в кресло и смотрит на меня внимательно. Ждет ответа, которого у меня нет. Вернее, он есть, но я никогда в жизни не признаюсь отцу в том, что хочу почувствовать себя свободной. Освободиться от решений, которые он принимает за меня. Мне и сейчас очень трудно. Папа так смотрит, что мне хочется отказаться от своей затеи.
— Кира!
— Хочу попробовать себя в чем-то новом, — говорю мягко и с улыбкой.
Выбираю самую рабочую тактику. Ею мама всегда пользуется и у нее неплохо получается.
— В новом? — хмыкает отец. — А ты что… успела где-то поработать, что официантка для тебя новое?
Я и слова вставить не успеваю, как отец продолжает:
— Ты эту дурь из головы выброси. Думать не смей о такой работе. Моя дочь не будет официанткой!
Он ударяет ладонью по столу, я подпрыгиваю.
В кабинет забегает мама. Видимо, этот наш разговор не останется без внимания прислуги.
— Что у вас происходит? — восклицает мама. — Я из мастерской услышала, прибежала.
У мамы все руки в краске, на правой щеке даже желтоватый развод виднеется. Она у меня художница. Рисует для души, к выставкам и признанию никогда не стремилась, просто реализовывает себя таким образом. Выплескивает все, что чувствует, на полотно.
— Да вот… — бурчит отец. — Пытаюсь вразумить нашу дочь. Она собралась устраиваться официанткой в какую-то забегаловку!
— Это ресторан хорошего уровня! — объясняю отцу, хотя понимаю, что он и так это прекрасно знает и ему от этого не легче. Он просто не хочет, чтобы я работала.
— Кирочка… — мама непонимающе на меня смотрит. — Что на тебя нашло?
Мама морщится, словно увидела на своей картине размазанного таракана.
— Почему бы тебе не заняться искусством? — спрашивает мама с нотками восторга в голосе.
— Потому что я не умею петь, танцевать, рисовать, писать. Ничего из творчества мне недоступно, мама. Я уже решила и устроилась!
— Так всё!
Отец резко встает со своего места.
— Никакой официанткой ты не будешь! Это мое последнее слово.
— Буду!
На глаза наворачиваются слезы и чтобы их прогнать я вгоняю ногти в ладони.
— Я хочу стать самостоятельной, папа!
Несколько мгновений мы буравим друг друга тяжелыми взглядами. Мама тараторит что-то про то, что нам не стоит ссориться и мы обязательно придем к консенсусу, если сядем за стол переговоров, но папа резко ее обрывает:
— Марина, выйди!
— Но…
— Выйди, я сказал!
Ослушаться мама не осмеливается. Покидает кабинет.
— Самостоятельности хочешь? — гремит голос отца.
— Именно.
— Даю тебе выбор, — безапелляционно заявляет. — Или ты остаешься и забываешь об этой чуши с работой или…
Отец замолкает, словно сомневается. Несколько мгновений смотрит на меня, а потом все же решается сказать:
— Или становишься самостоятельной во всем.
— Ты меня выгоняешь?
Поверить своим ушам не могу.
— Не выгоняю. Даю тебе возможность выбрать. Или мои деньги, дом, машина или… работа.
Глава 14
Кирилл
— Я знала, что ты позвонишь, — воркочет Лика, прижимаясь щекой к моему плечу, — чувствовала.
Ее треп меня раздражает, но мысли сейчас сосредоточены совсем на другом. У меня сегодня важная встреча с владельцем одной компании. Я Лике поэтому позвонил. Мне необходимо было сбросить напряжение, чтобы начать трезво мыслить.
За последние два дня я поймал себя на мысли, что завожусь с пол-оборота и срываюсь на людях. Секретаршу свою до слез довел, на помощника наорал, так он потом еще некоторое время боялся ко мне заходить. Взгляд как-то зацепил имя Лики в набранных номерах. Позвонил.
Что сказать? Жалею.
В первую очередь потому, что не помогло. Совсем. На какие-то доли секунд, конечно, стало легче. В яйцах уже не кипело, но эмоциональное состояние оставляло желать лучшего. Еще и этот треп…
— Хватит, — обрубаю хмуро.
Обижать ее не хочется, поэтому я молчу и не говорю ничего больше. Все-таки осталось во мне что-то человеческое, раз я задумываюсь над чувствами других.
— Ну, Кирюш… — Лика дует губы, от чего меня передергивает.
Она делала так всегда, но почему-то именно сейчас раздражает сильнее всего.
Что за идиотская привычка?
Дуть губы по любому поводу: обида, ревность, просьба. Всегда.
— Я так ждала тебя.
Лика прижимается ко мне, проводит холодными пальцами по животу. Ластится. Пытается угодить. Чувствую себя сволочью, но меня не заводит. По правде, я не хотел ей звонить, но если делать выбор между проверенной женщиной и проституткой, выбор очевиден. Да и со шлюхами я дела не имел уже давно. Лет десять последних точно. Брезгую.
— Прекрати, — прошу ее, когда она опускает руку ниже и обхватывает снова готовый член рукой.
— Тебе же нравится… и ты хочешь…
Хочу, но секс, завершившийся минут пять назад, дал понять, что звонок ей был ошибкой. Напряжение сбросить не удалось. Напротив, я стал еще более раздраженным.
— Не надо.
Я отбрасываю ее руки от себя и встаю. Тянусь к рубашке, когда слышу позади вопль, от которого едва не закладывает уши:
— Это что… царапины?!
Да твою ж… мать.
Я поворачиваюсь к Лике. Быстро надеваю рубашку, закрывая спину. Я ведь говорил, что не люблю такую тактильность. Терпеть ее не могу. Раздражает. Но Кире я позволил себя исцарапать. Вот, теперь расхлебывать.
— Откуда они? Ты что… ты мне изменял?
Я прикрываю глаза. Каждый раз одно и то же. Сцены ревности, истеричные нотки в голосе, упреки. А ведь мы даже не вместе. Я ничего ей не обещал, она знала, что рано или поздно наши