он, так знакомый сердцу звон.
Его ни с чем не спутаю я лично,
И даже слёз сдержать тут не могу.
В земле блестит бутылочка "Столичной"!..
Так кто же инсценировал дугу?!
Себя одним лишь только озадачил,
Что нюх и мысли действуют вразброд…
И клад искать я не оттуда начал,
Зато как перекопан огород…
***
Проделки Джинна
Копали яму у себя на даче.
Вернее, ковырялся я один.
Блеснуло что-то… Ну, жена, удача!
Похоже – лампа! В ней, наверно, Джинн?
Потёр я лампу, очевидно слабо,
Рука дрожала, по бокам скользя…
Жена сказала: "Ваня, ты как баба!
Доверить ничего тебе нельзя!"
И вдруг случилось… Ты скажи на милость,
Почувствовал покатость женских плеч.
Набухло здесь, там что-то отвалилось,
Но тут, ребята, не об этом речь.
Не в том вопрос, что изменилось тело,
Конечно, это явный произвол!..
А то, что я посуду вымыл смело,
И тут же мокрой тряпкой вытер пол.
Футбол, рыбалка – нет желаний прежних,
Осталось подсознанье где-то там…
Зато в душе зашевелилась нежность
К садовым да и комнатным цветам.
Я вечером готовил лёгкий ужин, -
Какой-то диетический салат…
Графинчик с водочкой мне стал уже не нужен,
Шампанскому сухому только рад.
Потом детишек выкупал я в ванне,
Сменил простынки, выстирал бельё…
Жена всплакнула: "Что с тобою, Ваня?
Неужто этот?.. С лампы?.. Ё – моё!
Ну, паразит, держите супостата!
За всё ответит, возвратит мне пусть!..
Я, Ваня, пред тобою виновата…
Ну, погоди, вот с лампой разберусь…"
Сосуд жена схватила очень быстро.
Подолом тёрла, не жалея сил.
Аж радугой вокруг летели искры…
И вскоре Джинн пощады запросил.
Обшарил утром тело… Всё на месте,
И был горячим ранний поцелуй…
– "Давай за превращенье грамм по двести!
И больше так, родная, не балуй!"
***
Признание
Афродита! Афина! Минерва!
Разбудила любви рецидив.
Эта осень мне сделала нервы,
Нас в маршрутку вдвоём посадив.
Может это рессоры провисли,
Или дождь затяжной моросил?
Для чего вы мне парили мысли?
Коль об этом совсем не просил.
Отдавались ухабы асфальта
Гулким эхом прошедших боёв…
Вдруг внезапно вы сделали сальто,
Поимевши колено моё.
Что за каждый толчок извиняться?
Я прижать вашу плоть поспешил.
И вот те – роковые сто двадцать
Возбудили все фибры души.
Я сверлил ваше сердце вопросом,
От шальных замирая идей,
Утопая влажнеющим носом
В декольте необъёмных грудей.
А от тела несло ароматом,
Таки шо, то отнюдь не "Шанель".
Был я тоже когда-то солдатом -
После марша так пахла шинель…
Вы сошли на седьмой остановке,
Предрекая развязки финал.
Я за счастьем рванулся неловко -
Схлопотав по над глазом фингал.
Ах, зачем вы мне сделали больно?
Ежечасно страдая грущу…
И в разбитых маршрутках невольно
Ваши формы так страстно ищу.
***
Размышления на юбилее
И всё же, зря или не зря
В России сбросили царя?
На сей вопрос сыскать ответ
Не получается сто лет.
Уже стучится у дверей
Столетней даты юбилей.
И, как и в прежние года,
Несёт октябрь холода.
Враги внутри, враги во вне…
Но закалились мы в войне.
В застенках прошлой кутерьмы
Какие сгинули умы!
А как вставали мы тогда
Под знамя мира и труда!
А, может правду говорят,
Что годы те впустую… Зря?
И нас, сжигая корабли,
В другую сторону вели?
А мы, в наивной простоте,
Лишь слепо верили мечте?
Но помнится – в двадцатый век
Обрёл духовность человек,
В другую ценность верил я:
Работа, Родина, семья…
Шикует власть из года в год,
А как же ты живёшь, народ?
Поскольку идеалом стал
Материальный капитал.
Вновь всё прибрали господа,
А остальным идти куда?
Но сверху нам дают совет:
"Печенье ешь, коль хлеба нет."
Одно понятно стало лишь: -
На всех друзей не угодишь.
И тот, кто ел вчера из рук,
Сегодня пилит дружбы сук.
И тянет прошлой дружбы груз,
Да развалившийся Союз…
Сбежали крысы с корабля,
И заросли травой поля.
На что ж тогда, ядрёна мать,
Сумели взгляды поменять.
Всё с виду, вроде, хорошо,
Да оскудели мы душой…
И всё, что видится в упор:
Забор, забор, ещё забор…
За ним свой прячем капитал,
Абы сосед не увидал.
Стоят заводы в городах,
А те, кто ходит в господах,
Едят и пьют сегодня всласть
И представляют нашу власть.
И не пора ль сегодня нам
В России прекратить бедлам.
Остановить в умах разброд…
Ты за кого сейчас, народ?
***
Столетний юбилей
Двадцатый век… Обычной кинолентой
Одно б столетье отмотать назад.
И проследить отдельные моменты,
На чём бы задержался цепкий взгляд.
Семнадцатый… Холодные рассветы.
Не избежать всем роковой судьбы…
Как выстрел прозвучало: "Власть Советам!"
И встала вся Россия на дыбы.
Забросив сохи, брат пошёл на брата,
Сметала всё гражданская война.
Расстреляно, что раньше было свято.
И новые настали времена.
Но угасало зарево пожарищ.
И конница закончила поход.
А слово необычное "Товарищ"
Вписалось в повседневный обиход.
Встречалось утро звонкой новой песней,
Ведь столько дел у молодой страны…
Хоть вздрагивали люди от репрессий.
Да что там… Только б не было войны.
Не избежали… Расчехлили пушки.
Горячей крови забурлил поток.
И женщины в расстрелянных теплушках
С младенцами катились на восток.
Но встал народ на бой семьёй единой,
Сверкнули грозно острые клинки.
И покатилась нечисть до Берлина,
Но ставки были в битве высоки…
И вновь к станкам вставали малолетки,
Россию поднимая из руин.
И, воплощая планы пятилетки,
Порой три нормы выполнял один.
И тот порыв идеями пронизан.
Ударный труд не минул наших плеч.
Мы верили в житьё при коммунизме.
Нас убеждали: " Стоит приналечь…"
Работали, детей труду учили,
Заводы поднимали, города.
Но где-то поворот мы проскочили,
Свернув с прямой дороги в никуда…
И мраком вся история покрыта -
Но есть в том наша общая вина:
Остались у разбитого корыта.
И где она Великая страна?
Я внукам объясню теперь едва ли,
Останется на сердце тяжкий груз…
Как дружно всё тогда разворовали,
По брёвнам раскатали весь Союз.
Как вышло, что виновники напасти
В стране сейчас большой авторитет?
Теперь они при баксах и у власти,
Им до народа просто дела нет.
По высоте поставленных заборов
Мы видим достояние страны.
Возможно, что придётся очень скоро
Ещё потуже затянуть штаны.
С соседями не скоро кашу сваришь -
Забит в семью раздора крепкий клин.
И слово обиходное – товарищ
Звучит теперь престижно – господин…
Но пусть там, за бугром сгущают тучи
И от бессилья завывают злей.
Все ж верится, что жить нам стало лучше,
Порукой в том столетний юбилей.
***
Ах, какие наши годы
Я уже не тот… Сдаётся мне,
Что устал от бешенного бега.
Не сдержать шальных своих коней,-
Разобьют каурые телегу…
Вот уже не кони, а состав;
Громыхают рельсы в полумраке.
Шашку заржавевшую достав,
Увязаю вновь в какой-то драке.
Чередой проблемы на пути,
Хоть порою кажется: – всё в норме.
Но давно… Давно пора сойти
Тихо на какой-нибудь платформе.
Или просто спрыгнуть на ходу
На перрон глухого полустанка.
Сбросить этот крест, но на беду
Всё строчит из пулемёта Анка.
Разорвать бы мне житейский круг,
О душе задуматься однако…
Но встаёт с наганом политрук,
И за ним бросаюсь я в атаку.
Нет, пока что не твоя взяла,
Пусть уже накинула оковы…
Рвут лошадки напрочь удила,
Да сверкают яростно подковы.
Говорят: -пора бы на покой,
Что отстал от жизни и от моды…
Но бурлят весеннею рекой
Годы… Ах, какие наши годы…
***
Году собаки
Там, среди вновь рождённых звёзд,
Целенаправленный к надиру,
На вахту заступает пёс -
Его черёд – блюсти за миром.
Летит петух за окоём,
Спев на прощанье: "Ку-Ка-Ре-Ку"…
И что теперь мы обретём
С собакой – другом человеку?
На чаше ветреных весов
Все наши чувства стали тоньше.
И что нам ждать от "Гончих псов",
А, может вовсе и не гончих?
Видать, породою иной
Нас мир хрустальный озадачил.
С китайской, жёлтой, земляной
Теперь вступаем в год собачий.
А мы в плену у новых грёз
Опять в мечте своей едины.
И, что петух нам не принёс,
Дождёмся, может быть, от псины.
***
Закулисье
По программе тут всё расписано,
И, опять же, как