдала за Светой. Бесхитростная Юлька ничего не замечала, а Люда видела, что Света запомнила, в каком пироге её записка, и украдкой загнула один из углов пирога, а потом ещё сделала особенный защип сбоку. Очевидно, все эти манипуляции производились Светой для того, чтобы достать свой пирог раньше всех и "ускорить" исполнение своего заветного желания.
Михаил ещё не пришёл, и Люда разрешила девочкам погулять около здания общежития с другими ребятами. Тем более, мальчик из соседней комнаты, Сева, одноклассник Светы, тоже собирался на прогулку.
На прогулке Юля держалась особняком — сегодня Света, которая верховодила над компанией мальчишек, в игру Юльку не взяла. Вскоре в начале улицы появился Михаил, поболтал с Юлькой, которая лепила снеговика.
На улице было достаточно тепло, и снег хорошо лепился. Михаил помог Юльке скатать основание снеговика и второй шар — туловище, установить его, а потом остановился возле Светы, которая руководила процессом строительства крепости. Подчинённых у неё было трое: сосед Сева и ещё двое мальчишек лет семи.
— Светик, почему Юлю в игру не берёшь? — поинтересовался Михаил.
— Потому что игра сегодня серьёзная, — насупилась дочь. — А Юлька маленькая ещё.
— Юля всего на год тебя младше, осенью в школу пойдёт.
— А мы тут все уже́ школьники, — ответил Сева, который всегда смотрел в рот Свете. — А Юля ещё подготовишка.
— Очень рад за вас, — кивнул Михаил. — Но никому из вас я не пожелал бы остаться одному, когда рядом все играют друг с другом, в команде. Мне казалось, что уже́ школьники должны это понимать.
Ребята молчали, а Михаил продолжил путь к подъезду и крикнул Юле:
— Юль, если надоест одной играть, приходи домой. В шашки сгоняем с тобой.
— Хорошо, дядь Миша! — звонко ответила Юля. — Там мама пирожки скоро испечёт.
— Тем более. Не задерживайтесь, — Михаил скрылся в подъезде.
— Не обращайте внимания, — сказала Света мальчишкам. — Папа всегда за Юльку заступается.
Снеговик был полностью готов. Юлька попыталась отряхнуть с мохнатых варежек комочки прилипшего снега, но поняла, что занятие это настолько же продуктивное, как и попытки очистить от застывшего снега тёплые коричневые штаны с начёсом.
Решила идти домой — всё равно всю одежду надо сушить, вот комочки снега и растают сами. Наверно, пирожки уже готовы. Мама и дядя Миша без Светы и Юли есть не сядут; тем более, надо записки с желаниями искать. Да и темнеет уже, сумерки.
— Девочка, здравствуй, — рядом стоял какой-то незнакомый, не из их общежития, дяденька в чёрном полушубке и серой кроличьей ушанке. — Беда у меня. Помочь сможешь?