— Северус… — в голосе Петуньи прозвучала неуверенная нотка, и Северус встревоженно вскинул голову, вопрошающе глядя на неё. Та помялась, но всё же рискнула продолжить: — Боюсь, Гарри не волшебник.
— В каком смысле? — растерянно спросил Северус. Петунья несчастно посмотрела на него.
— В том самом, Северус. У него не было тех волшебных всплесков, или как вы их там называете.
— Этого не может быть, — неверяще возразил Северус. В ответ Петунья беспомощно развела руками. Мужчина ошеломленно уставился в стену. Гарри — сквиб? Не волшебник? Как это возможно? Сама магия жизни подтвердила его зачатие! Они с Лили оба это почувствовали тогда.
Позже, общаясь с сыном, Северус украдкой проверил его на магию: посадил на колени и спросил, любит ли он слушать песни? Гарри ответил положительно, и Северус, поглаживая мальчика по спинке, тихо запел рунические заклинания, которые по звучанию и тембру мало чем отличны от песнопений, и вскоре погрузил ребенка в сонный транс. Заснул Гарри, а Северус прижал его к груди и внимательно всмотрелся активированным магическим зрением в ауру сынишки, выискивая среди ярких лент и нитей те самые, магические плетения…
И нашел их. Тесный маленький клубочек, свернувшись уютным котёночком, тихо-мирно дремал в хаотичном переплетении мальчишечьих струн, состоящих из обычного набора шалостей, проказ, храбрости и верности… Северус облегченно перевел дух — всё в порядке, он волшебник. Просто магия его дремлет глубоко и спокойно. Такое порой случается, если ребёнка не обижают в семье, и его магии некуда выплескиваться, чтобы иногда просто защитить своего маленького хозяина.
Подумав, Северус вдруг рассердился на самого себя — вот идиот же! — и что с того, окажись его ребёнок не волшебником? Это что, вселенская катастрофа? Да? Он что, должен был бы отказаться от сына, будь тот не магом? Вот же… ерунда какая… он приподнял спящего мальчика к лицу и ласково потерся носом о его щечку — не будет он его будить. Магию, в смысле. Пусть спит, назло всем. Пусть. Когда надо — проснется. А нет, медиумом станет, подумаешь…
Придя к такому выводу, он осторожно разбудил сына. Гарри сел, протирая глаза кулачками, огляделся и обиженно уставился на папу, мол, зачем?
— Прости… — растроганно-умиленно повинился Северус, глядя на надувшегося хомячка.
В тот же вечер к восьми часам из Лондона вернулись Вернон и Дадли, и у них состоялось знакомство. Полный и весьма представительный мужчина с моржовыми усищами оценивающе оглядел стройного и подтянутого Северуса, одобрительно хмыкнул и представился, протягивая руку:
— Вернон Дурсль. А вы, я полагаю, Северус?
— Да, сэр. Северус Снейп. Очень приятно! — и мужчины обменялись рукопожатиями. А Гарри, видя их со стороны и рядом, вдруг осознал, что его папа выглядит очень молодо на фоне внушительного дяди Вернона — почти мальчишкой. Ну да, двадцать семь лет, разве это годы? Так, новобранец желторотый…
За празднично сервированным в честь знакомства столом потек разговор о том о сем. Гарри и Дадли налегали на вкусности и вполуха слушали мудреные речи взрослых. Временами руки мальчишек ныряли под стол, скармливая лакомые кусочки белому пёсику. Эти вкусные контрабандные кусочки окончательно примирили Бейли с потерей старого хозяина.
После хорошего винного разогрева за круглым столом поднялась и тема дня.
— Значит, смог-таки вырваться к нам? А что ж тебя так задержало-то? — басовито прогудел дядя Вернон, подливая Северусу ещё «чутушку» винца. Эта чутушка совсем развязала язык изрядно захмелевшему Северусу. И не говорите мне тут, что он-де зельевар и пьянеть никак не должон!
— Н-ну… сперва-то нас всех того… за-арестовали. Всех. П-пожирателей… — с пьяной сосредоточенностью уточнил Северус. И продолжил, старательно чеканя слова: — М-меня там сильно потрепали, в… в Азкабане в этом. До-о-олго потом восстанавливался. А потом! — тут он сделал паузу, многозначительно подняв указательный палец вверх. — Потом я долго искал то, от чего мой босс кукухой поехал. В-вот честно, давно бы нашел, да Дамледор, паразит старый, всё ужимался да прятался, не желал свои секретики-ик… открывать!
А Гарри сидел и во все глаза смотрел на отца-героя. Вот это работа у папы, его даже арестовывали! Дадли тоже поразился, глазея на молодого дядю — ничего себе родственничек. Слу-у-ушайте, да Пирс просто обзавидуется! Слюнями истечет! А то всё хвастался в прошлом году, как его двоюродного братца за хранение чего-то запрещенного посадили на три года. Ха, мелочи какие, вот мой дядя…
— А за что вас посадили? — жадно спросил Дадли. Петунья не успела его осадить. И Северуса не успела остановить.
— За то, что меня считали пособником убийцы! — важно ответил Северус. Петунья закатила глаза — прощай, спокойная жизнь, здравствуйте, сплетни.
Но почти сразу стало не до сплетен: Бейли напрудил лужицу возле ножки стула Северуса. Тот внимательно обозрел собачий привет, строго свел брови и спросил Петунью, где у них тряпки? Петунья сказала — где. Северус сходил в чулан, принес половую тряпицу и в торжественном и грозном молчании вытер лужицу.
Побледневшие мальчики осторожно переглянулись и тишком-тишком, бочком-бочком, по стеночке, убрались подальше. И договорились не заикаться о преступном прошлом дяди Севы. А Петунья украдкой поблагодарила пёсика, скормив ему куриную грудку, потому что Бейли заслужил награду, отметив Северуса и заткнув мальчикам болтливые ротики.
На следующий день все пятеро погрузились в семейный форд Вернона и покатили в лондонскую ветеринарную клинику. К счастью, собаку там узнали и Дурслям рассказали его историю. Его звали Трипси, у старого Патрика Перриша он прожил полтора месяца на передержке для новых хозяев, два дня назад старика хватил инсульт, а «хозяева» резко передумали его забирать, так как увидели, что собачка выросла отнюдь не породистой чихуахуа, как обещался-распевался заводчик. Дедушку увезли в клинику, пёсика всучили новой семье на передержку, но видимо, плохо там за ним следили, раз щенок оказался на улице в полном одиночестве. А вы его возьмете? Он больше не вырастет, таким и останется до старости, маленьким и коротколапым.
Разумеется, Дурсли его взяли, кто же от бесплатной собаки-то отказывается?! Тем более, что маленький Бейли успел всем понравиться и полюбиться и за какие-то неполные сутки сумел стать членом семьи, став свидетелем таких значительных событий, как встреча и знакомство отца и сына. После ветклиники заехали в зоомагазинчик, где приобрели для нового члена семьи ошейничек с поводочком, коврик, мисочку для воды и несколько игрушек, не забыли и шампуни специальные собачьи.
Северус всё это пропустил, отсиживаясь в машине Вернона, страдая похмельем и тоскуя по хорошей порции антипохмельного. Потому что забыл дома, потому что не догадался прихватить с собой, потому что не думал, что напьется так, до синих пикси в глазах и вредных дятлов в затылках… или затылке? И ещё много разных «потому что».
И тупо уставился на запотевшую бутылку «Хобгоблина», лучшего английского пива, которую просунул ему в окно Вернон, сжалившись над страдающим родственником. Холодное, восхитительное, живительное пиво, нектар богов! Пара глотков и свершилось чудо — прояснился взор и исчезли противные болючие дятлы.
Это лето Северус провел вместе с сыном. Целых два месяца они посвятили друг другу, совершая длительные прогулки и поездки во все доступные туристические места Лондона. Но, честно говоря, это оказалось не очень-то здравой идеей, потому что Гарри оказался слишком маленьким для больших эмоций. Прокатившись на «Оке Лондона» и посмотрев на город с высоты птичьего полета, Гарри вскоре устал, начал клевать носом и тереть виски, отчего-то у него голова разболелась.
Было у мальчика и приключение, сравнимое с подвигом. Пригласили Петунью по пошивочным делам на восьмой этаж лондонской высотки, Северус в тот день отлучился, и Петунье пришлось взять Гарри с собой. Сначала попили чай у заказчицы, потом женщины, мило щебеча о материях и кройке-шитье, удалились в спальню хозяйки. Гарри остался на кухне с блокнотиком, в котором он старательно около получаса рисовал портрет Бейли, пытался, во всяком случае. Бейли вышел у него корявеньким, но вполне узнаваемым.