в руки карту с красными точками-объектами.
Она вырвала ее у меня и отправилась по указанному направлению твердым шагом.
Какая ярость, какая решительность. Ух… Я ухмыльнулся, оставшись стоять на месте. Наблюдал, как она удаляется, теряясь в листве джунглей. Сама хотела — вот за ней и не пошел. Итак, ждём.
Три, два, один… хм… ну где же? Не слышу. Три… два… один…
— Ааааа! — услышал я истошный вопль дюймовочки, такой пронзительный, что она переплюнула всех предыдущих своих коллег. Так у меня телепатки ещё не визжали.
Музыка для моих ушей.
Покричит примерно минуту, потом похрипит ещё с две-три. Потом пойду спасать бояку. Встал, засекая время. Вот только крик прекратился уже через секунд десять, а потом настала тишина.
— Что случилось?! — подбежала Шейла.
— Что-то она рано замолкла, — нахмурился Арт. Шейла посмотрела на него удивлённо.
— Твоя правда, — встревожился я.
— Сломала себе чего? — предположил Арт, — Может, шею?
— Не знаю, — ответил я, — Черт!
И припустил в джунгли.
— Алисия! — закричал я, кинувшись к ближайшей яме с гусеницами бабочек без названия, но ее там не было. Странно, но ее мыслеобраз значился тут.
Она меня запутала! Оставила ложный след, чтобы не смог докучать ей!
Вот… вот… слов не находил, как ее назвать!
Бросился проверять каждую яму, их насчитывалось ровно восемь. Пока проверил все, прошло много времени. Даже не засекал, сколько. Наверное, минуты две, или пять, прежде чем я всё-таки отыскал Алисию.
То, что я увидел, повергло меня в шок. Девушка сидела посреди ямы, полностью облепленная жирными гусеницами-червяками, которые ползали по ней, как по собственному дому. Они прогуливались по гладкому комбинезону, зацепившись липкими присосками, свисали с ее рук и даже приклеились к щеке.
Вот только никакой паники у Алисии я не заметил. В ладошках она держала одну из гусениц-червяков, большую и толстую, с пушком на спине и такую яркую, разноцветную, что она была похожа на клоуна. Гусеница эта была совсем неподвижна. Она немного вздулась и распухла, став чуть больше, чем остальные.
По щекам Алисии текли крупные слезы.
«Точно не от испуга рыдает», — понял я.
— Я раздавила ее! — захлебывалась слезами дюймовочка. Она посмотрела на меня заплаканным, полным отчаянья взглядом, — Я нечаянно упала на нее, когда свалилась в яму и раздавила! Ей больно! Сделай что-нибудь! Спаси ее, Морган!
Глава 11. Алисия. Одиночество
Черви! Огромные, жирные черви! Они везде! Подо мной, на стенах ямы, на лианах и растениях, которыми она заросла, даже на одежде!
— Ааааа! — кричала я, паника набатом стучала в висках. А черви все подползали, будто хотели наброситься и пожрать меня живьём.
От невообразимого страха с меня слетели все мысленные и эмпатические барьеры, ощущения обострились до предела.
«Какое приятное существо», — вонзилось в мое чувственное восприятие.
— Она боится, — донеслось отовсюду на эмпатическом уровне, — Не бойся, не бойся, не бойся!
От червей, от всех одновременно, пошла настолько мощная волна дружелюбия и жалости, что я тут же перестала кричать.
«Бабочки», — вдруг вспомнила я слова Моргана.
Он привел меня в яму с «будущими бабочками»! Это не черви, это гусеницы!
Они не думали, потому что были слишком примитивны для мыслей, но они чувствовали! И не желали мне зла. Напротив, хотели успокоить.
Я присмотрелась: разноцветные, со слегка заметным пушком на спинках и необычайно красивые. Страх как рукой сняло. Я стабилизировала эмпатическое восприятие.
Вся яма представляла собой большое гнездо, где гусеницы, видимо, дозревали до бабочек. Им я была не просто интересна, я им понравилась! Как же они были прекрасны… Сплочённые, милые и очень любопытные.
Кто ты? Кто ты? Кто ты? — доносилось отовсюду. Гусеницы подняли любопытные мордочки, будто обнюхивали воздух. На самом деле они прощупывали пространство пушком на спине — антеннами для восприятия эмпатии.
«Меня зовут Алисия. Друг. Друг», — послала я им привет и гусеницы приподнялись над землей и радостно задрожали. Кроме одной… Та безжизненно лежала посреди ямы, вспухла и кричала от боли. Отчаянный эмпатический крик резанул по груди, заставляя почувствовать резкую боль. Слезы брызнули из глаз… Я раздавила ее! Упала на бедное существо и теперь оно мучается, рискуя умереть!
Осторожно взяла в ладони это маленькое, нежное существо и, плача, начала озираться по сторонам.
Задрав голову, вдруг увидела удивлённое лицо Моргана. Не помню, что кричала ему, но он смотрел на меня так, будто я в одиночку пошла на фагозавра. С голыми руками.
— Дюймовочка, это всего лишь червяк, чего так убиваешься? — спросил он меня, не меняя удивлённого выражения лица.
— Скажи ещё, что они тоже съедобные! — всхлипнула я, разозленная его бессердечием, — Может, ты их тоже съесть не против?
— Так-то я не пробовал, — почесал затылок Морган, — Это всё-таки больше к экстриму относится, а я мужчина осторожный. Ха… кхм…
— Хочу ее спасти, — не унималась, — Не могу оставить ее здесь умирать. Гусеничке хорошо в моих ладонях, я чувствую это! А как только кладу на землю, она сразу начинает кричать. Ты понимаешь, Морган?
— Ни капли, — честно признался мужчина, — Вы, эмпаты, еще страннее, чем обычные телепаты. Свалилась на мою голову… Но в этой ситуации есть и плюс, — Морган улыбнулся, и снизу особенно хорошо было видать его отсутствующий зуб, — Дюймовочка начала обращаться ко мне на «ты». Продолжай в том же духе. Эй, Арт! Приволоки-ка сюда какую-нибудь бесхозную банку, посадим туда эту штуку. Можно из-под бычков.
— Спасибо, — поблагодарила я, прижимая к себе нежное существо.
— Эх! Делать тебе нехрен, дюймовочка, — Морган помог мне выбраться из ямы, — Рушишь все мои светлые идеалы. Если так дело пойдет, решу, что телепаты не такие уж и никчемные зазнайки.
По дороге на базу я прижимала к себе прозрачную банку, в которой лежала гусеница. Она чувствовала меня, и поэтому ей было не сильно больно. Я увезла ее от сородичей, и теперь она одна… У нее есть только я.
Мой взгляд прошёлся по прекрасному морскому горизонту, и я вдруг поняла, что и сама как эта гусеница в банке. Одинокая, и в какой-то мере мирюсь с постоянной душевной болью.
Отца своего я не знала, а мама умерла при родах. Бабушки, которая меня воспитывала, не стало больше десяти лет назад. Родственникам я не нужна — они шарахались от меня так же, как и остальные.
Телепат, читаешь все их мысли. Тебя боятся. Обходят стороной. В какой-то момент ты начинаешь понимать, что вокруг становится пусто. Люди подходят к тебе и улыбаются, но не возвращаются никогда.
— Дюймовочка, чего грустишь? — Морган выдернул меня из задумчивости.
Мы сидели на заднем сидении