Читать интересную книгу Спустя десять счастливых лет - Элис Петерсон

Джо отодвигает тарелку, наливает нам обоим еще по стакану воды.

– Я видел его испуганным только один раз – когда ты уехала.

– В смысле?

– Он хотел, чтобы ты отправилась во Флоренцию, но был в ужасе от мысли, что там ты встретишь высокого темноволосого оперного певца-итальянца, а о нем позабудешь.

Я киваю, собираясь с силами для следующего вопроса.

– Джо, почему ты исчез? Уехал из Бристоля, тайком?

«Ну наконец-то», – слышу я голос Олли у себя в голове.

– Мама умерла.

– Ох. Мне так жаль.

– У нее был рак поджелудочной. Слишком поздно обнаружили. Даже лучшее лечение не помогло.

– Почему ты нам не сказал? Особенно Олли?

– Вы оба были во Флоренции. А перед этим вновь начали встречаться.

Снова киваю. Олли прилетел – устроил сюрприз в последнюю минуту – во время пасхальных каникул. Я не видела его больше шести месяцев, и в это время мы оба встречались с другими. Моим парнем стал Лука, повар. Он был красив, однако не заставлял меня смеяться, как Олли; вряд ли все зашло бы далеко, слишком мало у нас было общего. А когда я встретила Олли у собора Санта-Мария-дель-Фьоре, меня охватили былые чувства: мы по-прежнему любили друг друга. Олли прожил у меня три недели, а потом вернулся в Бристоль к началу летнего семестра и экзаменам. Джо уже исчез.

– Не хотел омрачать вашу радость…

– Олли был твоим лучшим другом. Он поддержал бы тебя. Как и я.

– Да ладно! Кажется, ты говорила, что не хочешь меня больше видеть.

Я сжимаю кончик салфетки, чувствуя, как внутри все пылает от осознания вины.

– Помог отцу с похоронами, а потом слетел с катушек. Натворил всякого… чем не горжусь. Единственное, что я знал твердо – я больше не намерен изучать медицину. Дико злился на отца, винил его в смерти мамы. Вице-президент того, председатель этого… и даже не помог своей жене! Я хотел бросить универ и плевать на его надежды…

– Но почему ты не поговорил с Олли? Почему игнорировал его сообщения?

– Я плохой друг. – Джо смотрит мне в лицо. – Ты знаешь это как никто другой. Когда он позвонил мне и рассказал, что вы снова вместе, я хотел порадоваться, правда, но… – Джо умолкает. – Но просто не мог быть за вас счастлив. Я лез на стенку, слишком на себе зациклился. Олли заслуживал лучшего. Он не нуждался во мне. У него была ты и музыка. У него было столько друзей…

– Он по тебе скучал. Поверить не могу, что мы не знали о смерти твоей матери, что ты один все это пережил.

– Я сорвался с места, улетел в Австралию к дяде, – продолжает Джо, словно не хочет думать о боли, которую причинил Олли своим исчезновением. – Я должен был убраться. Просто знал, что должен прочистить мозги и начать все заново. В итоге я прожил у дяди Тома три года, работал у него на винограднике и учился премудростям виноделия.

– А как там Толстик? – спрашивает Джо, когда наш обед подходит к концу. Толстик – это прозвище, которое Олли дал нашему соседу, Джейми.

– Встречается с некой Амандой. Ужасная девица, – признаюсь я. – Зовет Джейми «дорогим», командует им направо и налево, почти как с ребенком обращается.

– У меня тоже когда-то была девушка по имени Аманда; отношения закончились ровно тогда, когда она заявила, что настало время моего купания.

Я улыбаюсь, скорее из-за невозмутимого вида, с которым Джо это произнес.

– А Сильви?

– Работает в сфере маркетинга. Встречается с начальником. – Складываю салфетку пополам, потом еще раз.

– Ты раньше так же делала с пакетами из-под чипсов.

Я поднимаю взгляд. Щеки горят.

– А ты, Джо? Женат?

В голову приходят слова Анни: самый завидный холостяк в городе.

– У меня есть девушка. Пита. – Его взгляд теплеет. – Она актриса.

– Как вы познакомились?

– Здесь. Она милая. Мы не так давно знаем друг друга, но она мне нравится, очень даже. – Джо пробегает пальцами по волосам. – Если тебе слишком тяжело, я пойму… Все же как это случилось? Автокатастрофа?

Рассказываю, что Олли ехал на мотоцикле.

– Решил срезать, думал, что сможет объехать… – Глубоко вдыхаю, вспоминая, как ждала его возвращения и поняла, что произошло неладное, только когда раздался громкий стук в дверь.

Прижимаю ладонь ко лбу.

– Что самое ужасное – этого было не избежать.

– Все мы, бывает, рискуем по-глупому, – кивает Джо. – Срезаем, перебегаем дорогу на красный, когда спешим. Не задумываемся, что такое может случиться и с нами.

Я киваю.

– А потом ты узнала, что беременна?

– Да.

Джо явно неловко.

– Жаль, что я с ним не увиделся. Я пытался звонить какое-то время тому назад. Разыскал вас, оставлял сообщения. Ответа так и не получил, думал, что вы все еще не хотите меня знать.

– Мы все совершаем ошибки, о которых жалеем, – говорю я. – В том числе и я.

Я еду домой на велосипеде.

– Олли, о чем ты хотел со мной поговорить в тот день?

Да, я обещала себе не возвращаться к одному и тому же вопросу, обещала Китти не мучить себя больше, однако разговор с Джо вновь пробудил эти мысли.

– Ты был очень тихим за завтраком… Что тебя беспокоило? Почему ты был таким рассеянным?

«Он звонил? – спрашивает голос Олли. – Когда? Бекка, почему ты мне не сказала?»

Я налегаю на педали, ныряю в арку у типографии, проношусь мимо паба «Уайкхем-Армс».

– Олли, ты не ответил на мой вопрос. Мне нужно знать.

«А ты не ответила на мой. Почему ты возненавидела Джо? Что между вами стряслось?»

12

Бристольский университет десять лет назад

Я одна у себя в спальне, вскрываю конверт. Письмо от директора флорентийской академии искусств. Я читаю, а потом перечитываю текст, просто на всякий случай.

«Мы рады вам сообщить…»

Пританцовывая от счастья, я бегу вниз, к телефону, чтобы рассказать все Китти. Она меня поздравляет и тут же с грохотом обрушивает с небес на землю.

– Теперь придется рассказать родителям.

Я кручу телефонный провод.

– И Олли будет по тебе скучать. – Пауза. – Он в курсе?

– Погоди ты, я сама только что узнала.

– Да, но он в курсе, что ты подавала заявление?

Китти правильно истолковывает мое молчание.

Олли будет за меня счастлив, уговариваю я себя со страхом в сердце и направляюсь в библиотеку – вдруг найду его там за повторением материала, ведь впереди маячат летние экзамены. Он поймет, что это великолепная возможность. Я хочу следовать своей мечте и стать художником.

Мысленно возвращаюсь в тот день, когда отец показал мне старые альбомы, принадлежавшие его тетушке Сесили.

– Это твоя двоюродная бабушка, Бекка, – сказал он, осторожно вынимая из коробки кожаные альбомы.

Тем воскресным утром мы были в его кабинете вдвоем, потому что мама повезла Пиппу на шестичасовой тренерский семинар по теннису в Слау. Альбомы, несмотря на потрепанные уголки и тонкую бумагу, пахли приключениями. Под каждой работой Сесили аккуратно подписывала карандашом место и время. В тот день бабушка Сесили провела меня по кафе Барселоны, пляжам Корнуолла, коровьим пастбищам Сомерсета, пустыням Египта. Помню, как меня зачаровали картины дикой природы Африки.

– Сесили любила архитектуру, – говорил папа, показывая мне изящные рисунки тушью с изображениями коринфских колонн, арок и церквей.

Там даже была западная сторона Винчестерского собора. Папа объяснял, что так он впервые узнал про этот город, – здесь жила Сесили. Я любила ее рисунки Винчестера, на них были знакомые места. Однако больше всего мне нравилась картина флорентийской базилики Сан-Миниато-аль-Монте. Папа говорил, что это великолепная церковь в романском стиле, которая примыкает к Оливетанскому монастырю. Когда папа показал мне мозаику с изображением Христа на троне между Девой Марией и святым Миниасом, я воскликнула: «Ого-о!», так красиво это смотрелось в золоте. Обычно старых бабушек считают пропахшими нафталином кошелками, но Сесили была исследовательницей.

– Тогда ей было двадцать восемь, – пояснил папа, рассказывая про ее отъезд во Флоренцию в 1917 году.

Я поклялась, что тоже однажды отправлюсь в Италию и увижу этот город своими глазами, с собственным альбомом для рисования в руках.

Прохожу мимо библиотечного кафе, направляюсь к лестнице…

В отгороженных кабинках работают студенты, однако Олли нет. Значит, он может быть только в одном месте.

– Тебе повезло, Бекка, что ты тоже любишь рисование, – сказал папа. – Это замечательное хобби.

– Хобби? – позже возмутился Олли. Мы лежали в постели, слушая группу Supergrass; я устроила голову на сгибе его локтя. Нам было по девятнадцать, почти двадцать, и мы встречались уже около полугода. Я пригласила Олли в Винчестер на выходные. – Как-то снисходительно, а?

Я рассказала, как теннис моей сестры не считается хобби, что родители, особенно мама, лелеют мечты о том, как Пиппа будет играть на Уимблдоне. А вот мое искусство – это просто развлечение, никто не может жить за счет рисования.