у графа Риарио есть еще один сын, достаточно взрослый, хотя Риарио зная о нем, все равно не признал и не принял, как своего. — Как-то слишком внезапно перевел тему разговора Асканио. — Мальчику сейчас около двадцати лет, примерно, как и тебе, Катерина. Хороший мальчик, до последнего был верен своему отцу, который оставил его не только без матери, но в итоге, и без отца. — Я непроизвольно вскинула брови, не понимая, зачем ему этот ликбез о жизни Джироламо, которого уже нет в живых. Чего он хочет, явно же не просто поговорить. От напряжения у меня заболела голова, но я не рискнула сесть, показывая тем самым хоть частичку слабости. — Ты удивлена? Ну да, сомневаюсь, что твой супруг готов был рассказать, что перед тем, как его отправили на встречу с тобой перед вашей свадьбой, его отец, Святой Отец, разумеется, приказал убить женщину, к которой он действительно испытывал какие-то чувства, ведь на протяжении стольких лет эта простолюдинка была с ним и даже родила двух сыновей. И он ее убил, потому что не мог ослушаться прямого приказа отца, Святого Отца, конечно. — Вот тут меня немного проняло, таких подробностей я точно не знала, да и не хотела никогда знать. Но откуда тогда у меня уверенность, что этот выродок Сфорца не лжет, настраивая меня против Риарио после его смерти.
— Я удивлен, судя по твоему виду, ты знала о простолюдинке. Но вот о сыне ты даже не догадывалась. Но если он захочет, то сам признается тебе при вашей встрече, ведь ты не можешь его не знать, как и он тебя, Катерина. — Он бросил взгляд куда-то за мою спину и чему-то улыбнулся. — Многие сильные мира сего знали Джироламо лично, и что бы ты не думала, мне всегда было достаточно приятно общаться с ним, да и довольно познавательно. Твой супруг был достаточно изобретательным. Я безумно благодарен ему за его открытия и изобретения, которые ускоряют процесс допроса и получения информации. Например, то, что он сотворил с обычной пыткой Бдения, знаешь, Катерина, это даже на меня, повидавшего на своем веку достаточно много, произвело неизгладимое впечатление. Знаешь, как прозвали это в стенах Святой Церкви, я не говорю сейчас про инквизицию? «Колыбель Иуды». Когда обвиняемого приговаривают к этой жестокой пытке, его связывают веревками, чтобы не допустить ни единого движения, а затем опускают на сиденье пирамидальной формы. Ну или как было раньше, но только к ногам привязывают небольшой груз, чтобы сам преступник постепенно насаживался на такой своеобразный кол. Это если надо нервишки пощекотать, — его глаза остро сантиметр за сантиметром словно сканировали меня. Немного дольше его взгляд задержался на животе, которого на самом деле еще практически не было видно через платье.
— Зачем вы мне это говорите, ваше высокопреосвященство, — все же сумев разлепить сухие губы, спросила я его.
— Чтобы ты не тешила себя пустыми иллюзиями, что рядом с тобой был человек, который мог бы заботиться о тебе и ваших с ним детях. В этом был весь Джироламо, всегда хотел казаться не таким, каким сотворил его сам Господь. Он был великим гонфалоньером и не менее великим слугой Святого престола. Мне искренне жаль, что его жизнь так нелепо оборвалась, — он покачал головой и немного сжал губы. Мразь.
— Если ты хотел, дядя, меня хоть чем-то шокировать, то это у тебя не получилось. Стоит все же посетить подвал моего палаццо в Форли, там бы ты нашел еще много игрушек, которые пришлись бы тебе по вкусу, — прошипела я и подалась вперед, но Лоренце успел перехватить меня, притронувшись к плечу. Да, надо более сдержано себя вести и не подставлять гостеприимных хозяев этого дома. Но как же я сейчас хотела посетить этот самый подвал в сопровождении Асканио и показать на нем, как действуют те ужасы, которые там находятся. Кажется, я там видела даже аналог Железной Девы, если не ее прототип. Судя по виду кардинала, он был слегка удивлен ходом беседы, которая складывалась не так, как он планировал изначально. Идиот. Сам же сказал, что я больше дочь своего отца, чем Людовико его брат.
— Хорошо, перейдем к делу, — глубоко вздохнул Асканио. — Катерина, Святой Отец Юлий II слишком любит свой род, и это знают все, а еще он любит детей, как ни странно, у него даже есть дочь, что не помешало ему занять столь высокое место перед самим престолом Господним. Ведь всем прекрасно известно, что к роду Риарио, Джироламо не имеет никакого отношения, только это никогда не озвучивалось вслух, поэтому твой будущий ребенок будет из рода Делла Ровери и, Святой Отец готов лично признать его своим племянником.
— Мне это не интересно, — выдавила я из себя, понимая, что это только начало действительно серьезного разговора.
— Я не буду вступать с тобой в полемику и рассказывать о всех преимуществах такого исхода событий, потому что тебя они мало коснуться, ты же всего лишь… женщина, — расплылся в улыбке кардинал. — Но женщина, которую почему-то ценит сам Святой Отец, потому что дает тебе право выбора, что лично для меня совершенно не понятно. У Святой церкви к тебе Катерина есть три предложения в случае рождения мальчика. Первое. Ты после рождения ребенка возвращаешься в Форли или Имолу и выходишь замуж за того, кого выберет тебе Святой Отец, чтобы на его территории правил здравомыслящий регент-мужчина. Второе. Ты не возвращаешься в Форли или Имолу и живешь своей жизнью, но в противном случае, Святой Отец вправе забрать твоего ребенка, чтобы обеспечить ему достойное будущее и правильное воспитание, опять-таки, выбрать для него достойного регента для осуществления правления на территориях, которые принадлежат твоему, еще не рожденному сыну. И третье, ты отказываешься от права наследования твоим сыном территорий, располагающихся в папской области, разорвав тот договор между тобой и конклавом. Но, Катерина, третий вариант, так или иначе не исключает первых двух, озвученных ранее. У тебя есть время подумать, что ты выберешь, хотя я, как брат твоего отца, советую рассмотреть первый вариант, как наиболее успешный, тем более, что герцог миланский дал свое полное согласие для заключения такого выгодного для Милана династического брака. Время есть, но оно может сыграть не в твою пользу, ведь все может поменяться, и даже Святой Отец в праве передумать, пока же он не действует рационально, глядя на своего двухгодовалого ребенка.
— Пошел вон, — сквозь пелену перед глазами, прорычала