с солдатом, она редко видела подругу.
Рева накинула шаль на плечи и начала последнюю проверку вдоль линии. Часть телег с припасами уже уехала, и телеги с ранеными тоже начали отправляться. За ними шли многие менти, наконец, без оков. Вид их не в цепях заставил горло Ревы пересохнуть от волнения. Вскоре она будет жить в свободном мире. Вскоре Стефан будет уничтожен, а Эстала сможет превратиться в прогрессивное место, которым она должна была быть.
Рева и лейтенант Геррас спорили о цепях. Хотя он не был склонен быть жестоким по отношению к менти, он боялся, что на него и его солдат нападут, если менти будут освобождены, или что сестры будут убиты толпой, превратив их конвой в хаос.
— Я поговорю с ними, — сказала Рева недвусмысленно.
Она задрала подбородок и вспомнила те дни, когда наручники впивались в ее кожу. Ее жизнь была полна боли. Она вспомнила, как научилась улыбаться, пока Францис наказывал ее за то, что она не родила ему сына. Она вспомнила свой побег и тренировки с Сэмом. Она выжила, а теперь будет защищать всех, кто находится под ее опекой.
Она покачала головой лейтенанту Геррасу.
— Я не оставлю менти беспомощными. Мы не будем обращаться с ними как с заключенными. Им нужно показать, что они равны нам, — она наклонилась к нему ближе и прошептала. — Им нужно показать, что мы будем относиться к ним с добротой и уважением. Они не сделали ничего, чтобы заслужить заключение, лейтенант.
Он сопротивлялся, но Рохеса и Карина помогли распространить послание Ревы среди менти, шепча им о том, как Рева освободила еще один из Садов и что она намеревается сделать то же самое здесь. Все, что менти нужно было сделать, это выждать и притвориться, что они действуют в соответствии с законами короля. Реакция на это была положительной, и менти согласились последовать примеру Ревы.
Она кивнула им, проходя мимо, протягивая шаль девушке, дрожащей в рваном платье. Ей могло быть лет пятнадцать, но ее тело было детским. Она с благодарностью сжала руку Ревы. У нее могла быть такая девочка, подумала Рева. Кареглазая и темноволосая. Возможно, если бы она все-таки вышла замуж за Луку, у них были бы дети с его светлой кожей, ее темными глазами и темными волосами. Красивые дети, своенравные, но добрые.
Она отвернулась от девушки со слезами на глазах. Почему Лука все испортил? Почему он предал ее и отвернулся от людей, которые его любили?
Она смахнула слезы и оглянулась на конец очереди, где сестры были прикованы цепями и охранялись. Они были разъярены и возмущены оковами, и дрожь раскаяния пробежала по ней. Но их цепи были ничем по сравнению с теми трудностями, через которые из-за них пришлось пройти менти. Рева стояла неподвижно, а глаза сестер горели ненавистью. Пусть ненавидят ее. Ей было все равно. Она не будет бояться этих женщин. Мир менялся, и они были лишь дрессированными бойцовскими собаками. Она решила убедиться, что они не узнают об обороне и планировке замка Далур, прежде чем она отправится в переднюю часть очереди.
— Хорошие новости, — сказал ей лейтенант Геррас. Он улыбался, что было хорошей заменой его обычному суровому настроению. Рева решила идти пешком, и он сделал то же самое; молодой помощник ехал на лошади лейтенанта возле телег с ранеными.
— О? — Рева улыбнулась в ответ. За последние несколько дней она поняла, что Карине нравится в лейтенанте. Он был добрым, но справедливым, решительным и в то же время открытым для предложений, и он был красив, о чем, казалось, совершенно не подозревал.
Она просто не могла заставить Карину поговорить с мужчиной, но решила, что придумает, как это сделать.
— Да, — сказал ей Геррас. — Я отправил сообщение в другие гарнизоны почтовым голубем. Мало того, что несколько человек отправили провизию в замок Далур, они сообщают, что дороги чисты. Никакой активности со стороны предполагаемой армии Стефана замечено не было.
Рева нахмурилась.
— Мне тоже не нравится тишина, — сказал Геррас. — Но дело в том, что мы — рота солдат, путешествующих с людьми, которые не в цепях. У армии Стефана не было бы веской причины терять элемент неожиданности, нападая на нас, когда они могли бы вместо этого тайно сосредоточить свои силы, чтобы атаковать Реялон.
— Так ваши хорошие новости в том, что армия Стефана собирается атаковать Крепость Несры? Не все сочтут это хорошей новостью.
Лейтенант Геррас рассмеялся, и Рева увидела, как глаза Карины метнулись в их направлении. Ее внимание привлек смех Герраса, и Рева инстинктивно поняла, что Карине очень хотелось оказаться на ее месте. Когда Карина заметила, что Рева наблюдает за ней, она поспешно отвернулась, яркий румянец залил ее шею.
Рева слегка покачала головой. Когда Карина перестанет играть в эту игру? Она выдавала себя за простушку по имени Ханна, и каждый раз, когда Геррас приближался к ней, «Ханна» удирала, как испуганная мышь. Если бы они вдвоем просто поговорили…
— Вы совершенно правы, миледи. Пожалуйста, простите мою бесчувственность. У короля Луки — мои извинения, принца Луки — есть свои войска, — сказал Геррас. — Он хорошо укреплен в Крепости Несры, и у сброда Стефана нет шансов захватить Реялон. Я говорю: пусть тратят силы на то, чтобы биться о стены.
Рева попыталась улыбнуться. Правда заключалась в том, что со Стефаном, принявшим форму дракона, город вряд ли смог выстоять. Если Стефан мог ненавидеть менти, но все же выдвигать себя как возрожденного Аниоса, сколько времени пройдет, пока он не отбросит все претензии на принципы и не привлечет других менти на свою сторону?
Менти, которые ненавидели других менти и хотели уничтожить их всех.
Рева поежилась. Не было ничего более темного, чем ненависть к себе подобным. Ее родители были убиты менти. Любой, кто настолько заблуждался, что ненавидел свои силы и все же использовал их, был действительно опасен.
Геррас продвинулся дальше, чтобы поговорить со своими людьми, и колонна продолжила свой путь. Рева впала в медленный марш, который поддерживала до конца дня, а ночью спала на тонком матраце под звуки солдатских песен.
Следующий день пришел и принес то же самое. А потом и следующий день. Бедра болели от ходьбы.
Путь в замок Далур был мучительно медленным. Рева не могла перестать беспокоиться о безопасности, несмотря на заверения лейтенанта, но их люди устали, и им требовалось терпение. Им нужно было время. Менти в Садах Аниоса несколько месяцев морили голодом и избивали, а у лейтенанта Герраса было всего несколько недель, чтобы