Передо мною книга под названием «Меткое московское слово» Автор этого прелюбопытнейшего произведения родился задолго до конца прошлого века и дожил до 67-го года века нынешнего. Режиссер и конфераньсе, киноартист и автор реприз, издатель и государственный инспектор по антиквариату, Евгений Платонович Иванов стал профессиональным литератором. Про Иванова говорили: он знал «всю Москву» и «вся Москва» знала его. В числе его друзей были знаменитый писатель и извозчик, брандмейстер пожарной команды и видный артист Художественного театра, выдающийся математик и банщик. Иванов собирал звонкую, образную речь людей разных профессий, в том числе и из обихода Сандуновских бань. Вот некоторые из его записей. «Пар добрым людям на здоровье, а мозольникам и банщикам на чай с калачом. Легко вам попариться — желаем супруге понравиться! Пар костей не ломит, а простуду вон гонит. Прикажите мозольки срезать, чтобы по делам вам легче бегать. Ваш пот — наши старания. Мы вас потрем и поправим, а к празднику придем на дом поздравим. Такого богатыря помыть, что гору с места своротить. Веничек ваш домой завернем, чтобы у хозяйки сумление не становилось, где были? С легкого пару, без угару поздравить честь имею. С тела вы лебедь-с, а с души сухарек».
ГЛАВА ПЯТАЯ
продолжает рассказ о русской бане, воспетой Пушкиным, и о том, как ее слава распространилась по белу свету
Ощущение неизъяснимое
Раскроем страницы пушкинской поэмы. Молодой Ратмир мчится на коне, стремясь «нагнать Русланову супругу». Когда сгустилась ночь, хан неожиданно приглашен в замок «Но прежде юношу ведут к великолепной русской бане». И вот «разостлан роскошью ковер», на который ложится усталый хан. «Прозрачный пар над ним клубится, потупя неги полный взор, прелестные полунагие в заботе нежной и немой, вкруг хана девы молодые теснятся резвою толпой, над рыцарем иная машет ветвями молодых берез…»
Русская баня! Не раз Пушкин обращался к ней в своем творчестве. Помните, в «Капитанской дочке» казак рассказывает Гриневу о Пугачеве. «После обеда батюшка наш отправился в баню, а теперь отдыхает… По всему видно, что персона знатная: за обедом скушать изволил двух жареных поросят, а парится так жарко, что и Тарас Курочкин не вытерпел, отдал веник Фомке Бикбаеву да насилу холодной водой откачался». В «Путешествии в Арзрум» мы находим подробное описание грузинских бань. Пушкин побывал здесь в 1829 году во время русско-турецкой войны. Поэт восхищается «славными тифлисскими банями».
Поэт замечает, что азиатские банщики приходят в восторг, вспрыгивают вам на плечи, скользят ногами по бедрам и пляшут по спине вприсядку. Пушкин описывает, как Гассан тер его шерстяною рукавицей и сильно оплескав теплою водою, умывал намыленным полотняным пузырем. «Ощущение неизъяснимое: горячее мыло обливает вас, как воздух!»
Как истинный любитель и знаток бани (а Пушкин по-настоящему ценил ее «волшебный жар». Один из очевидцев вспоминает: «Выпарившись на полке бросался в ванну со льдом и потом снова уходил на полок».), автор «Путешествия» обращает внимание на то, что шерстяная рукавица и полотняный пузырь должны быть приняты и в русской бане: знатоки будут благодарны за такое нововведение. Что ж, пожелание поэта сбылось: мы видим нынешних любителей бани, оснащенных рукавицами. Особенно когда в руках веники и один парит другого. Без рукавиц не обойтись в банном жару. И еще шерстяными рукавицами лучше, чем другими, стирать пот с разгоряченного тела: впитывают, как промокашка. И отменный массаж.
В подготовительных текстах к «Истории Петра» Пушкин обращается к различным царским указам. В одном из них, относящемся к 1704 году внимание поэта привлекает то место где идет речь «о постройке бань в Новгороде и Пскове и о отдаче оных в оброк» (Петр, замечает Пушкин, почитал бани лекарством, учредив все врачебные распоряжения для войска, он ничего такого не сделал для народа, говоря «с них довольно и бани»).
Пушкина восхищали старинные поверья. Поэт видел в них отражение народных дум и чаяний, стародавних традиций. Умилял его весьма заметный персонаж русского фольклора — банник — нагой старик, облепленный листьями от веника. Говорили, что банник может запарить человека до смерти. Залезая на банный полок, приговаривали: «Хрященный на полок, нехрященный с полка». А выходя из бани, оставляли на полке ведро воды и веник для банника. Да приговаривали: «Тебе баня на стоянье, а нам на здоровье». Когда в первый раз шли в новую баню, то брали с собой хлеб и соль. Хлебосольством стремились задобрить банника, чтобы он не стращал моющихся, помог сделать чистый пар, избавить от угара.
Все это, разумеется, суеверия, но и они еще раз подтверждают, каким уважением пользовалась русская баня в народе.
«Что за роскошь, что за смысл, какой толк в каждой поговорке нашей! Что за золото!» — говорил Пушкин. Давайте вспомним несколько «банных» поговорок. Пар костей не ломит, вон души не гонит. * Такая парка, что небу жарко. * Который день паришься, тот день не старишься. * Баня не заговенье, на нее нет запрета. * Баню ходить, не вино пить, а тело мыть: помыть попарить, молодцом поставить. * Парься — не ожгись, поддавай — не опались, с полка не свались.
Пристрастился Пушкин к русской бане еще в детские годы. «Каждую субботу баня», — вспоминает о распорядке Царскосельского лицея близкий друг поэта декабрист Иван Пущин.
«Вышед из лицее, — отмечает Пушкин в своих автобиографических заметках, — я почти тотчас уехал в псковскую деревню моей матери. Помню, как обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике…» Кстати сказать, врач семьи Пушкиных И. Т. Спасский, впоследствии профессор, опубликовал в журнале «Друг здоровья» за 1835 год «Краткий очерк врачебного отношения к русской бане».
Младший брат поэта — Лев так описывает жизнь Пушкина в Михайловском: «Вообще, образ его жизни походил на деревенскую жизнь Онегина. Зимою он, проснувшись, также садился в ванну со льдом, а летом отправлялся к бегущей под горой речке». Приучить себя и к холоду и к жаре, — Пушкин следовал своему кумиру Суворову. Встав поутру, погружался в холодную ванну. Потом садился на коня и скакал несколько верст.
В Тригорском в доме Осиповых-Вульф, где часто бывал Пушкин, до наших дней сохранилась старая банька. Ее восстановили. Здесь поэт не только наслаждался жарким паром, но и, как утверждают пушкинисты, вдохновлялся, написал «Вакхическую песнь».
Пушкин, по воспоминаниям современников, был крепок, мускулист, гибок, подвижен, жизнерадостен. Считался чуть ли не первым учеником у знаменитого тогда учителя фехтования Валвиля. Жизнерадостность солнечного поэта была необыкновенна. «Когда Пушкин хохотал, — вспоминает А С. Хомяков, — звук его голоса производил столь же чарующее впечатление, как и его стихи».
Но разумеется, как все смертные, великий поэт, несмотря на крепкую закалку, порой и занедуживал. Но редко прибегал к услугам врачей. Лечился простыми народными средствами: липовым цветом, натираниями, медовой настойкой, ключевой водой — и никогда не забывал о русской бане.
«Летние купания, — пишет многолетний друг Пушкина профессор русской словесности Петербургского университета Петр Александрович Плетнев (это ему поэт посвятил своего “Онегина”), — были в числе самых любимых его привычек, от чего не отставал он до глубокой осени, освежая тем свои силы». Читаем в воспоминаниях С. М. Сухотина: «Мы с братом ходили каждый день купаться в большую купальню, устроенную на Неве против Летнего сада. Один раз, барахтаясь в воде и кое-как тогда плавая, я не заметил, как ко мне подплыл какой-то кудрявый человек и звонким приветливым голосом сказал: “Позвольте мне вам показать, как надо плавать, Вы не так размахиваете руками…” Это был Пушкин». Пушкинисты утверждают, что поэт был знаком с популярной в ту пору книгой Тевенота с довольно длинным названием «Искусство плавать с рассуждением, в котором открывается знание древних в искусстве плавания, важность телесного сего упражнения и польза бань как в здоровом, так и болезненном состоянии».
Вместо лекарств
Л. Н. Толстой, как вспоминает один из биографов, не терпел ни в себе, ни в других изнеженности, слабосилия, неловкости. «Как он ходит, этот великий старик! — восхищался Иван Бунин. — Страшно легко и быстро».
В 65 лет Толстой научился кататься на велосипеде, в 75 — бегал на коньках, в 80 — на своей лошадке Делир делал по 20 километров в день. У себя в доме в Москве Толстой оборудовал специальную гимнастическую комнату. После упражнений обливание водой, купание, баня, которую писатель особенно ценил. Домашний врач семьи Толстого Душан Петрович Маковицкий вспоминает, что писатель до скрупулезности любил опрятность, чистоту. Предпочитал принимаемым внутрь лекарствам внешние отводящие лечебные средства, смоляные пластыри, горчичники, припарки, компрессы и особенно растирания, массаж, омовение, баню, гимнастику, прогулки на воздухе, тщательное проветривание комнаты.